удовлетворением говорила она, - я выплатила кредит." Доктор с удивлением отметил "набожность" Зденки. Пару раз она зачем-то водила его в костел.
Между тем, Иржи стал преуспевать. Вернее преуспевать стала его жена Божена. Она была неплохим специалистом в области внешней торговли. При социализме шансов продвинуться у нее практически не было, однако "реставрация" капитализма позволила Божене заняться таинственной деятельностью, которая именовалась логистикой. Ее постреволюционный бизнес начал бурно развиваться и после развода со Словакией пошел в гору. Иржи, оставаясь "вечным" преподавателем университета, сделался благодаря успехам жены акционером дюжины предприятий, включая высокотехнологичные фирмешки города пивоваров Пльзень. У него завелись деньги, которые он научился утаивать от супруги, но с которыми ничего не делал, ибо у него "было всё" - счет в банке, квартира в Праге, домик в Рудных горах, устроенные дети, фамильный склеп на Ольшанском кладбище в Праге. Раз в год, в день поминовения, у склепа собиралась вся семья, и кто-то из младших внуков зажигал свечу, прикрывал дверцу фонаря и, довольный исполненным, замирал вместе с остальными родственниками, поминая ушедших в мир иной пращуров... Автомобили Иржи мало интересовали. Четвертую "Ауди" водила жена, а сын довольствовался скромной "Фабией"... Разве что, у доктора не было любовницы.
...Иржи Фабиан задумчиво смотрел на нечеткие силуэты голых влюбленных.
- Любезный,- обратился он к смотрителю, мирно дремавшему в кресле, которое было расположено недалеко от этих самых "Любовников, - могу я видеть автора, пана Кратохвила?
На удивление, маэстро был вполне доступен! Стоило выйти из фойе, подняться на четвертый этаж издательства - и вот он, коротенький, толстый, лысый - Мирек Кратохвил собственной персоной!
- Ба-а-а! Ирка! Сколько лет, сколько зим!.. По-моему пятьдесят, а ? Нет? Сорок девять? - широко улыбаясь, затараторил фотограф. - А ты - ничего! Седой, импозантный, доктор наук!.. Что? Ты и есть доктор? Интеллектуал! Ну заходи ко мне в лабораторию - отметим встречу!
- Откуда ты узнал мой адрес? - поинтересовался доктор.
- Подумаешь, проблема, - усмехнулся Мирек. - Из телефонной книги взял твой теле-фон, а дальше дело техники.
Мирек провел Иржи в темную и грязную, длинную комнату с ванной, печатным оборудованием, пластиковым экраном, называвшимся "Visionneuse", каким-то огром-ным не то софитом, не то..., ну, короче говоря, лампой под колпаком с надписью "Siemens Light", грудами фотографий и глянцевых журналов на столе, стенах и пол-ках, книгами, изданными в "Эхнатоне", и целым рядом предметов, вроде допотопных вальцов, о назначении которых Иржи не имел ни малейшего понятия.
Доктор молча уселся на продавленный диван и протер очки. Хозяин лаборатории скрылся в каком-то углу, но вскоре вынырнул оттуда с бутылкой сливовицы и немы-тыми бокалами.
- Я не пью, - слабо сопротивлялся "интеллектуал", - здоровье ни к черту.
- Рассказывай, - уверенно парировал Мирек, - плохое здоровье от того, что забываешь выпить!.. Ну, за твое подорванное здоровье и нашу встречу!
И друзья детства выпили: Иржи аккуратно отхлебнул, Мирек - выпил весь бокал зал-пом.
- А я и не знал, что ты выставки устраиваешь, - морщась от дешевой сливовицы, заметил гость.
- Эта - первая, - ответил Мирек с усмешкой, - я за нее задолжал издательству пару тыщ крон... Ты лучше расскажи, как живешь.
Доктор рассказал.
- Ну что ж, я вижу, ты солидный человек, - усмехнулся Мирек, - при деньгах. - А я всю жизнь в "Эхнатоне", фотографом. При коммунистах получал больше, а сейчас - и так, и этак...
- Ну да, - осклабился Иржи, - это у тебя от того режима - "социалистические накопления"? - и он похлопал по объемистому пивному животу фотографа.
