Операция Саламандра.

стал снимать с вешалки. А вот летний камуфляж, в дымно-серую расцветку, по его мнению, подходил в самый раз. Вот его он и взял из шкафа.
    Задачи, которые перед ним были поставлены, требовали серьезного подхода. И решение их могли поставить на карьере Августа Залемана или крест, или наоборот, поднять его до небывалых высот. Как и многих его соратников, и по партии, и по “Шуцстаффель” или проще СС.
  Оберштурмфюрер очень хорошо запомнил последнюю встречу в замке Вевельсбург. Где его, молодого, но подающего надежды эсэсовца, представили высшим руководителям. Ну а те, после посвящения его в рыцари «Черного ордена», приняли его и предложили, даже нет, приказали, реализовать один проект, составленный членами ордена.
  Но кроме этого проекта было и другое задание, требующее исполнения. Которое окажет большую помощь в решении военной задачи. То есть очень нужное для победы.
    Вот так оберштурмфюрер Август Залеман и оказался в Заполярье. В военной командировке. И не один. Вместе с ним была отправлена группа диверсантов. Над которой он был поставлен главным. Которая и должна была, строго под его руководством, не считаясь ни с какой опасностью, ни боясь смерти, выполнить их. Эти две задачи.
  Одев на себя дымно-серый камуфляж, на голову десантную каску, оберштурмфюрер толкнул дверь комнаты, и вышел на улицу. До штаба идти было наверное, с полкилометра, но эта дорога была только приятна. Северный полярный день был на удивление теплым, и безветренным. Настроение было отличным. И даже проблема которую он сейчас намерен был решить, не вызывала никаких негативных чувств.
  Выкинув руку, зигуя стоящему у входа в помещение часовому, где располагался штаб дивизии, он остановился, доставая документы.
  — Оберштурмфюрер Август Залеман! — представился он солдату. — Подразделение «Саламандра». СС. — но тот не обратил никакого внимания на сказанное, и взял документы для проверки.
  — Август Залеман? «Саламандра»? — продублировал он сказанное.
  — Солдат! Вы что читать не умеете? Или…— он хотел испугать часового Восточным фронтом, но понял бесполезность этих испугов. Так как они именно там и находились. — …Или в окопы захотели? — нашелся все-таки он. И резко вырвав свои документы из рук часового, отодвинул его в сторону, прошел в помещение. В комнату, вырубленную в скале.
  Его уже ждали.
 

    2 ГЛАВА

                  — Все! Привал! — Сашка поднял вверх руку, сигнализируя напарнику, и тяжело дыша сел на камень. — Километров пять мы уже пробежали. Еще… еще много идти. — И посмотрев на Турекулова, спросил. — Не устал?
    — Не устал. — ответил ему напарник, тоже тяжело дыша, и по всему видимому, все-таки утомившемуся, но скрывая это. Сашка кивнул головой словно соглашаясь с ним, и положив автомат рядом с собой на камни, опустил голову, и замер о чем-то задумавшись. Глядя в одну точку.
  Минут через пять, казах, устав от безмолвия и тишины, подошел к морпеху и положив ему руку на плечо, тихо спросил. — Александр! Куда дальше идем?
   Сашка поднял голову, и посмотрел на Турекулова. И тот с удивлением увидел, что на глазах моряка блестели предательские слезинки. — Понимаешь Аманжол! Не могу я привыкнуть. Понимаешь? Не могу. Вторая война у меня. Много чего видел. И в меня стреляли. И я стрелял. И убивал гадов. И не задумывался об этом. Но когда теряю друзей… понимаешь казах! — закричал он. — Когда я теряю друзей! — и махнул рукой, опять опустив голову.
  — Понимаю Александр! Я все понимаю. — ответил Аманжол, и отошел в сторону, оставив Сашку наедине со своими тяжелыми думами.
 Минут через пять, морпех  встал, отряхнул камуфляж, поднял с камня автомат, и глубоко вздохнув подошел к напарнику. — Аманжол! Перекусим и определимся по местности. Куда нам путь держать.
