Отречение

настороженные взгляды до прилавка и тихо попросила себе чего-нибудь поесть.
–Чего? – рыкнула трактирщица, оглядывая запылённую одежду Стефании. – Мяса? Рыбы? Каши?
–Ну…– Стефания замялась. Вообще-то у неё не было монет. Когда они начинали свой путь, они были ещё церковниками, а по закону церковников обслуживают бесплатно, вернее, не бесплатно, конечно, но с них не берут денег напрямую. На их счёт записывают, затем счета присылают в Церковь и та уже платит. Когда же они откололись от церковников, то питались либо за счёт наколдованных Абрахамом средств, либо из припасённых скопленных Базиром.
–Решай! – насела трактирщица, но, видя смущение и красноту лица Стефании, спросила мягче. – Денег нет?
Денег не было. Церковники получали жалование, но в церкви их не потратишь, оружие и одежду с едой выдавали, а в город до ярмарок Стефания не ходила – смысла не было. теперь же, надо полагать, её жалование ушло в общую казну к Рене. Она ведь преступница!
–Я могу отработать! – запальчиво сказала Стефания, и кто-то из посетителей за её спиной откровенно заржал, ибо этот гортанный противный звук не походил на смех.
–Цыц! – гаркнула трактирщица, обращаясь к весельчаку. – А ты, девка, таких вещей не говори. А то отработаешь так, что вовек потом не поднимешься. Молодая, справная…охотники найдутся.
Сначала Стефания не поняла, о чём говорит трактирщица, но сообразив, поперхнулась гневом.
–Да вы что! Да как вы…
–Вот и молчи! – велела трактирщица. – Ступай на кухню. Там, на твоё счастье, есть грязная посуда. Вымоешь – накормлю досыта, не обижу.
Мыть посуду для Стефании было непривычно, но она поспешно согласилась.
–Иди, – трактирщица приподняла часть прилавка, чтобы Стефания скользнула за стойку, – а если полезет кто, бей сковородой. Разрешаю!
И она сама оглушительно захохотала. Стефания постаралась юркнуть на кухню как можно быстрее.
Оказалось, что посуды было не так много, видимо, чистоту здесь поддерживали постоянно. Неудобством, и неудобством значительным оказалось то, что мыть предлагалось в ледяной воде, в неудобном тазу.
Стефания быстро выяснила, что в ледяной воде жир не смывается и только размазывается ещё сильнее, пачкая и пальцы, и тарелку, и воду. Кроме неё на кухне была лишь молоденькая девчонка, совсем ещё подросток. Она сначала не отреагировала на Стефанию, но потом отвлеклась от чистки картошки, и не выдержала:
–Да что же ты делаешь!
И ловко, не успела Стефания сообразить, вырвала у неё жирнющую тарелку, протёрла её сперва сухой тряпочкой, затем слегка присыпала её золой и втёрла в посуду.
–Вот так делай! Потом все прополощешь.
–Спасибо! – искренне сказала Стефания. Девочка лишь фыркнула:
–И где тебя, такую болезную, откопали?
Стефания промолчала. Стараясь не думать о том, что «Болезной» её до сих пор называл лишь Абрахам, она тёрла грязь с неистовым рвением, словно каждая тарелка и миска нанесли ей по личному оскорблению.
Девчонка понаблюдала за ней, но лезть в душу не стала, увидела, что из глаз неумёхи капают слёзы, которые она не успевает сморгнуть. И отстала. И только когда Стефания присыпала и протёрла золою всю посуду, крикнула куда-то в сторону двора:
–Бертран, неси воду!
Стефанию дёрнуло от знакомого имени. Она знала одного Бертрана на своём пути. Они сталкивались всего трижды, но это много значило для Стефании. Он был человеком, простым деревенским парнем, но он впервые поселил в Стефании сомнение в том, что церковники правы. Он говорил, что Бог и Церковь – вещи разные, она тогда не поняла и сейчас ещё не до конца согласилась, но его слова Стефания порою вспоминала. Потом Бертран подарил ей свой крест, который Стефания вернула ему после единственной ночи, даже нескольких часов от ночи, где не было ни войны, ни церквей, а были лишь объятия, губы и истома.
