вертелом.
Давид: - Как раз дровишек собрали. Чего стоите? Собирайте!
Показал на брошенные в спешке остатки хвороста. Люди повиновались.
Бетти: - Что, Давид, проголодался? Съешь сразу две косули?
Давид: - И даже не подавлюсь.
Бетти: - Кетчуп принести? Вина налить? Или всухомятку будешь?
Давид: - А ты не стой, Бетти. Помогай...
Люди всё подходили.
Давид: - Вы чего уставились? Сегодня угощаю я.
Пат: - Ты? Не заболел? У тебя все в порядке?
Давид: - Болтать меньше будете - все будет в порядке. Через час всем собираться здесь. Приглашаю в ресторан! Столики заказывать заранее. Чаевые оставлять себе.
Люди подтягивались ближе к огню. Они расставляли на открытой веранде столы и стулья из ресторана, несли вино. Наконец, собрались все. Виктор, Бетти, Сильвия, Пат и ее сын сели за один столик. Едят.
Пат: - Такое в первый раз. Это твоя заслуга, Виктор. Дурной пример заразителен.
Виктор: - Это заслуга несчастных козочек, которые попались на пути Давида.
Гул голосов. Люди за соседними столами сидели, шутили, ели. Многие прямо руками хватали куски жирного горячего мяса, зубами рвали на части. Потом вытирали их о снег, снова пили вино. Кто-то запел, в руках у него оказалась гитара. Дым костра…
Виктор: - Интересно, если я сяду за руль, меня не оштрафуют?
Бетти - Далеко поедем?
Виктор: - Кататься! На горных лыжах! А вездеход вместо подъемника!
Кое-кто из молодых пошли за ними. По дороге достали из магазина цветастые шапки, куртки, забросили лыжи в багажник, и такой пестрой толпой, облепив со всех сторон вездеход, поднимались на гору, потом на лыжах с нее спускались. И опять к столу. Люди наедались за все прошлые годы и надолго вперед. И снова - вино, гитара, песни...
Виктор отошел, сев поодаль, наблюдая. Люди веселились, как дети. Солнце начинало заходить за гору, играя последними яркими лучами по верхушкам заснеженных склонов, отражалось от них, освещая горную долину. А он сидел и смотрел - на горы, на белый снег. Дышал свободным воздухом. Неподалеку люди в нарядных пестрых одеждах, отблески большого костра, освещавшего счастливые лица…
16
Вечер. Виктор, Бетти, Сильвия вернулись домой. Он разложил фонарики, которые привез из магазина, те отсвечивают причудливыми огоньками.
Виктор: - Посмотри, как Сильвия раскраснелась, весь день на улице провела!
Бетти: - Видел, как она катается на горных лыжах? Сразу встала и сразу поехала.
Беатрис подошла, обняла дочь, потрогала ее лоб.
Бетти: - Она горит... У нее температура! Какой ужас!
Сильвия в возбужденном состоянии, ее уложили в постель, она начала стучать зубами.
Бетти (в отчаянии): - Лекарств нет, ничего нет.
Виктор: - Нужно позвать врача.
Бетти: - Где его взять этого врача? Забыл, где живешь?
Виктор: - Среди людей.
Бетти: - Людей… Господи, что же делать?
Виктор надел куртку, выскочил на улицу.
Пат и Виктор быстро идут по улице. В руках у нее большой саквояж, Пат спокойна, уверенна.
Пат: - Не волнуйся, Виктор. Может быть, я не могу позаботиться о хлебе насущном, но лекарств хватит надолго.
Вошли в дом. Бетти с удивлением ее встретила.
Бетти: - Ты врач?
Пат: - Где она?
Бетти: - Сюда.
Поднялись на второй этаж.
Пат: - Оставьте нас.
Виктор и Бетти спустились вниз. Она нервно ходит. Появилась Патриция.
Пат: - Воспаление легких.
Бетти: - Боже мой. Она все - что у меня есть!
Пат: - У меня есть все необходимое. Я буду приходить, делать ей уколы. Лекарство годно еще лет пять...
Положила на пластиковый стол ампулы и шприцы.