  — А ты что? Забыл место где немец лежит? — казах с удивлением посмотрел на Сашку и усмехнулся. — Куда мы тогда бежим? В плен сдаваться?
  — Ты про плен то рот закрой. — Разведчик помог Аманжолу снять со спины вещмешок. — В плен я лично, сдаваться не буду. У меня на этот случай, всегда «лимонка» в кармане лежит. И я без раздумий чеку выдерну. Но когда не один буду. А когда рядом со мной кто-то из этих псов, стоять будет. Чтоб мне не обидно было. Чтоб побольше с собой их туда забрать. На суд Божий. Понял Аманжол?
  — Понял, понял. — Турекулов достал из вещмешка хлеб и банку тушенки. — А почему именно такое решение? Граната и смерть?
  — Да потому что… — и вдруг он резко откинул в сторону банку, полученную из рук напарника, и схватив его за плечи, резко рванул вниз, к земле. — Немцы! — прошептал он. — Лежи. Нас не увидели. — казах поднял голову и медленно повел ей, стараясь выглянуть из-за камня.
  Метрах в ста, от места где они лежали, из-за сопки, показалась группа фашистов. Идущая прямо на них.
      «Раз, два. Три…» — стал про себя считать Сашка. — «Восемь. Не вовремя. А может и случайностей нет никаких? Ждут их у немца. Наверное зря этот выход не пойми за кем? Унесли фрица неизвестного давным-давно. А их… не только их, а вообще все группы ждут. Ведь Славка подорвался на мине там где все было проверено и снято для прохода.».
   Славку он знал давно. Тот не раз помогал их разведгруппе, провожая их до прохода во вражеский тыл. И хоть был молод, но был опытный. И вряд ли он проходил по местности непроверенной саперами. А значит на той стороне знали что мины будут сняты. И поставили снова. И друган подорвался.
  И Сашка правильно сказал казаху, что привыкнуть к гибели друзей не может. И не только друзей. А всех тех, с кем пришлось делить это тяжелое время, когда измученная страна задыхалась под тяжелым бременем войны.
  А кто может? Да никто. Какой бы человек не был психологически сильный. Есть такие моменты в жизни, когда и он, этот сильный человек, видя несправедливость, спущенную с небес, позволяет себе заплакать. Скрывая эти эмоции от всех. Но ни сколько об этом не жалея и не ругая себя за слабость.
  «Значит восемь» — Сашка передернул затвор автомата, и посмотрев на казаха, тихо сказал ему. — Аманжон. Видишь слева от нас сопка? Ползи к ней. Я останусь здесь. Постарайся тихо. И попробуй выйти к ним в тыл. Огонь не открывай. Может свернут в сторону.
  — Хорошо. — кивнул головой напарник, и как уж, уполз в сторону, которую ему указал морпех. А немцы шли прямо на него. На Сашку.
  Пройдя метров двадцать, они остановились, и фриц шедший впереди всех, обернулся к остальным и отдал какую-то команду. Четверо солдат. Выслушав его, повернулись и пошли обратно. А оставшиеся присели на камни и со смехом. Под громкие разговоры, стали что-то доставать из своих вещмешков. Видимо какой-то провиант. Для перекуса.
 Сашка, тихо, чтобы не вызвать своего присутствия, переместился в сторону, метров на десять от того места где лежал. И стал ожидать дальнейшего развития событий.
  Фрицы, под смех и разговоры, продолжали насыщаться продпайком.
  — Проголодались. — прошептал морпех, и сглотнул слюну. — Чтоб вы подавились сволочи. — и поглядел на камень на котором стояла приоткрытая банка тушенки и лежал хлеб, оставленный напарником.
 А вторая группа, которую командир отправил обратно, уже скрылась за сопкой, и пропала из виду.
 Минут через десять, один из обедавших немцев поднялся, проговорил что-то непонятное, и взяв котелок, из которого только что хлебал, в руку, пошел в сторону к тому месту, где лежал Сашка. Моряк напрягся, до боли сжав в руках автомат.
  Десять метров, девять. Восемь. И вдруг немец остановился. Громко заорал обернувшись к своим, указывая рукой в правую сторону, где только что лежал морпех.