Она не любила Бертрана. Но тогда Стефания впервые столкнулась с миром, который разрушался без всякого милосердия, ей захотелось глотнуть жизни, до того, как уйти по третьему пути. Глотнула, ушла, и вот, стоит, моет жирную посуду чёрт знает на каком Тракте. Героиня!
А ведь они чувствовали себя героями тогда.
«Не может быть он!» – подумала Стефания с испугом.
Вероятность была мала. Где был Бертран, которого знала Стефания, и где была она сама? Но на мгновение, ей захотелось, чтобы это был он, и ей даже показались знакомыми его черты, когда донесли в кухню воду, но…
Но грёзы разбиваются тяжело и быстро. Это был не он. Да, такой же крепкий, плечистый, но другой.
Он шваркнул перед Стефанией ведро с водой, но она не нашла сил, чтобы хотя бы кивнуть. Разочарование горечью отравило её.
Когда Бертран ушёл, девчонка спросила:
–Что с тобой? Мыть посуду ещё не худшее дело.
Стефания взяла себя в руки и слабо улыбнулась:
–На мгновение я решила, что это будет другой Бертран. Тот, которого я знаю.
–Муж? – девчонка справилась с картошкой и теперь помогала Стефании, не в силах наблюдать за медлительностью работы незнакомки.
–Нет, я не замужем.
–Жених?
Стефания покачала головой:
–У меня не было жениха. Это так… ничего серьёзного. Порыв. Но это было давно. Кажется, я тогда была счастлива.
Девчонка справлялась ловчее. Она протирала тарелки уже насухо и спросила:
–Ты откуда?
–Я? – Стефания задумалась и ответила. – Знаешь, я из ниоткуда уже. У меня нет дома.  Меня зовут Стефания, но имя – это всё, что осталось у меня.
–Пф! – девчонка рассмеялась. – Здесь все такие! Бродяги. Брошенные, отставленные. А на имя твоё мне плевать. Захотим и его отнимем. Да не бледней ты, дура! Шуток не понимаешь? я вот вообще из погорельцев. Мой дом сожгли во славу Церкви.
–Чего? – Стефания подняла голову, напрочь забыв о тарелках.
–Моя мать была ворожеей, – объяснила девчонка, – и помогала людям. Церковники прознали и налетели вороньём на нас. Мать сожгли с домом, я сбежала, но никто из соседей брать меня не захотел. Меня искали, как ведьмовское отродье, но я бежала. Попала сюда. Здесь путь короткий, либо устраиваешься мозгами и руками, либо телом. Я молодая, но меня так легко не возьмёшь. Драться и отбиваться научилась, а потом здесь пристроилась. Хозяйка – ты её видела – так-то добрая. Ну треснет разок-другой, зато в обиду не даст!
Девчонка трещала беззаботно. Стефания же оцепенела от ужаса. Рядом с ней сидела тень прошлой, церковной жизни!
–А если…– Стефания охрипла от волнения, – если ты…если твоя мать…
–Она помогала людям! Но эти явились и убили её! – категорично заявила девчонка. – Встречу если церковника – убью его голыми руками!
–А если он не виноват? – Стефания попыталась улыбнуться, вышло плохо.
–А моя мать тоже не была виновата!
–А ты сама ну…не того? – Стефания намертво решила стоять в своём отрицании церковного прошлого, любой ценой.
–Не того! – девчонка хотела ещё что-то сказать, но в кухню вошла трактирщица, окинула суровым взглядом вымытую гору посуды, девчонку, метнувшуюся  картошке и Стефанию с последней тарелкой в руке.
–А со своим делом ты справилась? – спросила трактирщица у девчонки.
–Всё сделано! – пискнула она, сжимаясь в комочек.
–Ставь на огонь, да поторапливайся! – велела трактирщица и жестом поманила Стефанию за собой. Стефания поднялась, поспешила, на пороге бросила прощальный взгляд на девчонку – та усердно разжигала печь и на Стефанию не глядела.
–Ешь! – трактирщица не обманула, накормила досыта. Каша, суп и кусочек холодного пирога оказались перед Стефанией. От услышанного в кухне, да и в целом от пережитого есть не очень хотелось, но когда удастся поесть в следующий раз, Стефания не знала, потому заставила себя всё проглотить и едва ли почувствовала вкус, но поблагодарила трактирщицу.
