переселяющимися с западных территорий. Переполненные вагоны, давки на перронах перед отправлением очередного поезда. Все это постепенно вошло в жизнь Егора и его спутника Федора, они превратились в вынужденных путешественников. За время, пока бежали из плена, толкались в беспокойном Питере и ехали домой, они стали друзьями. Сроднились, так сказать, душой и мечтали по приезде в родные края наладить совместные дела.
После затянувшихся дождей, резко ударили холода и люди, одетые по-летнему, стала натягивать на себя зимнюю одежду. На крупных вокзалах и небольших станциях творилось невообразимое: мужчины, парни в военных шинелях и папахах, спеша уехать на Восток, бродили целыми толпами и когда объявляли отправление поезда, беспорядочно осаждали вагоны. Кто пытался пролезть через тамбур, кто-то влезал через в окно, а кто пытался устроиться на крыше… Но зимой на крыше вагона далеко не уедешь, потому отчаянных смельчаков находилось очень мало. Кроме всей этой сумятицы на станциях промышляли шайки воров, не успеет кто-нибудь отвернуться или зазевается, как баул с вещами «уплывал» в неизвестном направлении. На толкучках, организованных стихийно, люди обменивали вещи на продукты, имеющиеся драгоценности на зимнюю одежду. Соль к тому времени поднялась в цене и стала разменной «валютой» во всех сделках.
Отъявленные мошенники и воры, хорошо изучив различную публику, «обстряпывали» дела за счет беспомощных женщин, едущих с маленькими детьми. При посадке в вагон к женщине подходил опрятно одетый молодой человек и предлагал помощь. Сначала он подсаживал в тамбур женщину, затем предавал ей ребятишек, а затем уже вещи. При этом высматривал баулы, чемоданы, саквояжи и, как только дело доходило до предполагаемой ценной поклажи, резко хватал ее и «ныряя» под вагон, скрывался.
На коротких остановках поезда, некоторые спешили на станцию набрать кипяток и старались вернуться в вагон. На одной из станций, Федор Ложников побежал за кипятком в здание вокзала и не успел к отходу поезда. Дальше Саркулов продолжал свой путь без земляка. На одной из станций, когда задержали паровоз, наполняя его углем, объявили о продолжительной остановке. Егор обратил внимание на молодую, красивую женщину. В одной руке она держала большой чемодан, а на другой маленького мальчика, совсем еще ребенка. Она металась по перрону от одного пассажира к другому, упрашивая помочь ей сесть на поезд. Егор, не раздумывая, с трудом опустил оконную раму и крикнул женщине:
– Гражданочка, идите сюда. Сначала малыша подайте, затем вещи, а потом сама. Я затащу вас в окно, через тамбур вы не пройдете.
Приняв в окно двухгодовалого мальчика, Егор передал его соседу по лавке и, затянув чемодан с вещами, крепко ухватил женщину за руки и потащил в окно. Пока протаскивал, снаружи женщину кто-то схватил за ноги. Отбиваясь, она громко закричала:
– Пусти окаянный, чего вцепился?!
Егор не сразу понял, что случилось, думал, что слова женщины адресованы ему, но, когда она очутилась внутри вагона, бросилась к окну и закричала:
– Люди, вора держите, он с меня валенки снял!
Пассажиры, сочувствуя, покачивали головами и от безысходности разводили руками. Вот так действуют ловкие воры, как только предоставляется любая возможность, что-то украсть, они появляются неожиданно.
Поезд тронулся и стал медленно набирать ход, а бедная женщина, приняв ребенка на руки, со слезами на глазах присела на скамью. Егор с досадой ударил себя кулаком по коленке и, тяжело вздохнув, сочувственно спросил:
– У вас есть еще, какая-нибудь обувь?
– Нет, – всхлипывая, ответила женщина, – по дороге сапожки выменяла на продукты.
– Да, гражданочка, не повезло вам, без обувки никак, – сожалея, сказал Егор, но глядя, как она прячет под длинной полой платья озябшие ноги, сжалился и полез в свой вещевой мешок. Порывшись, достал солдатские ботинки.
– Берите, голуба, одевайте, хоть и летние ботинки, зато ноги не заморозите.
В ответ она благодарно кивнула и, опустив малыша на пол, принялась натягивать ботинок на ногу.
– Погодь, возьми вот, – солдат, сидевший на лавке напротив, протянул женщине портянки, – бери, бери они стиранные, а то в одних чулочках пальцы быстро скрючатся.
Как обычно в такое тревожнее время, нет-нет, да случается непредсказуемая история и обошлась она Егору дорого, он чуть не лишился жизни. Когда ночью, уставшие и убаюканные пошатыванием вагона, люди спали, в проходе появился сухощавый низкорослый, мужичок. Он внимательно присматривался к спящим пассажирам, как будто кого-то искал. За ним следом шли два молодых человека. Вещей у них с собой не было, выглядели они неопрятно, лица их были мрачные и некоторые пассажиры, различая в полумгле подозрительных парней, крепче сжимали саквояжи и хватались за свои узлы. Один из парней ловко вытащил у спящего на второй полке пассажира вещевой мешок. Втроем они быстро направились в тамбур.
Был бы единичным такой случай, кто-нибудь и поднял бы шум, но подобные инциденты происходили ежедневно, да по несколько раз и порой заканчивались трагично. Наглые, уверенные в безнаказанности бандиты-грабители жестко наказывали людей за помощь пострадавшим. Потому пассажиры, заметившие кражу, предпочитали не ввязываться а, закрыв глаза, делали вид, что продолжают спать.
