Операция Саламандра.

вопросов товарищ майор. Придет время и вам скажут. А пока вы должны исполнять те задачи, которые вам поставили. Понятно?
  — Так точно! — «смершевец» поднялся со стула.
  Дверь в землянку открылась и вошел капитан, неся в руках громадный чайник с кипятком. — А вот и чай! — громко провозгласил он и поставил чайник на пол.
  — Подожди капитан, с чаем. — остановил его Лахов. — Присядь на чего-нибудь. — и обратно к майору. — В общем так. Как только придет твой разведчик с грузом… Сразу же сообщить. Немедленно. Ты понял майор! Немедленно! — говоривший сильно повысил голос. — У него как я понял сутки! Сутки! Если будет решено донести до вас еще какую-то секретную информацию, вам скажут. Но на данный момент вы знаете именно только то, что должны знать. И еще. Усилить наблюдение за той стороной. Муха не должна сюда проскочить. Повторюсь. Эти звери не зря сюда прибыли. Как нам стало известно, их попусту не присылают. Все. Мы пошли.
  — А чай? — удивленно спросил майор.
  — Попейте без нас. Докладывать о прибытии разведгруппы каждые два часа. Поняли? Каждые два час. — и поднявшись со стульев, Лахов и Строгов направились к выходу. Майор проводил их до двери. На самом выходе, Александр Павлович придержал шаг и обернулся к Корзунову. — Что-то серьезное немцы готовят.
 
***
 
         Где бегом. Где шагом. Разведчики преодолели километров пять. Сколько надо было пройти еще, до места, где валялся убитый фашист, можно было только гадать.
   Дорога была трудная. Все по камню, да по камню, укрытому мхами, да лишайниками. Да кое-где карликовыми березками.
   Вверх, вниз. Вверх, вниз. Без остановки. И если бы на ногах были, не кожаные чувяки-«посталы», а сапоги кирзовые, то разведчики уже лежали б на этих камнях без ног. Это точно.
  — Аманжон! — Сашка приостановил шаг. — Жрать охота. Мочи нет. И поспать бы хоть час.
  — Ну что ж Александр. Наверное, ты правильно говоришь. — отозвался напарник. — Сейчас на край скалы, туда выйдем. — и махнул головой в ту сторону где едва заметная тропинка, начинала свой спуск вниз, на равнину. — И покушаем. Кстати место хорошее. Камни везде огромные. Есть где спрятаться. Как этот район называется?
     — Тундра! — отозвался Сашка, и увидев как казах дернул плечами, поправился. — Печенгская тундра. Пошли быстрей. Жрать охота. И спать. Да коленка пусть отдохнет. Нога отваливается.
  — Пойдем — напарник кивнул головой, и двинулся к груде огромных камней, лежащих на краю скалы. Тропинка, чуть дальше, круто спускалась со скалы вниз. На какую-то дорогу.
  — Крутое место — устало проговорил Сашка, и присел на мох. — Нас не видно, а мы видим все. — морпех высунул голову из-за камня и посмотрел вниз. Высота до дороги, была небольшая. Метров пять. — Доставая жратву казах. Мы заслужили. — и кинул напарнику вещмешок. Тот развязал веревку и достал на свет две банки тушенки «второй фронт», и буханку черного хлеба. Одну он кинул Сашке, а вторую, достав из ножен на ремне какой-то удивительно красивый кинжал, стал им открывать сам.
  — О-о-о «второй фронт» — морпех подкинул в руке банку тушенки, и спросил у Аманжона. — Знаешь почему эти консервы так называються?
 — Знаю. — кивнул головой казах. — Союзники, американцы с англичанами, пообещали Сталину второй фронт на Западе открыть. Против фашистов воевать. А пока это только на словах. Уже больше двух лет. Вот наши острословы и назвали тушенку которую они нам по ленд-лизу поставляют, «вторым фронтом». Метко попали. Скоро мы фашистов разобьем и без их помощи. Но «второй фронт» ихний мы долго помнить будем.
