- Кто знает? Может быть это он собрал нас, организовал эту конференцию.
- Почему бы вам не заняться религией?
- Это тоже сделка, только уже с богом. Я думаю о боге лучше, чем вы предлагаете мне думать. Да, бог присутствует в человеке. Я чую его присутствие в себе. Он реален для меня. Он во мне, но и я в нем. В этом смысле он есть реальность. Бог есть и все есть, в том числе и я. То, что он есть во мне, это факт моего сознания. Бог присутствует во мне как дух. Я есть как тот, кто обращен к нему. Обращен к нему как его подобие. В этом смысле он есть идея. образец, я – копия образца, парадигмы. Он формирует меня из чего, из какого материала? Из природного, телесного как дух душу. Душа воплощена в тело духом. Я узнаю себя благодаря творению, действию, энергии бога Бог действует во мне, в моем теле. Но и я творю, создаю себя в нем как душа в духе. Я отражаюсь в нем как в излучателе. Его излучение и есть творение меня в виде вдохновения. Я вдохновлен богом на что? На содействие ему, на самопознание, на самосознание, на мышление, рефлексию относительно собственного существования в нем и в мире. Бог есть во мне прямо в том смысле, что я имманентен, близок ему.
Но, напротив, он трансцендентен мне является для меня потусторонним, далек для меня в миру. Мир же мне близок, явлен мне, посюсторонен для меня. Я есть в мире телом. Я существую в нем, живу телом в мировой среде, прежде всего, среди себе подобных, в мире людей.
Благодаря самосознанию, мысли я принадлежу к числу тех людей, которые не просто чувствуют бога, но знают его как присутствующего в качестве духа. В этом смысле я есть духовный человек, вдохновленный на творчество самого себя. Однако я творю себя не прямо, но посредством тела, мозга, голоса, глаз, рук. Какое отношение имеет душа к ой активности? Не есть ли она сама эта активность или она есть автор такой активности во мне? Не является ли такая, душевная активность творческим отражением божественного вдохновения? Душа автор душевной активности в моем теле как Я? Я есть Я? Это Я есть мое отражение? Так я отражаюсь в боге или бог отражается во мне? Бог отражается во мне как дух в душе? Я есть его творение, и он отражается во мне как в его творении в качестве творца? Для бога я есть его отражение. Для меня он есть излучение в качестве вдохновения. Я вдохновлен им, я в духе как душа. Но душа есть в теле, в мире. Я есть в душе другого как свое отражение, но и в самом себе. Так в нем я отражаюсь телесно, материально? Он видит меня материально, как тело, и я вижу посредство его себя, вижу им. Я вижу чужими глазами себя, то есть, могу посмотреть на самого себя со стороны.
Я могу быть в нем, в его душе, как бог есть во мне? Нет, если только он не вдохновлен мною. Но это вдохновение есть не прямо, в истоке, но даром, как дар бога мне. Например, я вдохновляю словом, книгой, мыслью другого человека как читателя, как собеседника, потому то мое слово, прежде всего, моя мысль, мое чувство есть явление идеи, блага или добра бога как подателя всяческих благ и знаний.
Независим ли я от бога? Да, но не для бога, а для себя, для собственного становления Я, а не Я бога уже в теле мира своим телом.
И все же что такое душа? Это сознание? Если говорить абстрактно, то «да». Если человек находится в сознании, то он душевный человек. Если он имеет разумную душу, то он разумный человек. Во всяком случае так принято считать.
Я вот о чем сейчас подумал. Прежде, еще при советской власти мне легко было чувствовать себя человеком, потому что я мало тратил жизненной энергии, физических сил на то, чтобы соответствовать образцу общественного или политического животного (в терминологии Аристотеля), подражать ему и при этом иметь возможность заниматься творчеством в области логоса, то есть, мысли и слова. Но потом я сдал позиции в том смысле, что так и не смог перестроиться на новый общественный лад в годы перестройки.
При капитализме, чтобы быть человеком, нужно иметь и тратить слишком много времени и сил для того, чтобы сопротивляться силе вещей. Ведь это общество культа вещей со своим мифом денег. Причем это общество, тем более в ультрамодном информационном формате, уже строится не на принципе имитации, но стимуляции. Стимуляция же и реальность несовместимы. Поэтому стимуляция вытесняет реальность. Этим она отличается от имитации, которая терпит реальность как то, чему она подражает.
В результате, если у тебя нет наследства или тебе не позволяет ясное сознание, честная душа воровать или быть начальником и жить за счет труда подчиненных, то у тебя просто не хватает времени и сил, чтобы развивать себя как настоящего человека, растрачивая всего себя на противодействие всеобщему, тотальному симулированию. С чем мы боролись на то и напоролись, - на тоталитаризм, только уже не идеологический, а символический, информационный, симулятивный.
Я устал от прежней работы с текстами, в которых встречаются смыслы. Рано или поздно, но у меня не могло не появиться стойкое ощущение неприступности текстовой ткани, как будто она специально, а не только автор, прятала искомый мной смысл под собственным плотным покровом.
Может быть, и не надо думать ради того, чтобы думать, а то я так жил, как если бы следует жить для думы, а не, наоборот, следует думать в случае, если от этого зависит сама жизнь или ее качество. Вот есть факт или информация и думай, то есть, рассчитывай на него или используй ее. Факт нужен для подтверждения не мысли, а извлеченной информации, некоторой регулярности, частоты повторения в массиве данных. В этом контексте мысль есть код или ключ, с помощью которого может быть извлечена информация.
