деревня?
–Далеко до деревни, – мрачно признал Абрахам. – Почти сутки пути. Живёт у меня здесь приятельница.
–Какая приятельница? – в голос спросили Стефания и Базир.
Абрахам рассердился:
–Ваше дело пятое! Нам нужно было восстановить силы, теперь мы можем идти дальше. а что за приятельница, вас терзать не должно. Ясно?
Базир кивнул. Но Стефания неожиданно улыбнулась, как давно уже не улыбалась на памяти Базира, и спросила:
–Значит, источник ресурсов значения не имеет?
–Конечно же, нет! – Абрахам закатил глаза. – Что же ты за дура такая? Мы берём у природы, берём у людей, потому что служим природе и людям!
Базира не обрадовал вопрос Стефании, он смутно чувствовал, что сейчас будет и. на всякий случай попытался вмешаться:
–Мы просто были очень рады мёду! Он действительно…
Но остался незамечен. Стефания пихнула его в спину, заставляя отодвинуться и не мешать ей смотреть в глаза Абрахаму. Базир покорился, зная, что ничем хорошим его покорность не закончится.
–Хочешь что-то сказать, Болезная? – голос Абрахама обрёл зловещие нотки.
–Скоро зима, – сказала Стефания, и Абрахам перебил её:
–Блестящее наблюдение!
–Абрахам…– Стефании каким-то образом удавалось сохранить самообладание. – Слова Вильгельма не лишены логики. Нас разве должно волновать, почему он хочет нам помочь? Ну хочет он нажиться, да пусть! Нам важна наша цель. Мы хотели избрать третий путь и мы избрали его. И если сейчас…
Она не договорила.
–Молчи! – предупредил Абрахам. – Вильгельм мерзавец! Связаться с ним – значит, стать таким же как он! Он служит золоту!
–Нас ищут все! – Стефания перешла на крик. – Нас ищут церковники и Цитадель! Мы должны принять всякую помощь!
–Я думаю, что мы должны хотя бы спокойно выслушать Вильгельма! – Базира не спрашивали, но он не знал, как ещё напомнить о себе и рассчитывал своим замечанием оттянуть хотя бы часть их яростного внимания на себя.
Абрахам и Стефания глянули на Базира одинаково. В их глазах отчётливо читалось: «что ты-то лезешь?». От этого стало обидно. Они могли не выдавать словами своего отношения к нему, но взгляды в минуту спора! Да, Абрахам ещё недавно советовался с Базиром, но что с того? В минуту спора он не пожелал даже его заметить.
Но ладно Абрахам – у него не все дома! Но Стефания?
–В самом деле…– пробормотала Стефания, прочтя обиду в глазах Базира, и тут же потеряла к нему интерес, обратилась к Абрахаму, – у нас нет ресурсов, сил, связей. Мы должны воспользоваться…
–Он предатель! – Абрахам был взбешён. – Ни один предатель не может служить праведному делу! Он торговец, делец и продаст нас первому встречному!
–Мы и без того обречены! – возмущалась Стефания.
–Он предатель!
–Знаешь что… – об этих словах уже очень скоро Стефания пожалеет, но сейчас они срываются с её губ против её воли, – ты ведь тоже предатель! И это
Она осеклась. Она встретила взгляд Абрахама. В нём что-то умерло снова. Потемнело.
–Я не хотела сказать, что ты…– спохватилась Стефания, но куда там? Поздно! Она дёрнулась к Абрахаму, рванула к нему, вцепилась в рукав его плаща, моля простить, моля без слов.
Но Абрахам услышал её слова и вспомнил, что в минуту гнева рождается истина. Если эти слова сорвались с её губ, значит, такие у неё мысли. А это значит, что их совместное путешествие больше невозможно. Он вырвал свой рукав из её пальцев, вырвал резко и грубо, рука Стефании попыталась перехватить его движение, но Абрахам, помертвев в одно мгновение, отшвырнул её руку от себя, не думая о том, больно ей или нет.
–Прости меня! Прости! прости! я не то хотела, не то… – она что-то вымаливала у него, но Абрахама не трогали мольбы его собратьев по магической крови, когда он их убивал, так почему его должны были тронуть её слова?