Они вспомнили детство, сверстников, поговорили о семейной жизни, женщинах, футболе и хоккее, проблемах с потенцией, аденоме простаты. Выпили. Мирек показал Ирке альбомы своих бездарных унылых фотографий, среди которых было немало фото, изображавших невыразительных дам и даже девиц. Оказалось, что это - подружки фотографа.
"Надо же, - с завистью подумал доктор, - сколько у него баб. Неужели он еще что-то может в постели?"
Хмель забирался в голову, вызывал на откровенность.
- Слушай, - изобразил интерес Иржи, - а как ты это делаешь..? Ну, своих фантомов.
Мирек снова ехидно усмехнулся.
- Ты себя узнал?
Ирка сделал вид, что не понимает:
- В каком смысле?
- А в таком, что ты с девочкой одной в университете у моста Сватоплука Чеха развлекался.
- Не было такого. Это гнусная ложь, - пытаясь шутить, нервно сказал Ирка.
Мирек поморщился:
- Да брось ты. Узнал, иначе не пришел бы сюда.
- А ты что там, в щели что ли торчал? - резко осведомился Иржи.
- Ладно, не сердись,- миролюбиво пробурчал Мирек, - я не подглядывал. Сейчас всё объясню.
II
- Ты в физике и оптике соображаешь? - надменно спросил Кратохвил.
- Несколько меньше Ньютона и Эйнштейна вместе взятых, - продолжал пытаться острить Иржи.
- Ну значит так, - и фотографа понесло:
- Я 40 лет занимаюсь фотографией...; "диапазоны чувствительности глаза и объектива не совпадают..."; "для расширения оптических возможностей в ультрафиолетовой ча-сти спектра..."; "при коммунистах была дрянная аппаратура, и я сам выплавлял линзы из речного песка на Сазаве и шлифовал их"...; "эффект проявляется тем заметнее, чем выше уровень эмоций, переживаемых людьми, - ну, я хочу сказать, чем сильнее переживания, тем лучше "картинка"... к примеру, если тебя вот-вот повесят...или ты дергаешься и орешь, испытывая оргазм, или счастлив, как идиот, или выпил и впал в эйфорию..."; " кроме того, я подметил зависимость эффекта от солнечной активности и фаз луны... да, совсем забыл: изображение улучшается при наличии ровных поверхностей: стен, водной глади, зеркал..."; "происходит погружение в прошлое примерно на полвека, и фактор времени, скорее всего определяется резонансной частотой оптических волн..."
Иржи тупо слушал своего собеседника и молчал.
- Ты что, думаешь, я - ку-ку? - неожиданно прервал свою лекцию Мирек и упер указательный палец в лоб.- Пойми, я научился фотографировать прошлое!
Доктор мрачно молчал. Потом вдруг взорвался:
- А какого черта ты делал у меня на кафедре?!!
Мирек ухмыльнулся:
- В восемьдесят ... лохматом году, - сказал он, ковыряясь в ухе, - мы - я и наш репортер Вацек э-э-э Шинделарж... он умер два года назад... сердце... на интервью с каким-то вашим... как его, Миланом э-э-э какая-то фамилия нечешская, вроде твоей...
- Баптиста, что ли? - мрачно подсказал Иржи фамилию бывшего декана.
- Во, точно! С Миланом Баптистой... Что у вас там, у всех такие... монашеские фамилии?.. Ну, Вацек с ним мило беседовал, а я незаметно разместил свой прибор, а потом стал фотографировать этого ... Батисту. Посидели мы там час, потом еще часок поболтали. У этого ...Милана хороший "Chivas Regal" был, 12-летний. Для моих фантомов вообще-то часа три требуется, а тут вечером проявил, смотрю - ты с какой-то девицей, и без всего... то есть при всем!
Мирек гадко, как показалось Ирке, захихикал.
- Как ты догадался, что это я? - мрачно выдавил доктор.
- Так ведь я знал, что ты там работаешь, ты тогда в отпуске что ли был. Фото там твое, кстати, похабно сделанное, висело, - ухмыльнулся Мирек и пошатываясь приблизил свой дурно пахнувший рот к преподавательскому уху. - Слушай, я сделал гениальное открытие! Я ф о т о г р а ф и р у ю п р о ш л о е! Ты можешь это понять?
