есть ...сердечное?
- На, воды, - презрительно пододвинул стакан Мирек. - Успокойся, я пошутил... Нет у меня качественных фотографий... да если б и были... кому ты нужен?
Доктор лег на диван, сорвал галстук, расстегнул ворот рубашки.
- Э-э-э, ты чего, - испугался Мирек, - сейчас схожу, принесу чего-нибудь.
Минут через пять он явился с таблетками.
- Да, тебе действительно нельзя пить, старичок, - качая лысой головой, протянул фотограф.
- Покажи фотки, - почти прошептал доктор.
- Да нет их у меня, нет, - примирительно и тоже шепотом произнес Мирек. - Практика показала, что эти призраки, фантомы, сохраняются в течение трех-пяти часов с момента их фиксации, а потом, как правило, пропадают без следа. "Любовники" - это всё, что у меня есть на тебя...То есть о тебе! Поверь.
Доктор понемногу стал приходить в себя.
- Вот и встретились... через 50 лет, - печально произнес он.
- Ирка, я ей-богу не виноват...- растерянно пробормотал Мирек, - я думал, тебе будет интересно.
Иржи хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой. Они поговорили, как ни в чем не бывало, на посторонние темы и распрощались. Фотограф Кратохвил был сама любезность, а доктор Фабиан казался высокомерным и держался сухо.
- Еще увидимся, - приветливо улыбнулся Мирек и проворно сунул в карман преподавательского пиджака несколько визиток.
Всю дорогу домой Иржи думал о "Любовниках". Неожиданно он поймал себя на идиотской мысли: он хочет видеть Зденку, говорить с ней, ласкать ее...
"Старый хрен!" - мысленно обругал он себя. Потом пошли мысли о деньгах: "35 ты-сяч... у меня от жены накоплено ровно столько... Не обеднею... Зачем мне это надо?! А вдруг разбогатею по-настоящему на старости лет... Откуда он знает, сволочь, что она безгрудая?!!"
У доктора снова закололо под лопаткой.
Дома его жена Божена, заметив что с мужем творится что-то неладное, принялась за одно из своих любимых семейных занятий: пичкать родных таблетками. Иржи безропотно выполнял все ее предписания: за полчаса до еды выпить то-то, за четверть часа - то-то, во время еды то-то, после еды - то-то...
III
Прошел месяц. Иржи стал забывать о Миреке, как вдруг как-то вечером жена по-казала ему последний номер журнала "Свет в образех". Там была напечатана статья "Вперед, в прошлое" о "талантливом фотографе" Мирославе Кратохвиле. Самое ужасное, что на развороте демонстрировались "фантомы", включая "Любовников".
- Вот этот смахивает на тебя,- смеясь показала на "Любовника" Божена, - только он худой, а у тебя брюшко! А что это за плоская девица рядом с тобой, а?
Иржи Фабиан побледнел и закашлялся.
На следующий день он позвонил Миреку.
- Несмотря на публикацию статьи, - бодро поведал Мирек, - никаких интересных предложений не последовало!
Иржи предложил деньги. Друзья встретились в пивной "На розграни", расположенной недалеко от станции метро "Градчанска". Когда-то в этой пивной - третьей ценовой категории - они, два желторотых шестнадцатилетних сопляка, частенько пили пиво и обсуждали турнирное положение "Дуклы", "Спарты" и "Славии".
- Деньги принес? - бесцеремонно спросил Мирек, молниеносно выдув полкружки "Браника".
- Деньги - в банке, - поморщившись, процедил доктор, - А ты сначала ознакомься вот с этим.
Иржи протянул фотографу проект договора, составленного доктором на работе.
- Неохота смотреть, - усмехнувшись, а затем икнув, заметил Мирек. - Давай подпишу.
- Ну, смотри, тебе виднее, - пожав плечами, сухо проговорил Иржи и протянул Миреку бумаги.
Тот взял их, бегло прочитал, затем поднял глаза на доктора, ухмыльнулся и покачал головой:
- Как был ты жадиной, так и остался, Ирка.
Доктор насупился, но промолчал.
Мирек еще раз быстро пробежал многостраничный текст, потом с непроницаемым лицом попросил у доктора ручку, вновь с усмешкой посмотрел на приятеля и размашисто подписал бумаги в необходимых местах.
После этого подписал договор и помрачневший доктор права.
Итак, документ о совместном бизнесе был готов для регистрации и вступления в силу, а это означало, что 30 тысяч долларов - остальное Иржи оставил-таки себе - должны были перейти в распоряжение прилично нахлеставшегося тогда в пивной за Иркин счет Мирека для "расходования на конкретные цели".
Судя по бумагам, Мирек не обманул. Как-то раз он даже показал доктору новые аппараты, которые разместил в загородной халупе (chalupа по-чешски означает "летний домик" вроде нашей сборно-щитовой дачи - прим. автора) на Сазаве, где летом по выходным и в отпуск совершенствовал свое изобретение и пьянствовал вместе со своим мордастым зятем, служившим в каком-то подозрительном заведении охранником.
Мирек, видимо, развил кипучую деятельность. Он обивал пороги издательств, слал письма, засыпал иллюстрированные журналы предложениями. Через год кое-что стало удаваться. В ряде изданий появились фотографии или схемы, подписанные "М. Кратохвил". На неизвестный Божене счет потекли кое-какие деньги. Правда, их было немного, причем доктор подозревал, что его компаньон влез в еще большие долги. На это указывали некоторые обстоятельства, в частности, эпизод с демонстрацией "аппаратуры" в халупе у Кратохвилов, когда Мирек, выпив пару бутылок пльзеньской "дванацтки" (dvanactka на разговорном чешском языке означает пиво с экстрактивностью начального сусла в 12% - прим. автора), потребовал от Иржи денег на "компьютеризацию процессов съемки", а когда доктор отказал, начал орать, что раз Иржи такой бедный и к тому же идиот, то он, Мирек, разживется "зелеными у тех, у кого в голове есть мозги, а не латинские цитаты".