Пат: - Девочке нужен сон. И еще... Ей нужно тепло. У вас слишком холодно. Если что - в любое время зовите. Утром приду. Повторяю, девочке нужно тепло.
Она взяла саквояж и ушла. Бетти бросилась наверх. Виктор следом. Девочку знобило.
Бетти: - Сейчас я сожгу этот чертов дом! Где мне взять тепло?!
Она накрывала Сильвию пледами, одеждой, всем, что попадалось под руку. В камине остатки хвороста едва поддерживали огонь. Виктор обошел весь дом. Кроме топора с деревянной ничего не нашлось. Хотел бросить его в камин, но остановился. Он держал в руке топор и думал. И тут его осенило.
Бетти: - Боже мой - что ты делаешь?
Пламя в камине разгорается все ярче.
Бетти: - Как я сама не догадалась?!
Огонь в камине. Бетти прикоснулась ко лбу Сильвии.
Бетти (счастливо): - Спит. Температура упала.
Рука ее была мокрая от лба девочки.
Бетти: - Ей жарко, и она спит! Слава Богу!
Они молча сидят у камина. Бетти сняла с себя теплые свитера, оставшись в нелепом, летнем платьице. Старый рояль, как скелет, словно арфа с натянутыми струнами, отсвечивал ярким светом от горящего в камине огня. Смотрят на огонь.
Видение: Появился человек в белом смокинге. Он сидит на стуле у рояля, на котором горят две свечи. Человек легко бежал пальцами по клавишам, на руках его надеты белые перчатки, неземная музыка раскачивается в такт отблескам огня. Яркая луна сияет в вышине, заглядывая в окно.
Бетти: - Ты слышишь?
Он удивленно на нее посмотрел.
Виктор: - Видение… Чудесное видение.
Человек, одетый во все белое, встал, снял шляпу, поклонился и исчез. И тишина… Долгая тишина…
Бетти: - Она все, что у меня осталось… В ту ночь… Все произошло неожиданно и быстро. Война длилась всего несколько часов. Тем, кто погиб сразу, повезло. А потом наступило утро. Паника, хаос - люди озверели, метались из стороны в сторону, не зная, что им делать. Так продолжалось дни, недели. Порядок начали наводить военные и полиция. Вроде бы им удалось справиться с этим ужасом, на время воцарился порядок. Но они почувствовали, что такое власть, а рядом еще оставался запах крови той войны. Тогда все и началось. Они заходили в дома, брали то, что хотели, уводили мужчин на них работать. Кто идти не хотел - стреляли. Ты видел - из мужчин почти никого не осталось. Потом снова приходили, уводили женщин, тех, кто им нравился. Кто сопротивлялся - тоже стреляли сразу. Или не сразу, но все равно стреляли… после,... потом...
Виктор слушал, боясь перебить. Ее лицо отражалось красным светом от камина, было жестоко, было удивительно красиво.
Бетти: - Пришел и ко мне один такой... Легионер. Армия у них теперь называлась Легионом. У меня дочь, я даже не могла покончить с собой, мужа успели забрать. Позже я узнала, что его расстреляли. Они же и расстреляли... Я терпела этого... Как-то раз он пришел пьяный и перепутал двери... Или не перепутал - теперь уже не узнаешь. Хотя, какая разница. Сильвия громко закричала - это последнее, что я от нее услышала. Тогда я взяла нож. Успела вовремя... Мы выбежали на улицу. Там стоял охранник этого урода. Он тоже был совершенно пьян, я без труда с ним справилась. Сильвия стояла рядом и смотрела. На выезде из города нас задержал патруль. Это был совсем молодой парень. Но мне уже было все равно, больше я не думала ни о чем, а Сильвия снова стояла и смотрела на меня, на этот нож. Там же я его и бросила… Глаза этого парня, совсем еще мальчика, не могу забыть до сих пор...
