Превратности судьбы

доброго, на дыбу, как нашу спасительницу, святую Жанну.   
        - Она еще не святая.
        - Ну, да. Впрочем, вам виднее, - это вы, ученый господин. И так, ваша светлость, вы скриптор, скрипите по бумаге в скриптории. Одним, словом, архивариус, библиотекарь.
        - Ты все перепутал, дурак. Я еще мало написал, чтобы быть архивариусом, хранителем архива.
        - Да, а я думал, что вы, мой господин, он и есть, раз прочитали целую библиотеку. По-моему, такая скука – читать, да еще целую библиотеку. Полезнее не могли найти занятие?
        - Так ты же сам говорил о том, что мое призвание, моя идея – быть принцем.
        - Быть принцем – это быть правителем в своем уделе, своем владении.
        - так не лучше ли владеть самим собой?
        - Вы намекаете на то, чтобы вам быть мыслителем.
        - Разумеется, и записывать, скриптовать свои мысли.
        - Интересно: Жак болтает, а скриптор скриптует. Какой вы страшно загадочный человек. Полностью заскриптовались. И кто вас поймет. Разве есть такие читатели?
        - Я пишу для самого себя. Говорят, что в правление короля Франциска при нем служим такой шифровальщик из Италии, который тоже писал тайные знаки для себя, чтобы никто не догадался.
        - Ты намекаешь на Леонардо из Винчи?
        - Какой еще Винчьи? Так вот чем вы занимались с ведьмой! Она вас закодировала. Теперь вы пишите свой код.
        - Какого лешего ты знаешь эти слова?
        - Еще не таких слов нахватаешься, только свяжись с ученым человеком.
        - Я не употреблял таких мудреных слов. Или этим словам научила тебя Вероника?
        - Черт меня попутал связаться с этой ведьмой. Признаюсь, да я слышал, как она разговаривает со своим чертом вслух. Хотя в ее хижине никого, кроме нее не было. Ваша милость, как вы думаете, черт – это дух или создание из плоти и крови?
        - Черт – это народное имя демона, дьявола для народа. Все прежние божки, которым поклонялся народ до Христа, до его пришествия на землю, стали позже чертями. Эти божки есть духи наших предков. Прежде наши предки поклонялись им.
        - Вы хотите сказать, что наши предки поклонялись предкам, то есть, самим себе, что ли?
        - Я хочу лишь сказать, что наши предки поклонялись своим предкам, а не самим себе, дурачина ты, простофиля.     
        - Вот что значит ученый, а главное вежливый человек.
        - Не тебе, мой лакей, судить меня.
        - Иной раз мне кажется…
        - Кажется - крестись, божись.
        - Ваша правда, ваша милость. Так вот мне представляется, как вы любите говорить.
        - Не подлизывайся.
        - Ваша светлость, да дадите вы договорить мне мою мысль, наконец? 
        - …
        - Да. И так всегда. То, что потеряешь, жди, - оно тебя найдет.
        - Сколько ждать?
        - Все, опять пришла мне в голову. Вот что мне пришло на ум: не являются ли те, кто правит нами, буквально другими существами.
        - Интересное предположение. И главное новое. До тебя, Жак, никто и не догадывался об этом.
        - Как? Она и к вам приходила в голову?
        - Знаешь, Жак, глупость имеет привычку гулять по головам. Но если повнимательнее посмотреть на это дело, то может получиться и не одна глупость. Чем черт не шутит. Не таится ли здесь то, что связано уже не с нашими предками, но с потомками.
        - Выходит, наши предка в прошлом поклонялись своим предкам, а мы будем в будущем поклонятся своим потомкам?
      - То, что ты предположим, не лишено смысла. Но я имел в виду другое. Здесь надо ходить лошадью, конем.
        - Как в персидской игре в шахматы?
        - Персы позаимствовали ее у идусов. Да, как в этой игре. Я веду речь не о поклонении, а об управлении нами существами из будущего.
        - Что за существа такие? Это ангелы или демоны?
