По-моему достаточно головокружительно.
Впрочем, мне не хочется приземлять нашего пилота на унылый пейзаж нашего здравомыслия. Поэтому, переведем его поэтические откровения на наш язык «креативной философии», и тогда из утверждений философа выходит, что дух человеческий запрограммирован природой на свободу и творчество. Как видите, все очень просто.
4.
Да, похоже, Бердяев слишком опьянен свободой изложения, чтобы заботиться о линиях логики. Он так и говорит: «Тайна свободы отрицает всякую замкнутость и всякие границы». И далее: «К свободе прибегали для обоснования силы зла, а никогда не добра».
А вот это уже интересно. Действительно, почему же не «прибегали»? Может, потому что свобода добра ограничена всякими правилами, законами, рамками. Зато та «неприемлемая» и «нерациональная» свобода, к которой «прибегают» силы зла, не признает никаких условностей. И такая свобода, разумеется, удобный инструмент для агрессии, клеветы, лжи и прочих актов творчества со знаком «минус».
Впрочем, автор всеми силами открещивается от такой свободы.
«Свобода — положительная творческая мощь, а не отрицательный произвол, – уверяет Бердяев, — Отрицательное сознание своей свободы как произвола и есть падение, грех. Отрицательная свобода, свобода как произвол есть свобода бессодержательная, пустая. Хотеть свободы для свободы, свободы без цели и содержания — значит хотеть пустоты, уклоняться к небытию».
Эге, значит, автор все же против злоупотреблений свободой. А то ведь мы чуть было не записали его в сторонники анархии и постмодерна. Заметим, кстати, что «свобода» Бердяева не так уж безусловна и неопределенна. Ей, по его же мнению, необходимы «цель» и «содержание».
«Есть две свободы, – продолжает Бердяев, — свобода божественная и свобода диавольская. В грехе — свобода «от»; в творчестве — свобода «для». Свобода Адама семидневного творения иная, чем свобода Адама творения восьмого дня. Свобода нового Адама, соединяющегося с Абсолютным Человеком, есть свобода творческая, свобода, продолжающая дело Божьего творения, а не бунтующая против Бога в отрицательном произволе… Диавольская свобода и есть конечное и последнее противление Христу, т. е. истребление Человека и избрание пути небытия… Творчество диавола созидает лишь небытие: оно крадет у Бога для создания карикатуры бытия, ложного его подобия. Диавольская свобода и есть окончательная необходимость, последнее порабощение. Необходимость есть лишь форма свободы».
Тут, конечно, с автором не поспоришь. И нам, разумеется, никак не подходит «диавольская свобода» в творчестве. Однако, как же нам различать эти свободы. Ведь мы помним замечание автора: «Тайна свободы — бездонна и неизъяснима, она – бездна». Различия по предназначению «от» или «для» представляются мне недостаточными. Кто ж не знает про «благие намерения», которыми «вымощена дорога в ад». Правда, в глубине души мы как будто понимаем, как определить божественную свободу, но все же тут мы имеем дело с философией, как раз и существующей для подобных процедур.
Похоже, тут-то нам и пригодится «креативная философия». Ее «принципы красоты» позволяют размежевать истинное и мнимое творчество, а значит, и характер пространства их свободы. Напомним, что главным «креативным принципом» является «принцип дополнительности», любовь.
Впрочем, Бердяев пытается обойтись собственными средствами, говоря:
«Осмыслить зло можно лишь через внесение принципа развития в божественную жизнь … Свобода не есть осознанная необходимость, как учили германские идеалисты. Необходимость есть дурная, бессознательная свобода, свобода, не просветленная Логосом… Можно быть в рабстве лишь у того, что чуждо и враждебно. То, что близко и мило, то не принуждает. Любящие и соединенные — свободны, лишь враждующие и разъединенные находятся в рабстве и знают принуждение».
По правде сказать, я не знаю, как можно осуществить «внесение принципа развития в божественную жизнь» и почему свобода, как «осознанная необходимость» обязательно «дурная»?
Тем не менее, последнее высказывание Бердяева воистину дорогого стоит. Ведь освобождение от «чуждого и враждебного» — само по себе творчество и даже настоящее искусство жить. И когда Бердяев говорит: «Необходимость — есть падшая свобода, свобода вражды и распада, свобода хаоса и анархии», мне кажется, что он тут же себе возражает в следующем тезисе:
«Подлинная свобода есть выражение космического состояния вселенной, ее иерархической гармонии, внутренней соединенности всех ее частей».
Разве нас не учили, что «космическое состояние вселенной» считается образцом незыблемого порядка и самого откровенного детерминизма? Но ведь это и есть «необходимость». Конечно, гармония в микрокосме нашего разума может стать условием «освобождения» от всякого рода «чуждого и враждебного». Допустимо также, что отрегулированный микрокосм может оказаться продуктивным в смысле творчества. Но, во-первых, откуда нам известно, будто космический порядок возник без всякой необходимости? А во-вторых, где гарантии, что именно гармония является источником свободы?
Позвольте! А ведь Бердяев и не говорит про «источник свободы». Он говорит про «выражение» «подлинной свободы».