Мы шли целую ночь. Убирались подальше от города. Девочка устала, пришлось нести ее на руках. Так тащились, пока нас не догнала машина, в которой сидел Давид. Он был в полицейской форме. Сначала я пожалела, что осталась без оружия, но он успокоил меня. Оказалось, его история похожа - он что-то не поделил с легионерами, потерял жену и на этой машине бежал… Мы долго ехали по стране. Он объяснил, что радиация уходит как-то странно. Где-то спустя некоторое время после взрывов ее уже не было, а где-то местность заражена на столетия. У него был прибор, и мы объезжали такие территории. По дороге встречали много людей, Они тоже искали убежища, уходили оттуда, откуда бежали мы. Так мы шли все дальше на запад, останавливались, думая, что спасены. Но эти подонки устроили сафари, на вертолетах гнались за бегущими людьми… Они отстреливали нас, как волков. Для них мы перестали быть людьми. Если ты не хочешь жить по их правилам, значит, тебя нужно уничтожать. И мы опять бежали - все дальше и дальше… Ты удивляешься, что, находясь рядом, мы не знаем друг о друге ничего. О том, что Пат – врач, тоже не знал никто. Ты когда-нибудь видел города, заваленные трупами, видел людей, месяцами умирающих от лучевой болезни? Если кому-то захочешь помочь - считай, что ты погиб. Задержишься хоть на минуту, отстанешь - это конец. Невозможно помогать всем, потому спасали только себя и близких. Если хочешь выжить - ты должен бороться, должен научиться проходить мимо - другого выхода нет. Каждый из этих людей, которых те сегодня видел, прошел через то же, что и мы с Сильвией. Знаешь, сколько нас было еще недавно? А сколько дошли сюда? Мы уходили все дальше, меняли города, стоянки. Какое-то время жили спокойно, но нас снова догоняли. Продолжалось так два года. Наконец, добрались сюда, в эти лысые горы. Прошли более тысячи километров и оказались в этой горной пустыне, где никого нет. Слава Богу – никого! Но здесь нас настигла другая беда - зима, чертов снег и голод... Какое-то нескончаемое проклятие...
Она замолчала. Ее глаза отражались красными огоньками от камина. Какое-то время сидели молча. Потом Бетти заговорила снова.
Бетти: - Страшна не война, а то, что она после себя оставляет. Страшно, когда ты к этому привыкаешь. Когда единственное избавление для тебя – смерть, но даже ее ты не можешь себе позволить. Сильвия - это все, что осталось у меня...
16
Виктор и Лео на горе в пролеске. Они забрасывают в багажник дрова. Потом грузят две бензопилы, забираются в кабину снегоуборщика, едут. Лео достает деревянный приклад от автомата, начинает ножом в нем что-то вырезать.
Виктор: - Что ты делаешь?
Лео: - Война войной, а руки просят дела.
Виктор: - Руки?
Лео: - Да, Виктор. Эти руки когда-то писали картины, лепили из глины скульптуры.
Виктор: - Теперь ты мастер по дереву? Что же у тебя получится?
Лео: - Из этого полена?
Виктор: - Я так понимаю - из приклада автомата.
Лео: - Да, это приклад. Был. Замечательное, мягкое дерево, (рукой погладил свою работу, стряхнув стружку) будет статуэтка балерины.
Виктор: - Почему балерины?
Лео: - Не знаю, балерины и все.
Виктор: - Символично - из куска приклада от оружия сделать балерину. Она будет танцевать, а не помогать в кого-то стрелять.
Лео серьезно на него посмотрел, потом весело воскликнул:
Лео: - Если бы ты знал, как давно я мечтаю найти краски и кусок холстины… Главное краски - рисовать можно на чем угодно! Прошлые два года я и не мечтал, даже не думал об этом. А ведь я - художник. Преподавал в академии, у меня были выставки... Потом всему пришел конец... А сейчас появилось желание снова что-то сделать.
Виктор: - Лео... Леонардо... Леонардо да Винчи!
Лео: - Знаешь, что сказал Леонардо сотни лет назад? "Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет"… Вот и я больше не могу без красок. Глупо? В этом есть какой-то великий магический смысл. Несмотря на то, что не хватает дров, еды, но стоит набить себе брюхо, как руки уже просят дать им кисть и краски. За два года ни разу не приходило в голову что-то нарисовать. Война отбирает главное, отбирает отсюда. (постучал по лбу) Не понимаю людей, которые с ее помощью решают свои дела, ведь взяв на себя такую ответственность..., такой грех..., они уже не способны ни на что. А когда перестанут стрелять и будет у них богатство, власть, и что там
