Последний в очереди

добродетели его души – исключительно заслуга Бога.
Я смотрел на Эйфелеву башню, а Эйфелева башня смотрела на меня.  Не было ответов, как ни пыжься, их не было.  Я все так же не мог найти третий кусок артефакта,  в  глазах темных я, наверное, был тотальным невезучим. Но мне было плевать.  Что делает типичный турист, когда насмотрится на Эйфелеву башню? Правильно, идет есть круассан и пить кофе. А что? Чем я хуже этих зевак в поддельных псевдо французских беретиках, купленных на Монмартре? Да ничем! Я все могу. Щас вот пойду и сожру самый большой круассан,  какой найду! А потом… А потом…А потом пойду кататься на корабликах прямо по Сене, возможно, горланя русские песни. «Ииииии снова седаййяяаа нооочь!..И только ей доверяю ййааа!...» И  никто мне ничего не сделает. Я турист! Я турист! Я такой же как все! Я сделан из мяса и костей, где там ваши все развлечения, а ну –ка подайте мне к моему столу: я буду наслаждаться. «В конце то концов,- подумал я,- что я, не заслужил одного маленького круассанчика? Малюююуусенького. Почему я должен торчать в местах скопления народа и ждать незнамо чего?» Ничего так не выматывает, как ожидание. Ничто так не убивает, как состояние, когда ты изо дня в день ждешь непонятно чего.  Я сел в самое инстаграммное* кафе (*Экстремистская организация, запрещенная в РФ), для тех самых чик, которые выкладывают кофе с круассаном с видом на Эйфелеву башню, типа: «Завидуйте все! Я в Париже!» Я чувствовал себя замшелым пнем среди всех этих разноцветных бабочек, адептов Инсты, делающих бесконечные селфи. Я смотрел на капучино, пенка крутилась по часовой стрелке,  не припомню, чтобы я когда-нибудь до этого размешивал капучино в кофейнях. Просто обычно мне приносят с каким то дивным рисунком: листочки там, сердечки, еще какая-нибудь милота. Бывало что даже и  фоткаю, выпиваю и никогда не порчу шедевр ложкой. Но сегодня, в сердце Парижа мне принесли на пенке нарисованного Джокера. Черная метка от темных. Быстро подсуетились, однако. Я возмутился, спросил у кучки худющих официантов у стойки, кто это сделал, кто решил, что он должен нравиться людям. Официанты начали оправдываться и предложить заменить кофе, мне стало стыдно, я смутился и просто размешал все это ложкой. Нервы никуда. Старею, что ли?
Вонзил свои зубы в круассан, он оказался свежим.  Кроме Джокера, ничто мне не омрачало этот вечер. Я знал, что светлые ждали, я знал, что темные ждали, и воздух вокруг наполнился напряженным ожиданием, но что я мог сделать? Взять плакат и бегать по Парижу: «Отдай, сука, кусок короны»? Конечно же,  если сработала моя хваленая интуиция или наши бы подали какой-то знак, все это было бы в миллион раз легче. Но Вселенная молчала. И наши тоже. Затаились, воины света. Сидят в засаде. Эх.  Я почти допил кофе с черной меткой Джокера и находился в межвременном пространстве наслаждения вкусной едой, как вдруг меня окликнули. Примерно 90-летний старик в тельняшке с седой бородой пристально смотрел на меня. Он выглядел как капитан какого-то парусника, как будто пыль веков не коснулась его и на дворе сейчас был примерно 18 век и он намеревался выйти из порта на своем корабле чтобы победить всех местных пиратов. Его глаза цвета морской волны смотрели на меня насквозь. Я был пронзен его взглядом, казалось, он как раз пересчитывает мои грехи, совершенные и не совершенные в этой жизни. Я встал из –за столика и подошел к нему. Старик даже не шелохнулся. Я понял, что он слаб голосом и просто ждет, пока я наклонюсь к нему. Я согнулся как знак вопроса и тогда я услышал шепот, похожий на шелест ив: «Ищешь то, чего не хватает на твоей голове?