  Верно говоришь. Дай кстати, ножик посмотреть. Необычный он у тебя. — мотнул головой морпех. И стал ждать, когда напарник исполнит его просьбу. Аманжон быстро вскрыл банку, и протянул кинжал Сашке. — Во вещь. Казах. Где ты его взял? Это же реликвия какая-то.
  — Это канжар. Казахский кинжал. Мне от ата он достался. От деда. Он как амулет еще. Оберегает меня от всякого несчастья. Ата сказал береги его. Он сохранит твою жизнь. Так пока и есть. Я верю деду.
  — А что еще дед сказал? — Сашка протянул кинжал обратно Аманжону. — Про этот нож?
   — Да ничего больше. — отвернулся напарник, и отломав ломоть хлеба стал обедать. Морпех тоже открыл банку и с наслаждением стал уплетать содержимое.
  Пообедав, разведчики сплющили пустые банки, убрали все следы от обеда, сложили мусор в вещмешок.
   Сашка снял с руки наручные часы и положил их на камень. — Аманжон! Часы на камне лежат. Я сплю первый. Ты в карауле. Сплю час. Не больше. Через час толкнешь меня. Потом ты столько же покемаришь. Понял? Если что, сразу же буди. Хорошо? — сказав это, он лег на землю и повернулся на бок.
  — Хорошо. — кивнул головой казах, взял автомат, и притаившись за большим камнем, стал наблюдать за местностью.
  Но поспать морпеху, видно была не судьба. Где-то вдали раздался еще тихий, но с каждой минутой, становящийся все громче и громче, лай собак. По всему видимому, овчарок.
  Сашка резко перевернулся на спину, и вопросительно посмотрел на казаха. Тот  лежал, на животе с автоматом в руках. И смотрел из-за камня вниз, на дорогу, проложенной вдоль скалы, на площадке которой они лежали. И скрывающейся за поворотом, закрытым от обозрения соседней горой.
  — Что это? — тихо спросил морпех. — Нас ищут?
  Казах пожал плечами, но отвечать ничего не стал. Только напрягся, направив дуло автомата на гору, за которой скрывалась дорога. Судя по приближающему лаю, собак было много. Человеческой речи не было слышно вообще.
   Что это? Сашка передернул затвор автомата, загнав патрон в патронник, и отодвинулся к другой стороне камня, оглянувшись назад. Словно ожидая что и с тыла к ним может, кто-то подойти. Незваный.
  Минуты через три из-за скалы показался немец, держащий наперевес винтовку. А за ним, по каменистой дороге, двигалась колонна людей, человек пятьдесят, босые и в лохмотьях, окруженная со всех сторон охранниками со свирепыми псами.
   По всему видимому это были пленные красноармейцы.
   Изможденные люди еле передвигали ноги, и чтобы они шли быстрей, а не позли по дороге, охранники били их прикладами винтовок, ногами, и натравливали на них злых овчарок.
   Сашка сжал крепко автомат, и положил палец на спусковой крючок, взяв на мушку, одно, слишком активного в своей злобе фашиста. В нем сыграла такая ярость и ненависть к врагу, что он уже почти не отдавал себе отчета в последующих действиях. Которые могли перечеркнуть поставленную перед ним задачу командования.
  Повернув голову, Сашка посмотрел на Аманжона. То сразу же поймал его взгляд, и понял, что сейчас творится в душе морпеха. Но тоже понимал прекрасно, чем может им грозить невыполнение задания. И поэтому приложив палец к губам, помотал головой в стороны. Нет.
      И Сашка взял себя в руки. Убрав палец с пускового крючка, и чуть опустив дуло автомата, он молча, с ненавистью и злобой в душе, стал продолжать молча наблюдать за зверством, которое творилось на дороге.      
   А внизу, тем временем, произошла трагедия. Один красноармеец споткнулся босой ногой о камень, и упал. Друзья окружили его, пытаясь поднять с земли. И попытались закрыли его своими телами от обозрения охранников, но тщетно.              Колонну остановили.
   К упавшему подошел видимо старший этого охранения, и пнул его ногой. Но увидев, что тот не шевелиться, снял с плеча винтовку, и размахнувшись, со всей силы ударил прикладом. Размозжив ему голову. И забрызгав все вокруг кровью, вмиг избавив от мучений, душу пленника.
