Гулливер, любовь и приключения.

него руками, со смехом тянули каждая к себе и кричали: «Дай попробовать! Какой он вкусный!» От этого член Гефесты стал еще длиннее и она стесняясь носила платье до щиколоток.
Так вот, увидев Гефесту Венера сразу поняла, что надо делать. Она появилась перед главной жрицей и попросила привести самую глупую и уродливую женщину. Когда жрица выполнила ее повеление, богиня взяла глину и вылепила трубку похожую на член Гефесты прилепив ее женщине между ног. В руках у ней осталось еще немного глины и тогда богиня любви в насмешку над тем, что у женщины была плоская грудь скатав два шарика прикрепила их к пенису. Затем Венера объяснила людям как поступать чтобы рождались дети.
К сожалению женщина была не только глупой и уродливой, но завистливой и злой. Среди родившихся детей оказалось много мальчиков получивших по наследству эти худшие качества. Мальчики подросли и используя коварство и силу захватили власть и сделали женщин своими рабами. Это означало приход железного века. Но женщины не стали долго терпеть насилие. Они свергли мужское иго и уничтожили почти всех угнетателей, оставив лишь немногих необходимых для расплода и изгнав их на окраину обитаемого мира.
Вторая, практическая часть трактата, описывает любовные приемы которыми должны или могут пользоваться амазонки. В частности, всем без исключения предписывается давать мужчинам только стоя на четвереньках и повернувшись к ним задом, чтобы не видеть обнаженную мужскую срамную часть. Так как вид этого места вызывает у женщин отвращение и сильный спазматический смех, что отрицательно влияет на будующие роды и здоровье зачатого ребенка.
К моему огорчению дальнейшая работа по изучению трактата была внезапно прервана. Я понимал, что меня в конце концов постигнет участь несчастных товарищей, но думал, что это будет еще не скоро. Ровно через два месяца после моего появления во дворце, когда я с увлечением работал в библиотеке, за мной пришли. Я взял свой маленький багаж, сел на лошадь и со смешанным чувством сожаления о прерванной интересной работе, тревоги за будующее и надеждой выбраться на родину отправился в путь.

Глава девятая. Бегство.