   Сашка медленно повернул голову, и его пронзил разряд тока. На том месте, откуда он только что тихонько уполз, стоял рюкзак. Его рюкзак. С запасными обоймами. С гранатами. И вообще со всем.
  — Сука. — прошептал он, плюнул в сторону, и встав на ноги, дал очередь по фашисту. Тот схватившись за грудь, мешком свалился на камни, мертвый, видимо так ничего и не понявший. А морпех быстро упал за камень и дал еще одну очередь в сторону оставшихся немцев. Но тех на открытом месте уже не было. И выстрелы были сделаны по пустому месту. Сашка даже удивился про себя, с какой немыслимой скоростью немцы ушли из-под огня. Не новички видно. Эти просто так не отпустят. Звери.
  А рюкзак одиноко стоял на открытом месте, меж камней. И проползти к нему не было никакой возможности. Сашка даже забыл, что он не один. А с Аманжоном. Но бой так завлек его что осталась только одна мысль. Победить и дальше продолжить выполнять задание.
  С немецкой стороны раздалась очередь. Кроша в пыль камни, вокруг Сашки. И по всему видимому стрелял не автомат. А немецкий ручной пулемет МГ-42, знаменитый «косторез». От него скрыться было уже потрудней. А от мысли хоть как то вернуться к вещмешку с боеприпасами, надо было отказаться вообще. Не реально. Сито сделает.
  Пулеметчик бил прицельно. Не давая Сашке даже поднять голову, для ответной очереди. А два оставшихся фашиста, отползли по сторонам от стрелявшего, и стали брать разведчика в клещи, медленно и уверенно его окружая.
  Перспектива плена вырисовывалась все явственней. Ведь и гранат у Сашки не было с собой. Все было в «сидоре».
  «Вот дурак. Вот дурак. Двоечник. Какой же я баран. Как я мог забыть мешок?» — морпех со всей злостью укусил себя за руку до самой крови. И не выглядывая из-за камня, наудачу высунув автомат, дал очередь по направлению врагов. Но понимал, что это зря. И вообще все зря. Дураков наказывают. И небо, и люди.
  Он высунул автомат еще раз и нажал на спусковой крючок. Автомат дал еще одну короткую очередь, и замолк. Патроны кончились. На той стороне словно это поняли, и тоже прекратили стрелять.
  Сашка положил автомат в сторону, печально улыбнулся, достал из ножен финский нож, повертел его в руке, и загнал его обрано на место. А потом встал из-за камня в полный рост. В ожидании очереди, которая прекратила бы его молодую, прекрасную жизнь.
  А как все-таки было хорошо вокруг, когда рядом не свистели пули. Как же хотелось выйти с этой бойни победителем. Порадоваться солнцу, природе, и тишине. Не судьба видно.
  — Рус! Хенде хох! — как будто пролаял из-за камня немец, прятавшийся от огня. — Иван! Хенде хох!
   Сашка сложил кукиш и выставил его в сторону откуда орали. — На! Хенде хох! Морская пехота руки вверх не поднимает! Сволочь! И не Иван я, А Сашка!
  Кричавший фриц поднялся из-за камня, положил пулемет на землю, взял в руки автомат лежащий рядом, крикнул что-то другим, и пошел по направлению к стоящему моряку.
  Подойдя на расстоянии вытянутой руки, немец приподнял вверх автомат, направив его на грудь Сашки, и подло улыбнувшись, громко приказал. — Хенде хох, руссише швайн! Шнель! — и повернулся к своим, ровно на миг, видимо хотел им что сказать. Этого мгновения морпеху и хватило.
  Иногда миг бывает длинней века, способный дать выбор правильного решения. Иногда за этот миг проносится в воспоминаниях вся жизнь. Иногда этот миг как чудо, спасает в безнадежной ситуации. Это был Сашкин миг. И он им воспользовался. Чтобы не проиграть своему оппоненту. Чтобы не проиграть свою жизнь.
   И он прыгнул вперед нагнувшись, войдя в ноги немца, как учили на секции  борьбы, и со всей силой дернул за эти ноги. Немец упал на спину, громко