- А оно и так сфотографировано... начиная с 19-го века, - отшатнувшись и немного подумав, заметил Иржи.
- Всё, да не всё! - вдруг заорал Мирек, - а это ты видел? - фотограф полез в замусоренный стол, открыл ящичек, заваленный конвертами и извлек большую фотографию. На, смотри!
Иржи снял очки. На фото был некто, напоминавший худощавого мужчину и обнимавший скорее всего какую-то темноволосую женщину - как всегда, лиловое изображение было размыто.
- Ну это точно не я, - пожав плечами, произнес Иржи.
- "Не я", "не я", - передразнил Мирек. - Это Геббельс со своей чешской любовницей, как бишь ее - Лида Бобкова-Баарова?...
- А может, Густав Фрёлих (еще один любовник Бааровой - прим. автора), Гитлер, Клемент Готвальд или Вацлав Гавел? - с иронией отозвался Иржи. - Ты что, облазил пол-Берлина? Кстати, ты не звонил старушке в Зальцбург? Ей было бы приятно посмотреть на это интимное фото... А что, если на фото не наша "Лидушка", - вошел в менторский раж Иржи, - а советская агентесса польского происхождения Ольга Фёрстер, которую доктор вынудил покончить с собой в 31-м году, когда ГЕСТАПО вышло на ее след? Ты слышал историю об "агенте А-двести двадцать девять"? Геббельс даже сдуру называл ее "героиней национально-социалистического движения".
Мирек задергался:
- Слышал, слышал... Только твоя Фёрстер красилась под блондинку. Понятно? - смерил он друга презрительным взглядом. - А это?
Из того же ящика было извлечено другое фото: на темно-лиловом фоне слабо угадывалась чья-то жуткая образина, увенчанная, подобием короны.
- Ну это тень отца Гамлета, - с прежней мрачной иронией заметил Иржи.
- А может быть, Вацлав четвертый, или король Отокар, или Ян Люксембургский? - теперь уже Мирек продемонстрировал свою неправдоподобно глубокую осведомленность в истории .
- Нет, Ян в нашу Богемию не заявлялся и к тому же был слепым...хотя тут не разберешь, есть у этого чучела глаза или нет, - пробормотал Ирка.
- А форма короны тебе ни о чем не говорит? - с напором спросил фотограф. - Я навел справки, - это Иржи из Подебрад!..
- Так ты, значит, проник еще глубже? - недоверчиво спросил доктор.
- Да, один раз, - как-то неохотно и устало ответил Мирек.
Ирка тоже почувствовал усталость.
- Ты можешь усовершенствовать свой... прибор? - после паузы задал вопрос доктор. - А то эта лиловая размазня никуда не годится...кроме как для твоих выставок.
- Могу... и работаю над этим, - гордо воскликнул непризнанный гений.
- Сколько? - после мучительной паузы спросил Иржи.
- Тридцать ...пять, - закашлявшись, пробормотал Мирек, - тысяч ... евро... ну, или долларов. Понимаешь, мне необходимо оборудование... - он стал сыпать терминами. - Это делают только в Японии и отчасти в Германии.
- Значит, ты меня шантажируешь? - снова нахмурился Иржи. - Слушай у тебя есть чем закусить, соломка какая-нибудь?
Иржи взял какую-то гадость, угодливо извлеченную Миреком из обшарпанного шкафа, и с отвращением начал ее жевать.
- Да что ты, Ирка, как ты мог так плохо подумать? - фальшиво запротестовал Мирек, - не бойся, ничего подобного у меня и в мыслях не было.
- А я и не боюсь, - тряхнув седой головой, с вызовом объявил Иржи. - Это же не фотки, а фантомы какие-то. За такие штучки я тебя могу и засудить, я законы немножко знаю.
- У меня другие есть, - тихо сказал Мирек и посмотрел доктору прямо в глаза.
- Что? - не понял Иржи.
- Фото, вот что. Улучшенного качества. Из серии "Любовники".
- Покажи, - угрожающе прорычал доктор права и покраснел.
- Не стоит. Съемка непрофессиональная, много технических подробностей. Слушай, - издевательски произнес Мирек, - что ты в ней нашел: груди нет, ноги толстые... Задок только ничего.
- Замолчи! - заорал Иржи и схватился за сердце. Седая голова его затряслась. - У тебя