   После этого, громко крича, заставил выстроится пленных в колонну, и идти дальше, вперед. Оставив лежащее, окровавленное тело посреди дороги.
  Сашка до боли сжал кулак и еще раз посмотрел на казаха вопросительным взглядом, но опять получил отказ.
   В душе понимая правоту напарника он крепко, от злости, сжал зубы, и стал смотреть вслед удаляющейся колонне пленных, измученных людей. Окруженной охранниками с собаками. Не предполагая, и не зная, какие еще зверства этих нелюдей, в немецкой форме он увидит. Во время этой жестокой войны.
  Когда лай собак затих, разведчики спустились с горы вниз и подошли к убитому красноармейцу.
  — Надо похоронить — глухо проговорил Аманжон. — Помоги Александр. — И вдвоем они отнесли тело с дороги к камням. — Закроем его камнями. После войны, будем живы, найдем. И похороним с почестями. А пока так. Место главное запомни.
  — Эх Аманжон. Сколько здесь этих мест. — с горечью проговорил Сашка. Сколько жизней, война, проклятая забрала. Не сосчитать. А сколько еще заберет? Убитый, похоже пацан еще. Жизни не видел. Ему бы детей растить, а он здесь. В камнях. Неизвестный. Может и нас когда-нибудь… в камни зароют. Не хочется.
  Соорудив холм, из небольших камней, поверх тела убитого красноармейца, разведчики встали молчаливо по краям это холодной, тяжелой могилы. Как по команде, отстегнули рожки от автоматов, передернули затворы, освободив патронники от загнанных в них патронов, чтобы ненароком не поднять выстрелами шум. И подняв оружие к верху, нажали на спусковые крючки. Как будто сделав неслышный залп над каменной могилой неизвестного бойца.
  — Все казах. Вперед. Я и это запомнил. Сволочи. — злобно проговорил Сашка и погрозил в сторону, сжатым кулаком. — Встретимся еще. Всех. Под корень.
  — Держи эмоции Александр. — посмотрел на него Аманжон. — Держи их в себе, когда этого требует ситуация. Не теряй над собой контроль. Нет. Я не учу тебя копить в себе злость, этого делать нельзя, потому что через некоторое время ты не будешь отличаться от своих врагов ничем. И в конце концов от тебя тоже будут страдать невинные. Но умей в определенных обстоятельствах сдержать себя. Дай выйти гневу тогда, когда это не навредит тебе. И задачи, которая перед тобой поставлена.
  — Почему ты это мне говоришь, Аманжон?
  — Потому что совершенно недавно, мы были в миге от того, чтобы провалить задание. — махнул головой напарник. — Если б ты открыл огонь, было б указано место нашего расположения. И поверь мне. Живыми нам уйти бы уже не дали. Ты думаешь я легко пережил то что произошло на моих глазах? Нет. Но меня учили…
  — Кто тебя учил? — Сашка подошел поближе к казаху, и пристально посмотрел ему в глаза.
  Аманжон понял, что сказал лишнего, но оправдываться и обманывать напарника не стал. А только посмотрел ему в глаза и тихо продолжил. — Учили Александр меня. Учили. Потом как-нибудь расскажу. А пока опустись к земле. Обними вот тот большой камень. И ори. Громко ори. Дай волю чувствам. Будет намного легче. Это помогает.
  — Я успокоился уже. — морпех сплюнул на землю. — Слышь, Аманжон…
  — Не говори ничего Александр. — перебил его казах. — Я знаю. Ты старший группы. И ты волен принимать любые решения. И я не имею права оспаривать их. Но я старше по возрасту, и жизненного опыта, и военного опыта у меня чуть больше чем у тебя. Поэтому, наверное, я плохому учить тебя не буду. Ты батыр қорқынышсыз. Герой без страха. Еще бы эмоции свои держал. Цены б не было. Да. А кстати где «шмайсер»?
  — Тьфу! Мля! Там оставил. — разведчик кивнул головой в сторону где они лежали в засаде. — Ладно. Видно не судьба немецким оружием повоевать на этом выходе. — И высморкался на траву. — А на твои мудрые слова я вот что скажу. Хорошо казах.