Опять эта загадочная «свобода»! Она равна «ничто» и в то же время обладает таинственной творческой силой. Да, очевидно без нашей «кретивной философии» нам этот ребус не разрешить.
Стоит напомнить, «креативная философия» исповедует «принципы красоты», одним из которых является «движение от сложного к простому». Поэтому для кого-то она выглядит слишком конкретной, не в пример сочинениям иных философов. Зато она многое объясняет. Так вот, «креативная философия» утверждает, что творческой силой обладает энергия, а материя является чем-то, вроде сгущенной энергии. В таком виде материя похожа на «окаменелость духа», о котором говорил Гегель. При этом материя приобретает такие физические свойства и подчиняется таким законам развития, что достигает несоизмеримости с энергией. Но она не способна к самостоятельному существованию. То есть, материя является вещественным выражением энергии.
«Выражением энергии». «Выражение»! Вот оно, ключевое слова во фразе Бердяева: «… свобода есть выражение космического состояния вселенной…» Космическая гармония – это выражение Творческой Энергии Вселенной. Похоже, именно эту энергию имеет в виду Бердяев, когда говорит о свободе: «Свобода не может быть рационализирована, она не поддается познанию рассудочными категориями, но в ней живет божественный разум".
Энергия действительно незрима, и потому не может быть рационализирована. На этом основании она, как будто, может быть сравнима с «ничто». Но первородная энергия, по нашим сведениям, образует логос разума Вселенной, и соответственно, это совсем не «ничто», и тем более не то «ничто», о котором говорит Хайдеггер. «Ничто» Хайдеггера — это та самая «черная дыра», диктующая «необходимость» сопротивления небытию, то есть, «подшей свободе, свободе вражды и распада, свободе хаоса и анархии». Представляется даже, что «ничто» воронки небытия индуктирует совсем иной вид энергии, отличный от созидательной энергия Вселенной. Хотя на самом деле сущность этой индукции состоит в извращении первородной энергии путем поглощения ее «черной дырой ничто».
5.
Темой философии Хайдеггера и Бердяева является творчество, но как мы видим, эти философы находятся на разных полюсах своих представлений об источнике творчества. Хайдеггер, следуя законам диалектики, склоняется к мистицизму, а Бердяев, воодушевленный творческой энергией разума, уносится в сферы богоискательства и христологии. Собственно, в этом и состоит фундаментальное различие Европейской философии и Русского Космизма.
Будто в намерении углубить эту нашу мысль, Бердяев, говорит: «Мир заколдован злобой и может быть расколдован лишь любовью».
И действительно, наше сознание, оказавшись в плену тяготений «ничто», не в силах воспринимать всю красоту, все краски и радости внешнего мира. И только любовь способна расколдовать для нас этот мир. И в этом смысле особенно внятны слова Бердяева: «Любовь это творчество». Да, творчество и прежде всего потому, что любовь – «альфа» и «омега» в творчестве образования нашего внутреннего мира.
Однако любовь – это чувство. Но откуда она берется в человеке? Существует ли она, например, в природе? Ведь если ее нет в природе, то не чужд ли человек природе? На эти вопросы возможен только один разумный ответ: любовь в природе существует.
«Креативная философия» учит, что любовь свойственна Творческой Энергии Вселенной, но, конечно, не как чувство, а как творческая сила, обусловленная «принципом дополнительности». Более того, благодаря системе «креативных принципов красоты», энергию следует признать разумной. Правда, нам трудно представить разум без мышления и сознания. Но все же этот образ нам доступен при созерцании гармонии. Она-то, гармония, и есть воплощение разума и любви. Трудно вообразить любовь вне гармонии, в хаосе. Зато легко можно обмануться, полагая, будто в хаосе больше свободы. Но если эта свобода не будет направлена на сотворение гармонии, то она лишь прибавит хаос, который поглотит всякую свободу, сведя ее к подчинению «ничто». Это и значит, что разум, любовь и творческая свобода возможны лишь как результат гармонии. Вот, откуда прозрение Бердяева: «…в ней (свободе) живет божественный разум".
6.
Итак, теперь нам ясно, что под «свободой» Бердяева подразумевается вполне конкретная субстанция – Творческая Энергия Вселенной. Эта энергия не только созидает природные объекты и микрокосм разума, но и определяет (детерминирует) предрасположенность человека к творчеству. Поэтому человек просто обречен на творчество.
Творчество – основа разума. Из бесчисленных внешних сигналов (звуковых, световых, сенсорных, электромагнитных и пр.) разум творит представления об окружающей среде, а вооруженный мышлением разум способен созидать «вторую природу».
[justify] Очевидно, Бердяев ощущает в себе творческую силу разума и пытается ее исследовать. Но представляя энергию лишь как свободу духа, Бердяев заведомо отказывает ей в какой-либо рациональности, и оттого идеализирует и абсолютизирует свою «свободу». В этом смысле он, по сути, следует путем Шопенгаура, который, если вы помните, источником всего сущего объявлял Мировую Волю. Но Бердяев, очевидно, понимает, что воля сопряжена с мышлением, предполагающим «необходимость» анализа и логики.