Человек живет чувствами. Чистая мысль посещает человеческое сознание, когда молчат чувства. И опять же на холодную голову следует принимать решения ради устройства в жизни таким образом, какой принят в кругу людей, будь то семья в быту или клан, корпорация, община в общественном месте. Но никак ради чистого интереса, ради идеи или принципа. Как вы думаете?
- Да, что думать! Жить надо, как живется. В этом заключается смысл. И ни в коем случае не искать его по ту сторону вещей. Это бессмысленно. Особенно меня задело ваше предположение о том, что на тутошней конференции среди нас будут те, о ком мы собрались поговорить. Что за нелепость? Сейчас они явятся к нам ради того, чтобы послушать, что мы думаем о них. Ну, прямо детский сад, сущий субъективизм. Следует быть более объективным. Реальность благоволит к объективному человеку. Иллюзия – удел субъективиста.
- Однако, Борис Петрович, позволю себе не согласиться с вами. Нам, людям, свойственен субъективизм. Мы авторы, агенты действия. Да, мы поступаем под действием обстоятельств. В этом смысле нам следует учитывать условиях, в которых мы действуем как субъекты. Это очевидно. Но разве нет свободы? Объективность я понимаю, как независимость. В этом качестве следует быть объективным. Тогда субъективность есть нечто противоположное объективности, вроде зависимости. Но в данном случае, в этом аспекте это даже хорошо, если имеется в виду связанность собой, зависимость т себя в качестве самостоятельности. Самостоятельность дополняет, а не отрицает независимость. Зависимость от себя, а не от другого. Следует быть не только объективным, но и субъективным, вернее, субъектным. Точнее выразиться так: следует учитывать нашу субъективность в чувствах, но нужно стремиться к объективности суждений о них. Нельзя отказываться от себя и своего. Но вместе с тем, нужно признавать другое, другого.
- Да, Николай Александрович, вам трудно отказаться от своеволия.
- Борис Петрович, вы опять меня не так поняли. Я говорил о самостоятельности, а не о своеволии. Это ваша интерпретация. Причем интерпретация не точная, прямо неверная. Всему виной ваше нежелание принять диалектику субъективного и объективного. Вы не признаете противоречие в качестве причины развития. Наша субъективность есть момент развития самого мира как объективной реальности. Иначе, каким образом он догадался бы о том, что развивается, если бы не узнал себя в нас, в субъектах собственного развития.
Именно субъект способен быть объективным, может посмотреть на самого себя со стороны, глазами другого, замечу, субъекта, а не объекта. Вместе с тем он должен учитывать то обстоятельство, что на глаза другого субъекта он является в качестве объекта. Таким он кажется ему. В этом проявляется субъективизм другого, невольно пытающегося превратить меня в свой объект, в объект своего внимания. Иначе как можно его схватить в своем взгляде. Этак придется отпустить на волю. Придется, если мы хотим быть объективными и не лишать другого человека свободы, его Я, самостоятельности. Самостоятельность – это когда я есть Я, сам.
Другой не менее интересной темой, связанной с темой субъективного переживания и выражения объективного существования, является тема страдания. Можно так живо переживать, выстрадать смерть, что нельзя не почувствовать себя мертвым. В смерти поражает отсутствие смысла. И в самом деле откуда ему взяться, если она есть пустое место, пропуск, лакуна в реальности, как реальность отсутствия реальности или присутствия нереальности. Нет реальности, нет и смысла. Смысл есть в отрицание смысла. Отрицание же смысла есть бессмыслица или его отсутствие.
Как это понять? Так ли: смысл есть, но он не привязан к реальности, нереален; ему нет места в реальности. Но разве нет смысла в реальности? Нет, он есть. Реальность реальна, и в этом заключается ее смысл, реальный, положительный (позитивный) смысл. Но есть ли то, что не есть то, что есть, когда и где есть то, что есть это есть, признаками чего являются «когда» и «где», время и место? Естественно, его нет. Это и есть нереальность, есть в качестве того, чего нет.
Но что может быть этой нереальностью? Все, что угодно из сущего, когда его нет в реальности, например, в прошлом и в будущем, если они не актуализированы в настоящем. Хотя реальность не ограничивается одним настоящим, но одновременно есть и в прошлом и в будущем. Но тогда она и есть нереальность относительно настоящего как прошлое или будущее, или там относительно здесь. Но в этом виде нереальности реальность есть в у-словном смысле слова, на словах относительно себя как абсолюта в реальности. Значит, и смысл нереальности и ее явления – смерти – есть производная значения реальности в отрицательном отношении к себе.
Глава четвертая. Пляж
- Знаете, Николай Александрович, что такое курортный пляж? – спросил меня Борис Петрович таким тоном, словно хотел признаться в своей постыдной страсти.
- Нет, не знаю. Будьте любезны просветите простофилю.
- Вы не ведаете, какое это счастье! – воскликнул мой собеседник. – Это райское место, где исполняются мечты. Здесь можно найти родную душу и свою потерянную половинку.
- Ловлю вас, Борис Петрович, на слове и иду искать, - сказал я, пытаясь отвязаться от надоевшего соседа.
- Здесь не надо искать. Здесь вас самого найдут, - стал уверять меня опытный