–Абрахам! – Базир сам попытался спасти ситуацию, хотя и не понимал, зачем ему-то это? – Не слушай её! Она дура, она…
–Поступай как знаешь, – отозвался Абрахам бесцветным голосом. В следующее мгновение он уже повернулся и пошёл прочь. Стефания рванулась и бросилась за ним, но споткнулась, чертыхнулась, а когда высвободила ногу из цепких кореньев, что едва её не свалили, Абрахама уже не было.
-Абрахам! – этого не могло быть. Так не бывает! Не бывает! – Абрахам, вернись!
Стефания, не обращая внимания на Базира, рванула в сторону, куда исчез Абрахам, метнулась сквозь колючий кустарник, обдирая руки и одежду, цепляя колючки в волосы, но Абрахама она так и не увидела.
–Стефа! – Базир пошёл за нею, вытащил из зарослей, кое-как отряхнул, стараясь не смотреть ей в глаза.
–Он ушёл! – с возмущением сказала Стефания, констатировала очевидное. – Он ушёл! Ты веришь?
–Верю, – легко признал Базир.
Стефания огляделась. Она не уловила в тоне Базира того, что могло и должно было её насторожить. Молодость и беспечность становятся не только даром, но и проклятием порою.
–Ну и ладно! – вдруг решила она, – мы и без него справимся. Мы вдвоём!
Стефания тряхнула волосами, в которых налип кустарник. Эту мысль прежде всего нужно было донести себе и принять. Действительно, Абрахама знают в лицо почти все, а кто знает её? А кто Базира? Единицы! Без него они будут незаметными. Да! Найдут Вильгельма, встретят его, обязательно встретят. И он сделает то, что обещал.
–Не вдвоём, – вдруг поправил её Базир, поправил жёстко и холодно, вырвал своим ответом, ответом, который ей не требовался и казался очевидным, из воображаемого будущего.
Стефания не сразу поняла, но когда, наконец, по-настоящему услышала, в растерянности взглянула на него. Теперь это был взгляд и вид прежней, знакомой Стефании. Она была растерянной, слабой, изумлённой и напуганной. Такой была и сестра Базира, сестра, которую он не спас, и которая покончила с собою, не справившись со слабостью. Такой Стефания и была нужна Базиру, но в последнее время она была совсем другой и от этого казалась неприятной и чужой, отталкивающей.
–Не вдвоём? – глупо переспросила Стефания. она не понимала. Ещё недавно её все поддерживали, оберегали, помогали. Даже Абрахам со своей грубостью и вечным «Болезная» и то берёг её. А теперь?!
«Неужели даже Базир…» с ужасом подумала Стефания, но оборвала мысль. Без Абрахама было ещё может быть реально справиться, но одной?
«Нет, это же Базир. Он не оставит меня!» – с облегчением поняла Стефания, решив, что Базир неудачно пошутил.
Но Базир не шутил. Он не в первый раз замечал к себе её пренебрежение. Раньше мирился, а теперь, когда она задела Абрахама, понял, что больше не намерен. Если Абрахам ушёл, то почему должен оставаться Базир?! ради чего? Раньше ему казалось, что они друзья. Но дружба – это равенство. А равенства нет! идея? Так и в ней раскол. Стефания говорит одно, Абрахам другое…
Спасать Стефанию надоело. Да и не нуждается она в спасении больше. Не такая уж она и слабая, не такая уж и потерянная. Вырвется, выживет. Маска добродетели и уязвимости трескается, и настоящее лицо Стефании Базиру нравится всё меньше.
–Нет, не вдвоём, – подтвердил Базир. – Я больше не хочу. Ничего не хочу. Доведу тебя до ближайшей деревни или города, а дальше сама. Хочешь идти к Вильгельму – иди. Хочешь воевать – воюй. Я всё.
–Вот так? – Стефания не понимала. Всё ведь было хорошо! Почему? – Почему ты предаёшь меня?
–Это ты предаёшь, – возразил Базир. – Ты хочешь, чтобы Абрахам и я согласились с тобой, а мы не соглашаемся. Абрахам по личным причинам, а я от усталости. Мы слишком привыкли тебя беречь.