Итак, закончилась моя жизнь во дворце. В общем, я выполнил свою задачу. Царица и трое ее дочерей благополучно забеременели и вся страна с нетерпением ожидала рождения отпрысков царствующего дома. Что касается двух других принцесс, то здесь мои старания не дали результата. Теперь же, пополнив запас своих знаний о жизни разных народов сведениями о стране амазонок, под охраной нескольких рослых гвардейцев я направлялся, по-видимому, в провинцию для всеобщего пользования. Меня везла низкорослая, очень смирная, серая в яблоках кобыла с умными глазами.
Рукописи царской библиотеки и личный опыт показывали мне, что культовый смысл придававшийся амазонками, на протяжении столетий, сношению с мужчинами служил лишь ширмой маскировавшей их истинную природу. Настоящее и полное удовлетворение они могли получить только от половой связи с мужчинами, имевшую тем большую ценность чем реже она имела местою Поэтому, по беглым взглядам сопровождавших меня женщин было ясно, что перестав быть собственностью царской семьи и отъехав подальше от дворца, на первой же большой стоянке, я стану отцом их будующих детей.
Через несколько часов поездки, в одной из деревень, к нам присоединились купцы. Покинув деревню и преодолев вброд небольшую речку караван въехал в густой лес, в котором по сообщению сельчан недавно начала орудовать шайка разбойников. Углубившись в него дорога сузилась настолько, что одной из охранниц пришлось ехать бок о бок со мной и ее нога касалась моей ноги. Затем женщина немного обогнала меня и я невольно залюбовался ее стройной фигурой, крепким задом уверенно сидевшим в седле и иссиня-черными волосами рассыпавшимися по плечам.
Внезапно из спины амазонки, между лопатками, вышел кончик копья и на платье появилось красное пятно. Она завалилась на спину и упала с лошади с копьем в груди. На нас посыпался град копий и стрел. В караване началась паника. Еще двое охранниц упали пронзенные стрелами грабителей. Просвистев мимо моего уха и задев круп лошади стрела вонзилась в землю. Животное заржав от боли и испуга понеслось изо всех сил вперед и через несколько минут мы оказались одни, далеко от места драмы, по счастливой случайности избежав гибели. Проехав еще с милю я слез с кобылы, осмотрел ее круп и смазав рану, оказавшуюся неопасной, целебной мазью пошел рядом с ней прислушиваясь и внимательно вглядываясь, чтобы снова не стать пленником островитянок.
Вскоре местность стала заметно гористой и часа через три мы поднялись на невысокий перевал откуда увидели море. Достигнув побережья только к вечеру я нашел удобный грот, завел в него лошадь и завалив вход камнями и ветками лег спать надеясь, что чуткое животное подаст сигнал если нам будет угрожать опасность. После спокойной жизни во дворце я сильно устал от дорожных приключений и проспал бы до полудня следующего дня, если бы лошадь не захотела на на воздух и не начала бы утром проявлять признаки беспокойства. Выведя ее из грота, покормив и осмотрев рану которая уже почти зажила я отвел кобылу на поляну прикрытую со всех сторон холмами и оставил там пастись, а сам забрался на высотку откуда хорошо просматривалась местность.
Прямо передо мной группа скал вдаваясь в море и описывая полукруг отрезала заводь с гладкой как стекло поверхностью воды. Слева и справа насколько видел глаз холмы поросшие лесом почти вплотную подходили к воде оставляя узкую полоску песка. Дорога по которой мы пришли оставалась такой же пустынной как и вчера. Среди холмов, в направлении береговой линии извивалась вторая дорога шедшая наперерез первой и такая же пустынная – последствия мора постигшего страну. Впрочем, вскоре я увидел вдали приближавшихся всадниц. Остановившись напротив меня двое амазонок слезли с лошадей и сняв с третьей лошади длинный предмет завернутый в плотную пеструю ткань пустили их пастись, а сами направились к заводи.
Я не стал наблюдать как они раздевались и плескались в воде, а осторожно, прячась за кустами и камнями подкрался к заинтриговавшему меня тюку, развернул его и увидел нашего корабельного кока. А точнее то, что от него осталось. Никто не знал его настоящего имени и для всех он был просто Корабельным Коком с большой буквы. Я подозреваю, что и сам он был уверен, что именно Корабельный Кок и есть его имя собственное. Раньше это был веселый упитанный малый, вечно державший во рту трубку отчего от приготовленной им еды всегда пахло крепким табаком, что придавало ей особый шик. Теперь же, передо мной лежала высохшая, пожелтевшая мумия. Без всякого сомнения смерть наступила от истощения сил. Прав был капитан. Если бы не кобыла спасшая мне жизнь, то и меня ожидала бы подобная участь. Некоторое время я смотрел в лицо мумии пытаясь угадать ее последние чувства и мысли, пока не вспомнил об угрожавшей мне опасности. Тогда я вытащил из кармана штанов кока трубку на память, прихватив заодно и его не менее знаменитый шелковый платок попавший мне под руку. На нем было что-то написано, но мне было не до разбора надписей. Я быстро сунул вещи в свой карман, завернул мумию в ткань и поспешил снова занять наблюдательный пункт.
Вернувшиеся после купания амазонки заметили, что кто-то трогал груз. Это было видно по их встревоженному поведению. Но женщины не стали искать виновных, они опять прикрепили останки кока к лошади и уехали. Я же понаблюдав еще довольно долго впустую за дорогой спустился к морю и пройдя с полмили, неожиданно увидел на скале нанесенную красной краской стрелку. Бывает так, что удача поджидает тебя там где ты ее не ждешь.
Метров через сто вторая такая-же стрелка указывала вниз на полузасыпанный песком камень. Смахнув песок я увидел надпись на французском языке с указанием места, где находился замаскированный грот. Не без труда разыскав этот грот и проникнув в него я к своей неописуемой радости нашел там полностью оснащенную шлюпку с запасом сохранившихся сухарей, с бочонками для пресной воды и записку в которой хитроумные французы сообщали своим друзьям, что прождав условленный срок они отправились на их поиски. Это происходило, по-видимому, не более пяти лет назад и все французские моряки, скорее всего, погибли так же как и мои товарищи.
Я быстро возвратился с кобылой и сее помощью спустил судно на воду, переправил его в укромное место и наполнил бочонки пресной водой. Солнце еще не зашло и я подумал, что будет нехорошо покинуть остров не оставив памяти о друзьях. Неподалеку от дороги я выбрал огромный кедр, со стволом в несколько обхватов, зачистил кору и вырезал на нем следующую надпись на латыни.
«Амазонка остановись!
Прочти имена мужей, которые по воле небес попали на этот остров, из далекой страны, и кровь которых течет в ваших жилах.
Авраам Паннель – капитан «Ласточки».
Корабельный Кок.
Майкл Богач – марсовый.
О,Нил – палубный матрос.
Братья Стивенсоны, Джо большой и Джек – палубные матросы.
И сделавший эту надпись корабельный врач Лемюэль Гулливер.»
Затем я наносил камней и соорудил из них большую пирамиду.
Вторую ночь я провел так же как и первую. Проснувшись от утренней прохлады я вышел с лошадью из грота. Рассветало, надо было спешить пока с берега дул бриз. Я покормил кобылу, потрепал ее гриву, поцеловал в добрую лошадиную морду. Всего два дня назад я нашел верного друга, а сейчас приходиться расставаться с ним навсегда. На мои глаза навернулись слезы.
- Прощай. Не поминай лихом.
Я повернулся, подошел к лодке, сел в нее и отплыв от берега на веслах поднял парус. Он наполнился ветром и шлюпка начала быстро отдаляться от острова. Я видел как лошадь подошла к самой воде и печально смотрела на меня помахивая хвостом, словно желая счастливого пути. Постепенно уменьшаясь она вскоре стала точкой, которая затем расстворилась в воздушном мареве.

Глава десятая. Искупление.

Две с половиной недели я находился в шлюпке. Кончились запасы сухарей и главное протухла питьевая вода. Солнце палило немилосердно. Душные ночи приносили мало облегчения. От жары, жажды и переутомления, несколько суток назад, кошмарные сны сменились кошмарными галлюцинациямию И вот, в одном из таких кошмаров я увидел себя на холме, из каменистой красноватой почвы которого пробивались редкие кустики чахлой, выгоревшей на солнце травы. На самой его вершине, на плоской площадке лежало шестеро моих товарищей. Они еще не умерли, но не были уже и живыми. Их пожелтевшие, иссохшиеся тела казались деревянными. И только торчащие вверх пенисы были полны жизни. Было впечатление, что эти члены живут независимо от людей и имеют корни проникающие сквозь камни вглубь холма и сосущие там волшебную живительную влагу.
Вокруг жертв молча стояли и сидели женщины одетые в грубые серые платья доходящие до земли и скрывающие их формы. Головы у них были покрыты платками того же цвета туго завязанными под подбородком. На большом расстоянии покровы паломниц сливались в одну серую скатерть, накрывающую все вокруг лежащие холмы и низины и края которой скрывались где-то за