Хуторянка

Утро
Раннее утро и мерный перестук колес паровоза убаюкали разомлевшую в тепле Ирину. Ее голова потихоньку склонилась на плечо соседа – молодого парня, который сидел рядом, а пальцы ослабели и выронили книгу. Книга скользнула вниз. Ее подняла сидевшая  напротив них женщина и тихонько вручила парню.  Тот боялся пошевелиться. Он взглянул на темную, со стертым названием, изрядно потрепанную книгу, аккуратно ее раскрыл – она оказалась библиотечной – и удивился.

Исторический роман «Иван Грозный». Обычно девушки такое не читают.  Парень прочел первую страницу и закрыл книгу. Он был любителем чтения, но сейчас ему было не до этого. Совсем недавно Сергей переболел простудой и еще немного покашливал, но теперь он сдерживал себя, а сердце как-то сладко и предательски громко, как ему казалось, билось. Запах легких освежающих духов обволакивал и волновал. Ему казалось, что девушка услышит стук сердца и проснется, а ему хотелось, чтобы сон  продлился  как можно дольше. Даже люди, ехавшие на работу и тихо разговаривавшие, сейчас мешали, хотя раньше он никогда  не обращал  внимания на легкий шум утреннего поезда.

Сидевшая напротив Ирины девушка, тоже дремавшая прислонившись к окну, проснулась, посмотрела в окно и стала будить подругу.
- Приехали! Чуть не проспали! Пошли!

Девушки  заторопились к выходу. Смущенная Ирина покраснела и улыбнулась виновато парню. Через минуту они уже шли по перрону, зябко  кутаясь в шали, – на улице ранняя весна.

Из окна на одну из них, Ирину, пристально смотрел Сергей, придвинувшись к окну. Девушка ему  понравилась: статная, с длинной тяжелой русой косой до пояса, ясными голубыми глазами. Запах  ее духов еще долго витал  в воздухе вагона.

Паровоз дал гудок и тронулся в путь. Проезжая мимо, Сергей видел, как подружка Ирины помахала ему рукой, улыбаясь, а Ирина смущенно поглядела на него, что-то говоря подруге. И только когда девушки скрылись из виду, Сергей понял, что в его руках осталась книга прекрасной незнакомки. Он сегодня уходил в недельное плавание. Ну, значит, успеет прочесть роман и будет повод найти девушку.

На дворе стоял 1959 год.
Потеря- находка
О книге Ира вспомнила только вечером, возвращаясь с работы. Только теперь она поняла, что утром, читая, она уснула и выронила ее. Подружка Света убедила, что книгу видела в руках парня:
- Завтра сядем в тот же вагон и заберем! Делов-то! Не расстраивайся!

Но ни на следующий, ни в последующие дни парня не было. Ирина в выходные пошла в библиотеку и стыдливо-смущенно рассказала о том, что книга утеряна. Теперь нужно либо поменять на равноценную, либо заплатить в десятикратном размере, либо все-таки постараться найти парня. Опять же, возможно, и не он взял книгу.

Девушка уже мысленно попрощалась с книгой, горько думая о том, что придется  заплатить кругленькую сумму, поскольку таких произведений в магазинах просто не найти. Трудов Ленина, Карла Маркса и Энгельса сколько угодно, а художественной литературы просто нет. Можно, конечно, поехать на черный книжный рынок и попробовать купить что-нибудь. Впрочем, выиграешь немного.
- Ну почему нельзя просто выпускать много таких хороших книг? Почему нельзя их просто купить в магазинах?! – с горечью сокрушалась мысленно она.

Ирина работала на ткацкой фабрике и зарабатывала неплохо, за хорошую работу ей торжественно вручили к женскому дню отрез на платье, но денег все-таки было жаль.

В библиотеке вошли в положение и продлили срок сдачи книги, но чем это поможет?! Только дождаться зарплаты. Дома никому ничего не сказала, поскольку мать была очень строгой,  упреков не оберешься. Делать нечего, в субботу надо ехать на чёрный рынок – Светка пообещала составить компанию. Ирина знала, где собираются торгаши – под железнодорожным ростовским мостом, но никогда там не была и очень боялась милиции. Светка вместе с отцом иногда посещает этот рынок, отец – заядлый книгочей, дома у них шикарная библиотека.

