веруют, а не знают. Правда, я про него думаю. Если бога понимать в качестве виновника того, что мир враждебен и несправедлив; то он есть просто общее имя для всех причин того, что нам не хорошо, но плохо. Вот люди и пытаются, называя это так и призывая его, задобрить своими молитвами и жертвами.
Суть дела состоит в том, на каком уровне понимания причин происходящего ты находишься. От него зависит то, каким принципом объяснения ты ограничиться, принимая его за конечный пункт отсылки. В противном случае ты обессмыслишь свое желание понимания регрессом в бесконечность отобъяснения. Чтобы этого не делать, не травить себя подозрениями в заговоре против себя и мира неведомых враждебных сил, люди и ссылаются на бога как предел бесконечности.
- Монсеньор Генрих вы говорите, как заправский ученый из коллежа Ла Флеши. Мне человеку малообразованному трудно вас понять.
- Не путай меня с иезуитами, мой друг. Я не поклонник дисциплины мысли, не догматик-формалист. Я не веду с тобой ученую дискуссию по доказательной формуле: «да-нет». Это ты вольно или невольно склоняешься к такому роду рассуждению. Я же предпочитаю размышлять ради истины, а не виктории. Мне любезнее оставаться с «и», чем склоняться к «или».
- Если я правильно вас понял, вы ваша милость, не любите выбирать. Но не бывает ли так, что за того, кто не выбирает, выбирают другие. Выходит, что он не господин, а раб. Так ли?
- Да, этот так. Мы являемся невольниками обстоятельств, жертвами судьбы, избранниками случая.
- Да, вы, ваша светлость, фаталист.
- Разумеется, от своей судьбы не уйдешь с помощью диалектических ухищрений. Они нужны только для того, чтобы встретить свои невзгоды лицом к лицу. Следует не мириться с ними, но и не оказывать им сопротивления.
- Это как это?
- Нужно оставаться самим собой.
- Неужели, пардон, вы хотите остаться тем, с которого, по народной поговорке, «как с гуся вода»?
- Вот именно. Знаешь, что, мой Жан?
- Слушаю вас, ваша милость.
- Вот думаю признаться тебе в том, в чем боюсь признаться самому себе. Сейчас скажу, только соберусь с мыслями… Итак, есть бог: дух, творец, спаситель. Но есть не только он, но и его подражатель: дьявол, сатана, антихрист. Дьявол есть тот, кого древние называли богами. Имя ему легион. Он идеален в том смысле, что ему нет воплощения. В этом смысле он иллюзорен, есть фантом. Но, замечу, реальный фантом. Он настолько идеален, насколько бог как дух, которому он подражает, реален. Но есть еще и сатана как антипод творцу. Он сопротивляется богу как материал для творения. Его сопротивление является в виде хаоса. Если дьявол как демон стремится к идеальному, точнее, к призрачному, к идиллическому порядку, то сатана пытается свести творение бога к хаосу, к разрушению. Если дьявол и сатана представляют чистые стихии деспотии и анархии, идеализма и материализма, то антихрист как антипод Христа является уже в человеческой форме. Но это не живой человек и даже не его копия, подобие, но его мертвая, искусственная симуляция.
По-моему, царство бога не от мира сего. Наш мир находится под властью дьявола. Во всяком случае таково положение вещей сейчас. Но скоро придет новая эпоха – эпоха сатаны, который разрушит естественный порядок вещей, их натуру, чтобы создать новый, уже искусственный порядок. Наступление этого порядка приведет людей к господству антихриста. Для того, чтобы это стало возможным, сатана противопоставит духу материю, букву мира, нарушит гармонию между духом и буквой. Этот переходный период будет периодом увлечения, очарования материей мира. Люди забудут дух. Так легче будет овладеть душой человека, потворствую его влечению плотским страстям.
Когда человек откажется от бога как принципа реальности, его просто можно будет уговорить отказаться от самого себя. В этом преодоление себя как сверхъестественного творения бога человек превращаться в искусственное существо, идеальным образом которого и станет антихрист. Такое искусственное существо уже не сможет творить себя, оно будет только симулировать творчество, превращаясь в техническую машину. Благо, к тому времени произойдет подмена уже не духа буквой, а буквы цифрой. Люди перестанут читать книги, чтобы понимать себя. Они будут их считать, чтобы извлекать из них не смысл, для которого требуется ум, но только материал, для которого достаточно будет внимания. Материал легче считать, а не читать. Станет бессмысленным творить. Человек перестанет жить реальным: он станет парить в облаках, но не своей мечты, а среднестатистической, счетной фантазии.
Ты понимаешь, мой бедный Жан, что может случиться с нами, вернее, с нашими потомками в далеком будущем?
- Что вам сказать на вашу грустную историю про нас и наших потомков? – чуть помедлив, сказал Жан, помявшись в недоумении, и почесал у себя за ухом, теряясь в догадках. – Не все я понял в вашем пророчестве.
И тут он, хлопнул себя по лбу и воскликнул: «Вспомнил ваше рассуждение напомнило мне предсказание Нострадамуса, о котором мне поведала ведьма из «леса духов».
- Что за ведьма?
- Хотите я познакомлю вас с нею?
- Почему бы нет?! Кстати, не тот ли это Нострадамус, которого зовут Мишель?
- Я знаю? Черт знает, как его зовут.
- Не поминай черта, Жак.
- Всуе.
- Не богохульствуй, несчастный. Где мне найти эту ведьму?
- Да, она живет в лесу выше вашего дворца по реке. Я провожу вас.
- Кстати, почему этот лес называется «лесом духов». Неужели там действительно живут духи Шатодена?