После такого оскорбления Иржи был готов примириться с утратой большей части своих накоплений. Однако года через два имя "Кратохвил" стало известным. Каким-то непостижимым для Иржи образом Мирек вошел в доверие к специалистам в области этнографии, истории и археологии. "Историю чешского национального костюма" покупали очень охотно. Дальше - больше. Когда археологи раскопали в августе в самом центре Оломоуца (на Сокольской улице) пару рыцарских шпор, датированных двенадцатым веком, а в более поздних слоях чешского Ренессанса обнаружили осколки расписных стеклянных чаш так называемого "оломоуцкого типа" (веретенообразных эмалированных кубков, разрисованных птичками, цветочками и "кавалерами в парах"), знатоки вспомнили об изданном за год до раскопок красочном альбоме "Чешские древности" М. Кратохвила, где были помещены цветные изображения этих самых шпор и чаш, только целых и невредимых, а не изъеденных ржавчиной и не разбитых вдребезги (находки пролежали несколько столетий в помойной яме, выкопанной еще в раннем Средневековье).
Не менее сильное впечатление произвел на публику и специалистов найденный позднее в том же Оломоуце, но уже на Денисовой улице, кёльнский денарий короля Оттона третьего, правившего в десятом веке. И эта монета - точь-в-точь! - была, оказывается, ранее воспроизведена в упомянутом альбоме рядом с фотографиями испанских реалов и эскудо венецианской чеканки из клада, найденного в Восточной Чехии и хранящегося в музее города Наход. Сходства в деталях поражали. Впоследствии неутомимые археологи Национальной службы памятников архитектуры принялись раскапывать южную часть надворья у здания деканата Оломоуцкого факультета философии, расположенного на улице Кршижковского. Вскоре их восхищенным взорам представились полуметровая серебряная гривна и черепичная дощечка с вырезанной на ней фигуркой монаха, несущего крест. Эти уникальные находки датировались серединой 10 века - в то время для местного епископа здесь возводился костел Святого Петра. Ясное дело, что фото гривны с дощечкой счастливо нашлись в упомянутом выше альбоме!
Видимо, Мирек полюбил Оломоуцкий край: когда в районном центре Штернберк сотрудники местной ратуши обнаружили в основании колонны, рядом с которой красовалась статуя Девы Марии, ржавую коробку с монетами 17 века и остатками истлевшей бумаги, бдительные оломоуцкие краеведы заглянули в "Древности" и, разумеется, обнаружили там цветные фото упомянутых монет и сложенный вчетверо лист бумаги с описью содержимого коробки. Однако в состояние полного изумления их повергло другое фото из "Древностей", на котором их недоуменным взорам предстали три кельтских серебряных квинара с профилем Тогирикса, вождя лингонов, датированные специалистами второй половиной первого века до нашей эры. Дело в том, что чешским и французским историкам были известны лишь две такие монеты, одну из которых лет десять назад обнаружили на раскопках древнего Андемадуна близ современного Лангра, в Бургундии, а вторую случайно и совсем недавно нашел у себя в палисаднике некий Милан Бартоничек, скромный обыватель из северочешских Марквартиц.
Во-первых, получалось, что "Древностям" чешские раритеты были известны за несколько лет до находки одного из них, а, во-вторых, они как бы "предсказывали" наличие второго такого же, еще не найденного! А, может быть, это была мистификация пана Кратохвила? Черные искатели с энтузиазмом перелопатили всё вокруг Марквартиц, а затем весь Устецкий край и... и ничего не нашли.
Затем настал черед старинного города Чешский Крумлов. В сентябре того же года реставраторы, работавшие в галерее средневекового монастыря францисканцев, расположенного в Крумлове, случайно обнаружили под поздними конструкциями целых двадцать четыре деревянных расписных потолка эпохи Карла IV. И что же? Оказалось, что именно эти потолки - все двадцать четыре! - красовались на цветных иллюстрациях "Чешских древностей". Специалистов из Национального института памятников культуры ошеломило полное совпадение растительных орнаментов, геометрических узоров, других художественных деталей, приведенных в "Древностях", с расчищенными росписями на монастырских потолках.
Последовавшие позднее открытия группы археологов из пльзеньского Западночешского музея, сделанные в "Воротах Шумавы", то есть в историческом городе Сушице, вызвали у историков что-то вроде нервного смеха. Сотрудники музея, изучавшие осенью с помощью микрокамер фрагменты подземной часовни монастыря августинцев (тринадцатый век), на месте которого позднее был выстроен готический собор Девы Марии в Сушице, сфотографировали, кроме полусотни человеческих костей, четок, средневековой керамики, стеклянных шумавских бусинок, известных в народе под названием "позвоночки", восемнадцатисантиметровый металлический крест эпохи барокко, а также серебряный венский пфенниг, датированный второй половиной четырнадцатого века. Нечего и говорить, что, обратившись к "Древностям", эксперты обнаружили там фото точно такого же креста высотой в 18 см и пфеннига с указанием, что монетка "найдена" на Шумаве.
Примерно через полгода много шума наделала газетная статья одного пенсионера, бывшего сотрудника Исторического музея Праги, посвященная "Манускрипту Войнича", - таинственной рукописи, якобы приобретенной императором Рудольфом II у