В четверг, когда все надежды уже рухнули, счастье повернулось лицом к Ирине в образе пропавшего парня. Он сам нашел девушек и вернул книгу.

Хмурое апрельское утро в окне вагона заиграло новыми красками, девушка была действительно счастлива. Она приобрела и нового друга (который ей чрезвычайно нравился), и уже безнадежную потерю. Сергей проводил девушек до проходной фабрики и, помахав на прощание рукой, быстро ушел. Сегодня был выходной после рейса.
Вместо черного рынка в субботу Ирина с друзьями отправилась на сеанс в кино, билеты на который были куплены Сергеем. Когда во время страшной сцены из фильма ладонь парня мягко легла на руку Ирины, сердце ее бешено заколотилось, но она не отдернула руки, а только крепче сжала подлокотник кресла.

Ночью она думала о том, что произошло на сеансе. Либо парень сам испугался страшной сцены, либо ее хотел успокоить, либо воспользовался случаем, чтобы невинно показать свое расположение к ней, поскольку потом никаких вольностей он себе не позволял. Конечно же, его испуг Ира отмела сразу, потому что прикосновение было мягким и осторожным. Конечно же, хотел проявить внимание! Не положил же ладонь на Светкину руку! Подруга бы уже прожужжала ей об этом все уши!

- Надо же, какой! А вообще это была случайность! Не скажу Светке! – подумала девушка и вскоре уснула, пытаясь прятать свои чувства даже от себя.
Сергей понял, что влюбился. Раньше он не испытывал таких ярких и сильных чувств. Он много думал об Ире, в воображении рисовал ее с собой рядом. И надо сказать, никого другого видеть  не хотел. Парень был высоким, статным, с ясными голубыми глазами, прямым носом, тонкими губами, с вьющимся казачьим чубом, зачесанным набок. Себя он считал немного упрямым и грубоватым, но к этой девушке в нем проснулась какая-то бережность, что ли. В разговоре он подбирал слова, почему-то боясь ее обидеть. Как будто принцесса пришла из сказки. Для него это было удивительно. Во что бы то ни стало, решил он со временем жениться на Ирине.

Теперь ездили они по утрам на работу в одном вагоне, а по выходным ходили куда-нибудь погулять.


Пелагея
Сергей родился в хуторе Успенском, а Ирина жила в соседнем Сафьянном Логе. Казачьи хутора давно разрослись приезжими в приличные поселки, но по традиции так и остались хуторами. Через них в 19 веке проложили железную дорогу, которая связала Ростов и Таганрог. И хотя официально в советской стране казачество изжило себя, коренное население помнило обычаи предков и не собиралось их забывать.

Семья Сергея была немаленькой. Старший брат Митрий только отделился от матери. Рядом с отцовским домом начал строить свой. Сергей ползарплаты отдавал брату на стройку. На семейном совете было решено построить дом старшему, а затем младшему общими усилиями братьев. Сестра Мария, младше Митрия на два года, вышла замуж в этом же хуторе и жила отдельно, а вторая - Евгения училась в Новочеркасске. Сергей был самым младшим. Отца не было, он умер после войны. Отцовский домик был небольшим, о трех комнатах.

Теперь, думая о дальнейшей своей судьбе, Сергей понимал, как будет тяжело. Прошло только полгода, как он вернулся из армии. Где-то год надо будет еще отдавать половину того, что заработал. Потом надо начинать свою стройку, потому что жить в тесном домике с матерью было невозможно.

Радовало одно – брат поможет, как он помогает сейчас ему. Дело даже не в тесноте, а в характере матери.  Пелагея Ерошенкова родилась в зажиточной казачьей семье, в семье хуторского атамана в конце 19 века. Она была самой младшей из четверых детей. Младшенькой прощалось все. Отец сквозь пальцы смотрел на ее проказы. Палаша никогда не болела, росла сильной и энергичной. В десять лет уверенно скакала на лошади, была своенравной и отчаянной. Такой и выросла. Любила работать в саду, многое знала о деревьях, позднее увлеклась работами Мичурина, с братьями ездила в питомник за саженцами. Отец в ней души не чаял.