–Не путешествуй по Тракту без денег, мой тебе совет! – вздохнула трактирщица, собирая тарелки со стола Стефании, – не всякая как я. Бывают и звери.
–Честно говоря, мне очень помогла та девочка…– Стефания не знала, стоит ли говорить, но почему-то ей показалось, что промолчать будет невежливо. Девочка ей правда помогла.
–Знаю, – усмехнулась трактирщица. – Прибилась сиротка! Дурное ей здесь место, а всё лучше. Церковники её дом сожгли, да деревню застращали. Её искали, а сюда сунуться побоялись – и правильно сделали. Здесь много на них обиды. Да и девку не выдадим. Никого не выдаём. А ты мой совет про деньги запомни и одна не шляйся!
Стефания кивнула, хотя, что она могла ещё сделать? Она осталась одна. Тут хочешь или не хочешь, а «шляться» в одиночку придётся. По крайней мере, пока.
–Дочка у меня была…– тихо сказала трактирщица, на миг остановившись в действиях. – Навроде тебя. Такой же мышонок. Так что знаю…а! чего уж там!
Трактирщица уже собиралась отходить от Стефании, но та спросила:
–До ближайшего города сколько идти? не скажете?
–У нас два города. Тебе который?
–Да я…– Стефания снова растерялась. Она не знала. – Я ищу одного знакомого. Он мне очень нужен.
–Которого? Скажи, может и помогу! – трактирщица смотрела на Стефанию с интересом. Кажется, впервые она вообще проявила к ней какой-либо интерес.
–Э…его зовут Вильгельм. Он как бы…– Стефания развела руками, объяснить трактирщице да и себе что такое Вильгельм было затруднительно. – Ладно, извините!
–Вильгельм? – задумчиво спросила трактирщица. – Наёмник? Его на всяком Тракте знают!
–Да?! – Стефания обрадовалась. Новый прилив благодарности к этой женщине заполнил её. – Наверное, это он! Мне бы с ним связаться, понимаете? Очень нужно. Это можно?
–А кто спрашивает? – с подозрением осведомилась трактирщица.
–Так это можно?
–Смотря кто спрашивает и что мне с того будет, – повторила трактирщица. – Ну?!
–Я Стефания. Скажите ему, что я Стефания.
–И что мне с этого?
–Я думаю, – у Стефании не было уверенности в том, что это тот Вильгельм, который нужен был ей, да и в том, что он буде действительно рад прийти к ней, но если судьба?! – Думаю, он вас вознаградит!
Трактирщица пожевала губами, размышляла.
–Ну посмотрим. Иди наверх, там я тебе постелю. Запри комнату. Если что – постучу. Если наврала – неделю будешь здесь мыть посуду.
Стефания легко согласилась. Дело само собой сдвинулось с мертвой точки. Ведь даже если это не тот Вильгельм, то нужный явно услышит о том, что его ищут, и поспешит выйти на связь.
Стефания думала, что не уснёт, но сытость желудка, отсыревшие холодные простыни и запах лакированного дерева, плотно устоявшийся в комнате, унесли её очень быстро в какой-то спокойный и тихий мир. Куда-то исчезло беспокойство, куда-то растворилась тяжесть, и Стефанию понесло в мир забытого блаженства.
Она давно не спала так крепко и так чисто. Давно не видела такого яркого сна… и даже то, что в этом сне ей вдруг привиделся Ронове, не выдернуло её в кошмар. Она почему-то спокойно махнула ему, и он бросился к ней радостно, что-то говорил, но она не слышала или не разбирала.
Между тем смерть была близко.
Трактирщица связалась с Вильгельмом и тот пообещал прибыть в самое ближайшее время. Он, в самом деле, обрадовался такому сообщению от неё, так как это был тот самый, нужный Стефании Вильгельм, и он расщедрился, отсыпал десять золотых монет трактирщице. Та вернулась  успокоенная и задумчивая: жизнь приучила её не спрашивать, но природное любопытство в шкатулке не запрёшь.
И перед тем как отойти ко