Егор в этот момент спал на верхней полке, подложив под голову свой мешок. Под мышкой у него находился еще один, это были вещи, отставшего от поезда Ложникова. Женщина, которой Саркулов помог с обувью, проснулась и, увидев, как парень стянул у ее добродетеля вещевой мешок, растормошила Егора и рассказала о воре. Спустившись с полки и, прихрамывая, он поспешил в конец вагона. Вот здесь пригодился бы ему земляк Ложников и помог…
Орудовавшие в поездах мужчины не были обыкновенными воришками, а сколотив шайку, они стали опытными грабителями. Запустив Егора в тамбур, парни подперли двери, и пока Саркулов сцепился в схватке с главарем, его ударили ножом в бок. Открыв входную дверь, бандиты на полном ходу сбросили Саркулова с поезда. Вылетев из вагона и, кувыркаясь, он упал на снег. Ударившись головой о припорошенную снегом землю, потерял сознание. Пролежав какое-то время на холоде, он непременно бы замерз, но ранним утром, проходившись мимо путевой обходчик, заметив в снегу человека, на себе притащил домой.
Целый месяц Егор пролежал в домике обходчика, местный лекарь вытащил его с того света и поставил на ноги. Саркулов окреп и, поблагодарив за доброту отзывчивого хозяина, направился к себе на родину в Каштаково. Большую часть пути он уже преодолел. Несколько дней пришлось провести на вокзале в Омске, не мог сесть на поезд до НовоНиколаевска.
Наконец, добрался до НовоНиколаевска, дальше необходимо было найти попутного извозчика до Колывани и продолжить путь домой. Неприветливо встретил Саркулова город, к тому времени в НовоНиколаевске свирепствовал тиф. Больницы были переполнены, врачей не хватало, люди умирали десятками, сотнями. Не обошла стороной беда и Саркулова, не совсем окрепшего после ранения и падения с поезда. Егор почувствовал, как его начинает лихорадить.
В воскресный день Егор пытался договориться с приезжим из Колывани крестьянином, ему долго пришлось доказывать вознице, что он простудился, а не болен тифом. Наконец тот согласился, и они отправились в путь. Саркулов планировал встретиться в Колывани со своим давним знакомым Василием Зайцевым, с которым несколько лет занимался коммерческим делом. Он надеялся, что Василий отвезет его в Каштаково.
Кучер при выезде из города столкнулся со сложностью, ему никак не удавалось обогнать вереницу повозок. Сотни саней, нагруженных людскими трупами, растянулись по Колыванской дороге. Сыпняк скашивал людей сотнями, тысячами. Выживали сильнейшие, а тем, кому доктора не оказывали помощь, не многие самостоятельно вырывались из смертельных объятий болезни. Каждый день уходили обозы в сторону деревень: Криводановки, Катково и Крохалевки. Трупы, пересыпая хлоркой, захоранивали в общих могилах в сосновом бору. Пытавшийся обогнать обоз, кучер неистово молился и осенял себя крестом. Саркулов, закутавшись в старый тулуп, изредка открывал глаза и с безразличием наблюдал за устрашающей картиной.
По прибытию в Колывань, Егору стало еще хуже, и крестьянин, догадавшись, что пассажир подхватил сыпняк, прямиком доставил его в тифозный лазарет. Какое-то время Саркулов был без сознания, затем пошел на поправку и когда почувствовал себя намного лучше, послал весточку Зайцеву. На счастье Егора, Василий, часто разъезжающий по делам, находился в Колывани, сразу же примчался в лазарет. В тот же день не откладывая, Зайцев забрал Егора и укутав в овчинный тулуп, повез на санях в Каштаково.
«Воскрешение» и внезапное возвращение Саркулова привело его родственников и знакомых в неописуемый восторг. Многие уже потеряли надежду увидеть Саркулова живым. Особую радость он доставил жене и сыну, единственным, кто до сих верил и надеялся, что Егор вернется домой.
Между тем политическая обстановка в Сибири накалялась с каждым днем. Вождь большевиков Ленин, имея небольшую к тому времени партию, использовал недовольство народных масс, как гражданского населения, так и солдат, командование которых проиграло войну с Германией. Еще в октябре 1917-го года, воспользовавшись благоприятной обстановкой и подняв Петроградский военный гарнизон, большевики арестовали Временное правительство и захватили власть. Затем красные комиссары решительным образом расправились с Петроградскими, русскими революционерами, поднявшими народ в феврале и, разогнав Учредительное собрание, провозгласили по всей стране Советскую власть. В связи с закрытием фабрик и заводов, рабочие с семьями, оставшись без средств для проживания, вынуждены были голодать. Стране нужен был хлеб, а основные закрома находились в Сибири и на Алтае.
Докатилась Советская власть и до НовоНиколаевска. Временное правительство и Ценросибирь, созданные на втором съезде Советов Сибири, делили власть в городе. Но Советская власть, установленная в крупных городах, постепенно дотягивалась и до отдаленных селений. Во все крупные волости направлялись комиссары с вооруженными отрядами, пропагандирующими революционные преобразования в России. Крестьяне с интересом слушали политкомиссаров, но плохо понимали, что пришедшая власть, имея годовой опыт борьбы с разными партиями, устанавливает диктатуру большевистского единовластия. Зажиточные крестьяне, сформировав мнение о коммунистах, как о демагогах, не доверяли новой власти и на местах разъясняли крестьянам о пагубности ее установления.
Назначив твердые цены, большевистское правительство требовало от крестьян Сибири продажи хлеба на своих условиях. Свободные сибирские крестьяне, не поддавшись на уговоры комиссаров, не хотели задарма продавать продукт своего труда. Первое время Наркомпрод, получивший от правительства деньги, обменивал у крестьян хлеб на сельхозинвентарь, одежду, но все равно хлеба не хватало. Тогда народные комиссары провозгласили в стране продовольственную диктатуру, обложив крестьян непомерным налогом. Военный коммунизм,