- Ваша милость. Надеюсь, вы не верите во всякую глупость.
- И каким образом ты забрел в этот «лес духов»?
- Мне понадобилась лечебная трава для моей больной тетушки. Она и отослала меня к ней.
- Как зовут твою целительницу?
- Кажется, Вероникой.
- Странное имя.
- Ничего странного.
- Это имя мне кого-то напоминает.
- Надеюсь, не эту ведьму. Она выглядит на все сто. Впрочем, Вероника вполне могла быть возлюбленной в вашем прошлом рождении.
- Жак, за такое дурное предположение можно схлопотать подзатыльник. Неужели ты веришь, как индус, в перерождение душ? Мало того, что ты не веришь в бога…
- Мой господин, говорите тише, а то монах-иезуит, который живет у вас в замке, еще донесет на меня своему ордену.
- Ладно, не переживай.
- И все же я сегодня что-то понял из вашей философской галиматьи. Выходит, можно думать самому.
- Да, ты верно понял. Важно самостоятельно мыслить. Я выработал эту методу следующим образом. Брал в руки еще не прочитанную книгу и по названию пытался догадаться о том, о чем она написана. И позже проверял, правильно ли я подумал, насколько мои мысли совпадают с мыслями автора.
Я думаю, что наши мысли – это явления нам идей. Идеи – это живые существа, которые сообщаются с нами в мысли. По вере мы знаем их как духов. Идеи наставляют нас как наставники учеников на поиск истины, которая находится где-то рядом. Вместе с тем в мыслях мы ограничены идеями как той границей, за которой как за горизонтом находится в недоступной для нас дали бог. Мы понимаем, что духи сообщают нам мысли благодаря понятиям. В понятиях мы находим смысл слов.
- Если я правильно вас понял, вы, монсеньор, хотите сказать, что духи разговаривают с нами не словами, а мыслями?
- Ты правильно понял меня. Те из людей, кого мы зовем мыслителями или философами, живут этими мыслями, если они в духе, способны сами мыслить. Они не столько властители наших дум, как ученые, сколько носители мысли. Не они владеют мыслями, но мысли владеют ими. Или они так созвучны мыслям, им гармоничны, близки, что мысли, посещая их, вернее, предоставляя им себя, ведут себя свободно с ними. Конечно, есть учителя философии, школьные философы или схоласты, которые управляют своими и чужими мыслями теми правилами, к которым мысли привыкают. Но это мысли не творения, но повторения, их тени, образы как имитации. Если их носители представляют такие мысли оригинальными, то они являются уже не имитацией мысли, а ее симуляцией, подменой.
В этом смысле ученые люди чаще имитируют мысли, повторяются в них. Следами таких имитаций и являются научные слова или термины, которые во всех положениях, моментах движения в познании имеют одно и то же значение. Властные же лица, которые хотят диктовать свою волю, внушают нам софизмы, которые выдают за мысли, симулируют их. Но это не мысли, а более или менее искусные подделки под мысли. То, что это подделка, а не сама мысль, можно догадаться по тому, зачем она сообщается. Симуляция мысли всегда имеют привходящую, вещную цель, отличную от самой мысли, направленной на идею. Софизмы или паралогизмы – это не мысли, а желания софистов как властителей наших дум, которые выдаются за наши желания, навязываются нам ради достижения тайных целей софистов, удовлетворения их корыстных интересов.
В принципе, человек может думать, но лишая свои мысли свободы движения, он умерщвляет их, превращая в догму учения, или порабощает их, используя в свих интересах. В результате мы имеем уже не саму сущую мысль с объективным смыслом, но только ее школьную, учебную имитацию или тем более субъективную симуляцию, фальшивку, софизм.
- Ваша светлость, вы уж извините меня, но я заметил за собой такую манеру. Сначала я вроде понимаю вас, но вы все продолжаете рассуждать, а я начинаю терять смысл сказанного вами. К тому же моему пониманию ваших слов не способствуют необычные, ученые слова, которые вы вставляете в свою речь. И еще: и обычные слова в вашей речи становятся непонятны, потому что они часто меняют свое значение по ходу рассуждения. У меня закрадывается такое подозрение, что именно такую речь вы и называете философской. Это так?
- Ну, вроде так.
- Теперь мне понятно, что такое философия.
- И что это такое?
- Вы уж меня извините, ваша милость, но это то, что, как говорят в народе, «ум за разум заходит».
- Хорошо. Вот ты сказал фразу. Ты задумался над ее смыслом?
- Зачем напрягать мозг, когда и так понятно? Вот что означает эта фраза.
- Если не напрягать мозг, то что выходит?
- Что-что: ум принимается за разум. Например, я думаю так, что не думаю, что умнее самого разума.
- Значит, ты думаешь, что я думаю, что умнее тебя и любого, кто думает, что думает?
- Ну, да.
- Получается, ты принимаешь меня за дурака?
- Нет, конечно. Разве вы, монсеньор, можете быть кретином. Такого быть не может.
- Ты, знаешь, Жак, кто ты?
- Кто? Сам дурак?
- Да, нет. Ты ловкий плут, софист.
- А вы философ, да?
- Ну, ты и прохвост, лукавый слуга.
- Вы хотели сказать «лукавый раб»?
- Нет, не хотел. Это бы звучало слишком литературно. В разговоре со мной ты не свободен от своей служебности, хотя я предлагаю тебе быть моим другом. Ты иронизируешь над моим положением господина и над своим положением слуги, вроде того: «сеньор умный, а слуга глупый, дурак».
- Я так не думаю. Вы предлагает мне быть вашим другом лишь на время беседы?
- Естественно,