Семнадцати лет влюбилась в выходца с Украины, который приехал работать на железнодорожную станцию. После двухнедельных прогулок под луной в отцовском саду отдалась ему со всей безумной юной страстью. Степан был наслышан о крутом нраве атамана и двух его сыновей, но не мог устоять перед напором упрямой казачки.

Через неделю, нервно теребя картуз и опасаясь хуторских сплетен, отправился к атаману просить руки его дочери, понимая, что бедному хохлу зажиточный казак не ровня.

В воскресное утро, возвращаясь с семьей с утренней службы в церкви, Корней Иванович узрел возле своего куреня служащего  на железнодорожной станции Степана Марченко. Тот при виде атамана поспешно встал с лавки, снял с головы картуз и поклонился. Подождав пока семья удалится, с удивлением оглядел телеграфиста с ног до головы, прищурившись, огладил бороду и ответил на приветствие:
- Здорово живешь, Степан, дело пытаешь аль от дела лытаешь?
- Дело, Корней Иванович!
- Ну проходи в горницу, коли пришел с каким делом, погутарим, - они прошли через балясник в горницу.
- Марфа, чаю на стол!

В горнице пахло печеным хлебом и стоял какой-то особый дух крепкого достатка и добротности. Корней зажег лампаду перед образами в углу, перекрестился и искоса взглянул на гостя. Тот поспешно перекрестился, стоя у порога, не смея пройти дальше.

Все слова, сто раз переговоренные мысленно, исчезли у служащего  разом. На столе уже пыхал ведерный самовар, сверху которого исходил паром заварочный чайничек с веселыми голубыми колокольчиками.
- Ну что застыл? Проходи! Садись к столу!..  Ну, с чем пришел?
- Не знаю, с чего начать… Не смею…
- Обычно начинають сначала. А не смеешь, так вон порог! – атаман одновременно и грозно, и насмешливо указал на дверь.

Степан встал, нервно теребя в запотевших ладонях картуз:
- Я пришел руки просить Вашей дочери.
- Что??! Чьей руки?

- Любим мы друг друга, извольте благословить, - едва пробормотал телеграфист, видя как удивленно и грозно поднялись брови будущего тестя.
Лицо Корнея Ивановича из грозно-удивленного вдруг стало насмешливым:
- Да ведь, коли хотять жениться, сватов засылають. Али обычая нашего не знаешь?
- Знаю.
- А раз ведаешь обычай-то, то видать, умный, раз зараз в одиночку пришел, чтобы не позориться. Палашке справный казак нужон, чтоб семью кормить смог. Ты чем кормиться с семьей будешь? Жалование-то, я слыхал, небольшое, а скорей смешное. Так  не смеши честной народ, гусь свинье не товарищ. Иди с Богом подобру-поздорову, но дом мой завсегда с версту обходи, а узнаю, что ослушался, сровняю с землицей-то.

Степан побледнел.
В горницу вошла Пелагея, без страха сказала:
- Люблю я его, тятя, благослови нас.
- А тебя кто сюда звал? Совсем от рук отбилась, лихоманка степная! Вон к себе и ни шагу оттудова!
- Не благословишь, убегу, вернешь, удавлюсь!

Схватив нагайку, грозя ею Степану, без памяти кричал атаман:
- Вооон, сучье вымя! Узнаю, что спортил девку, не ходить тебе по земле!
Телеграфист, не помня себя, выбежал во двор и поторопился уйти.
- Как? Когда я просмотрел?! Как ты проглядела?! – обращаясь к испуганной жене, бушевал Корней Иванович.
Не скоро опомнился атаман, все кричал и ругался. Не так себе представлял он сватовство дочери. Затем притих он на два дня, все раздумывал да прикидывал, как исправить