        - Это разумные существа из нашего мира, но не из нашего времени. Ангелы – существа не из нашего мира, а из вечного.
        - А демоны?
        - Демоны предали вечность в пользу времени, потому что захотели обособиться от бога.
        - Я думаю, что все устроено иным образом. Наш мир есть мир злых и равнодушных людей. Добрым людям в нем не место. Поэтому они умирают первыми. Они делают добрые дела не для равнодушных и злых, а для себя, чтобы поскорее оказаться в ином мире добрых существ, ведь в этом мире их держат для этого, используют в полной мере, не оставляя им ничего для себя.
        - Я понимаю тебя, почему ты так говоришь, но мир устроен более сложным образом, чем тебе хочется видеть.
        - Это каким образом?
        - Объективным, а не субъективным.
        - Ваша милость, а вы не заблуждаетесь? Ведь образ всегда субъективен!
        - Это кто тебе сказал?
        - Это ясно по самому понятию слова «образ».
        - Я всегда подозревал, что мой слуга – ученый человек.
        - Вы мне льстите.
        - Это надо же, - господин льстит своему слуге! Одним словом, сказка. 
        - И я о том же – вы преувеличиваете!
        - Разве? Образ субъективен субъективно или объективно?
        - Объективно. Ваша взяла.
        - То-то. Это так, если рассуждать философским, а не научным образом. Так сложнее. Наука упрощает, а философия усложняет. Поэтому мир ученого проще мира философа.
        - Но если нам сложно думать, то это еще не значит, что сложно жить, что мир так сложен.
        - Я говорил не о сложности размышления, но о сложности рассуждения. Можно просто размышлять, но, если у тебя есть интуиция ума, интеллектуальная интуиция, проницательность. Если она хромает, то ее выправить может игра воображения, продуктивная фантазия.
        - Понятно, если нет, то можно придумать.
        - Верно. Я говорю о том же, только, другими словами.
        - Вы хотите сказать, что фантазия, связывая нас с будущим, исправляет наши недочеты в прошлом?
        - Правильно. Не является ли фантазия посланием с небес, из вечности или вестью из будущего наших потомков?
        - Одно из двух или и то, и другое вместе?
        - Надо подумать.
        - Думайте.
        - А, ты?
        - Я проверю потом.
        - Хорошо! Все приходится делать самому.
        - На то вы и мыслитель.
        - Ладно! Допустим, что будущее из вечности, тогда следует. Но если будущее из времени, а время из вечности, тогда следует не прямо, а через другое. Вот так получается.
        - Вот почему будущее не есть вечное.
        - Хорошо ты устроился, - на готовеньком. Так легко делать вывод чужими словами. Мысли то мои.
        - Это ваши слова, а вывод мой. Вы же прежде предположили, что будущее и есть вечность.
        - Это не я предположил, а слова так легли, сложились на языке.
        - Вы в своем уме или в чужом языке? Мысли ваши, а слова чужие?
        - Мысли мои, а слова общие.
        - Вот так, да? Тогда желания чужие?
        - Все может быть, если есть искушение.
        - Значит, черт попутал, а вы ни в чем не виноваты?
        - Какой великий инквизитор в тебе умер.
        - Вы это о чем?
        - О том же самом. Нечего на зерцало пенять, коли у самого рожа кривая. 
        - Это надо еще посмотреть, у кого рожа…
        - Договаривай-договаривай, чтобы я выпорол тебя подчистую.
        - Ага, сейчас, разбежался. Была бы нужда, была бы охота.
        - Ты с кем разговариваешь?! Нюх потерял, лукавый раб?
        - И я о том же, - где я и где, ваша светлость?
        - То-то же. На чем же мы остановились?
        - Это вы остановились, я же, ничтоже сумнятеши, внимательно слушал ваши мудрые слова.
        - Ладно, не прибедняйся и не обижайся на меня. Чего не скажешь в шутейном разговоре.
        - Ничего себе шутки. Разговор был серьезный. Вы отказали мне в праве быть вашим собеседником. Если желаете командовать, то я жду вашего приказа.