- я судорожно закивал головой. Тогда приходи в полночь к Собору Парижской Богоматери сегодня». Я начал было что то говорить, но в этот момент раздался визг, и я буквально на долю секунды повернулся на очередную инстаграммную* дуру(*Экстремистская организация, запрещенная в РФ) , которая до того довертелась со своей селфи палкой, что опрокинула кофе себе на белую рубашку. Я повернулся обратно, чтобы договорить, но старик исчез, растворился в толпе. Я не мог поверить глазам. Его не было! Можно предположить, что, в силу его возраста, скорость его передвижения была крайне небыстрой, но тогда, позвольте спросить, куда же он делся за буквально две секунды? Ох, как я не любил все эти извечные загадки!  Ну что ж, мне назначили встречу. Да еще и в полночь – знаковое время и для темных и для светлых. Волшебное время, когда одни сутки сменяют другие. Одни в это время колдуют, другие молятся. И конец колдующих быстр, ужасен и незавиден. Никакие фантики- бумажки денежных купюр не спасут от вечного огня.  Я вернулся за столик и допил кофе под неодобрительные взгляды официантов. Еще бы, на их лицах читалось: «Поел – освободи столик». Бизнес в центре Парижа у ребят шел бойко, и, разумеется, такой клиент как я, который за час съел только круассан и выпил кофе, был им в тягость. Я привык быть гоним. Спасибо, что взашей не прогнали. «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин 15:20), - я всегда помнил об этом.
36 глава
Я пошел в парк, немного побродить и успокоить свои мысли. На площади Согласия мой взгляд не мог не остановиться на Луксорском обелиске. Он привлекает все взгляды всех людей на этой площади, являясь энергетическим центром всей Франции. Я почувствовал мощные движения внутри, настолько мощные, что  я выронил смартфон, пока фоткал. Стекло пошло все трещинами, это было предсказуемо, за просмотр надо платить, и это небольшая плата за то, чтобы почувствовать всю египетскую силу, заключенную в этом обелиске. Ох, если бы я мог хотя бы частично забрать и присвоить ее себе, каких бы я дел навертел! Но энергия была заключена внутри веками, закрыта, замурована и никто, ни один человек в мире, не мог присвоить ее себе, хотя многие  маги и колдуны неоднократно пытались, да и, наверное, пытаются до сих пор.
В парке было немноголюдно, как ни странно. Должно быть, все на Сене. Я присел на один и стульев, которые были здесь вместо скамеек,  и начал меланхолично кидать птицам хлеб, залежавшийся у меня в сумке еще с Москвы. Ностальгия внезапно схватила меня за сердце, как будто все это время она таилась в этом хлебе. Никогда не верил в россказни эмигрантов, что они страдают по Родине ( ведь если бы это было правдой – вернулись бы), но тут сердце защемило, Матушка- Родина напомнила о себе. Не то чтобы я внезапно начал скучать по березкам и борщу, нет. Но какое то ощущение сиротства, чувство себя не на своем месте, не в своей тарелке, растерянности и потерянности мигом свернулось кольцом вокруг моей шеи. «Эх, - вздохнул я,- не успел провести и недели в Париже, как ностальгия зашла ко мне на огонек». В Америке такого не было. Или мне просто некогда было страдать. Нью-Йорк бурлил и кипел как бойлер, нужно было все успеть и остаться живым. А в Париже было время созерцать Сену, осуждать парижан за осуждение и есть круассаны. Ну или просто в Америке моя ностальгия созревала как зеленое яблоко, в Париже дозрела и упала мне на голову. Мне бы закричать: «Эврика» и открыть закон притяжения, но я, дурак…Стойте, стойте…Закон притяжения…«Эврика!»- вскричал я  и распугал птиц. Все было очень просто, и я это сразу понял. Всего лишь и нужно было понять, что конкретно может привлечь остальных носителей артефактов в этом городе. Мне нужны были недостающие части короны, им нужна была энергия. Энергия здесь водилась не то чтобы во многих местах: на Монмартре, подальше от толкучки, у Эйфелевой башни, у египетского обелиска, у собора Парижской Богоматери, на Елисейских полях. Это вкратце.  