–Ну и проваливай! – громыхнула Стефания. – Беги за ним! Ну?
Растерянность сменилась яростью. В глазах её сверкнула ненависть.
–Проваливай! – повторила Стефания.
–Обязательно, – Базир оставался спокойным. – Доведу тебя до куда-нибудь, где есть люди, и свалю.
–Мне не нужна…
–И мне не нужно. Я устал. Очень устал.
Базир больше не смотрел на Стефанию. Ни к чему. Ещё можно передумать ведь, если смотреть. Его сердце не каменное, как бы он не желал того. Оно жалостливое, заноет. Итак, скребёт уже – как же так, оставлять её?
Поэтому он пошёл вперёд, не зная, куда идёт. Она в молчании двинулась следом, не понимая, почему покоряется, а не посылает его к чёрту и не выдвигается сама? Рассудок подсказывал, что совместный путь ещё может сблизить их. Да и так безопаснее. К тому же, оба не знали куда идти, а значит, лучше действительно держаться вместе.
Стефания шла чуть позади, стараясь не шуметь, не выдавать сдавленных рыданий. Она не понимала, что с Базиром, что с Абрахамом, что с нею, в конце концов? Почему и как получилось так, что вместо весёлой и живой (ей представлялось именно так) борьбы с Цитаделью и прогнившей частью церковного мира, она вдруг оставалась одна.
«Может быть, дело во мне? Ведь сначала от меня отвернулась Делин, а я думала, что мы подруги. Потом от меня отвернулся Ронове…»
От этих мыслей Стефании стало больнее. Она пыталась убедить себя в том, что Делин была всего лишь завистницей, и когда у Стефании стало получаться что-то, когда она стала привлекать к себе внимание, Делин захлебнулась ядом. А Ронове… он трус! Он всего лишь жалкий трус!
Стефания тонет в горе, Стефания не понимает, как всё вокруг неё так быстро переменилось. Она чувствует одиночество, которое душит её сильнее. Чем страх перед неизведанным. Откуда ей знать, что пока она, пытаясь справиться со своим страхом и со своим нарастающим одиночеством, проклинает и Ронове, и Делин, и Абрахама, и Рене, один из этих проклинаемых близок к ней? впервые он близок по-настоящему, не боится будущего. Знает, что виновен и ищет её.
Ронове бежал до самого рассвета, не представляя, куда бежит, но зная, что нельзя останавливаться – он не мог обогнать намного своих недавних соратников. В лучшем случае, на три четверти часа, а три четверти часа пешему – это немного. Если они сообразят быстро, если бросятся в погоню, то вся эта разница превратится в ничто, и тогда Ронове схватят и будут в своём праве.
Не желая же такого быстро поражения, Ронове выбивался из сил. Он нёсся во весь дух, не замечая ни боли в боку, ни жжения в груди, в голове лишь стучала мысль, что надо бежать. Пока ноги ещё могут выполнять нагрузку. Рассвет пришёл спасением, Ронове упал в размытую весенними ручьями канавку и затих, тяжело переводя дух. Отдышаться не получалось. Шею ломило от неудачного приземления, в голове звенело, но пока его не нашли. В кустарниках же он рассчитывал отлежаться дотемна, а потом брести наудачу по темноте, моля небеса о шансе на искупление или хотя бы объяснение со Стефанией.
Но пролежать долго не получилось. Твёрдые шаги бывают очень гулки в тишине. Едва эти шаги же донеслись до слуха Ронове, как всё в этом лесочке стихло – даже кузнечики и птицы умерили свой клекот, и ветер словно бы умер, позволяя тишине затопить мир.
Шаги были неспешными. Обладатель этих шагов знал себе цену и мог никуда не торопиться. Он шёл, не переставая, хоть и медленно, но не застывал, не спотыкался, и точно знал путь.
У Ронове возникла паническая мысль о бегстве, но он тут же овладел собою: бежать непонятно от кого? Глупо. У него нет сил – это раз. Неизвестный один – это два, по шагам слышно. Неизвестный может пройти мимо и не заметить – это три. Мало кто из врагов-церковников знает о его бегстве из Церкви – это четыре, всё-таки его недавние приспешники были не так уж и опытны,