        - Ну, хватит качать права. Я пошутил.
        - Удачно или, это самое, му… неудачно?
        - Однако же, ты остер на слово. Вот чего не простишь такому шуту за умную беседу? Если бы все господа были так ловки в словах…
        - То давным-давно извели бы друг дружку на дуэлях.
        - Твоя правда. И все же, на чем мы остановились?
        - На будущем.
        - Да, это понятно. Но я не о том. Что же мне тогда пришло в голову? Вот так всегда: как только свежая мысль приходит в голову, так меня обязательно отвлекают от нее.
        - И кто в этом виноват? Я?
        - Опять ты? Черт знает кто. Или ты черт из табакерки?
        - Упаси боже!
        - В этом виновата моя голова. И все потому что этих мыслей уйма.
      - Мысли ли это?
      - Ты намекаешь на всякую глупость?
      - Вам виднее.
      - Ну, да, ладно. Черт с ним.
      - С чем? С будущим?
      - Нет, конечно. Не дай бог. Единственно, о чем следует молить бога, так это о будущем, чтобы мы были.
        - Чтобы у нас все было.
        - В итоге?
        - Да, в конце концов.
        - Но в таком случае, у нас не будет будущего.
        - Зато будет вечное. Все и всегда.
        - Это как сказать. Можно сказать, и так: ничего и никогда.
        - Если заслужим.
        - Еще не заслужили?
        - Нет, иначе все закончилось бы.
        - Хорошо говорить с тобой. Ты подтверждаешь мои мысли. 
        - Как вам будет угодно.
        - Так ты делаешь это мне в угоду? Если ты так не думаешь, так спорь со мной.
        - Ага, чтобы вы снова меня наругали или, чего доброго, высекли на конюшне?
        - Такое уже было?
        - Не было. Но важна сама возможность такого обращения.
        - На нет и суда нет.
        - Есть угроза.
        - Ее к делу не пришьешь. Нам в беседе нужны аргументы.
        - И факты.
        - Кстати, факты. Ты сам признался, что подслушивал Веронику. О чем она беседовала, как ты подумал, с чертом?
        - Да, черт ее разберет.
      - Не чертыхайся.
      - Вы же сами спросили про черта! Вот я вам и ответил про него, на его языке.
      - Так черт живет на языке?
      - На чем же еще? Это же сказка.
      - Что сказка?
      - Черт.
      - Это сказочный персонаж?
      - Естественно. Его нет в реальности.
      - Кто же есть? Бог.
      - Мы. Вы да я. Все прочее – слова.
      - И бог?
      - И бог. Разве не говорят, что «слово стало богом»?
      - Жак, какой ты умный. Я вот смотрю на тебя и не могу наглядеться. Одним словом, красавчик.
        - Правда? – спросил с надеждой Жак и расплылся в довольной улыбке.
        - Не будь дураком, - охладил Генрих его пыл. – Не принимай слова на веру. Мало ли что говорят люди.
        - Это написано в самой библии.
        - Библию писали люди. Или ты думаешь, что сам бог?
        - Люди то люди, но под диктовку бога.
        - Кто тебе это сказал? Бог?
        - Библия.
        - Она умеет разговаривать?
        - Интересно, вы такое говорите только мне или еще кому?
        - Конечно, только тебе, шуту и дураку. Правду нельзя говорить больше никому, если опасаешься за свою голову.
        - Караул. Правда не в чести у людей. Она приличествует и имеет хождение только среди шутов и дураков. Такая она шутовская и дурацкая.
        - Интересно, что в таком случае в ходу среди людей?
        - Разумеется, ложь, неправда. Правду позволено говорить только шуту на ухо королю. Прилюдно же в ходу не правда.
      - Обязательно ложь?
      - Ложь противоположна правде. То, что противно правде, и есть ложь.
      - Но если не противоположно, а противоречит правде? Это тоже ложь?
      - То, что противоречит правде истине, является уже не истиной, которая не противоречива. На противоречии истине ловится ложь.
      - Значит, истина нетерпима по отношению ко лжи.
      - Да. это так,