В двух местах из списка я уже был, никого странного, кроме того дедушки, не встретил. К Собору Парижской Богоматери поеду в полночь, я уже решил. Не то, чтобы я был авантюристом. Но и не то, чтобы я сильно боялся. Если он окажется фриком – ну что ж, прогуляюсь по набережной Сены, полюбуюсь в полночь на Собор, соберу какую-нибудь энергию. Будет гораздо, в миллион раз хуже, если он окажется подставной уткой, и это будет ловушка. Сюрприз от темных, ни дна им, ни покрышки. Тогда да. Тогда жопа. Ну, буду выбираться. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Главное – чтобы там, на верху знали, что я старался. Даже если я накосячу, мою оборону прорвут, и я внезапно помру, главное – чтобы там, наверху, знали, что я делал все, чтобы приблизить Его Царство на земле. Настрадалась планетка от тьмы, сколько можно?! Где предел боли и страданиям? Почему я должен наблюдать за тем, как люди разрушают сами себя и свой дом – планету Земля заодно? Где предел безумия? На какую кнопку нужно нажать, чтобы остановить последние шаги к Апокалипсису? Что-то Кали-Юга тут окончательно обосновалась, сидит, довольная, жрет людей. А я хочу Свет. Я хочу, чтобы даже оттенка серой тени от тьмы не осталось. Ведь у них же есть своя дислокация – ад, так какого хрена они делают на нашей планете?! Это же наш дом!! Я высыпал последние крошки хлеба птицам и вышел из парка в крайнем раздражении. Поймал первое попавшееся такси и приказал везти в Часовню Сент-Шапель. Я не знаю, почему я назвал это место. Никто мне не поверит, но я даже не знал, что оно существует, пока мои уста не произнесли его.  Такси остановилось неподалеку, предстояло пройти несколько десятков метров по гравию. К самой часовне вела древняя дорога, выложенная из камней, служащая верой и правдой несколько веков. Я ощущал всем своим телом толпы людей, которые прошли по этим камням за всю их долгую,  долгую жизнь. Я вошел в арку, зашел на крыльцо и несколько поколебался перед входом. Я знал, что 22 реликвии были приобретены Сен-Луи. Теперь их всего три: фрагмент креста, гвоздь и терновый венец, но и те являются частью сокровища Нотр-Дам де Пари. Тут же ничего не осталось. Но стены помнят. Стены помнят то, что они хранили веками.  Как только я вошел  в часовню, как мгновенно почувствовал, как энергия, снисходящая с потолка, отразилась в витражах 13го века, хлынула чистым мощным потоком в мою голову, мое сердце. Я мог только беззвучно открывать рот, как крайне удивленная рыба. Но меня никто не спрашивал.  Там, наверху, видимо решили, что я крайне истощен и нужно подпитать меня энергией. Потоку было все равно на то, как я пыжился, дергался и расширял глаза. В часовне было всего лишь несколько людей, все стояли спинами ко мне и молились, и мне повезло, что никто не обращал на меня внимания.  Я шипел и закатывал глаза,  в какой то момент  стало ясно, что из меня выходит всякий сглаз, нанесенная порча, ругань по мою душу и всякая прочая черная дрянь. Тут мне захотелось задать вопрос, где же я столько дерьма то накопил, я же вроде ни с кем ни конфликтовал, в ссоры и дрязги не вмешивался, кому меня нужно было ненавидеть? Ответ пришел быстро – бесы через посторонних людей. То есть чтобы собрать всю эту дрянь, необходимо было совсем немного – просто жить в миру. Потому что бесы прекрасно осуществляли свою деятельность через совершенно посторонних людей. Они прекрасно знали всех, кто поклонился Люциферу, кто платил ему дань, кто мечтал попасть в аду в вип – ложу, но попадет, конечно же, в вечный огонь, как и все остальные, и будет вечность скрежетать зубами там. Так вот, через эти темные сосуды они осуществляли свою мерзопакостную