Хуторянка

ситуацию. Любимая дочь вся в него, того и гляди, сделает то, что обещала.
Посреди недели Корней в бричке отправился к станции. Спросив Марченко, стал ждать его, обдумывая предстоящий разговор. Вскоре появился Степан.

- Здорово, Степан. Ты… вот что, откажись от Пелагеи, тут вот тебе сумма, собрал, сколь мог, на нее можно две коровы купить да на Родину вернуться и жить первое время. Сам ей скажи, мол, все, закончилась любовь, - на край телеги атаман положил деньги.

Марченко едва взглянул на деньги:
- Дешево, Корней Иванович, Вы оценили свою дочь, да и меня заодно с ней!
Повернулся и пошел.

- Эх, парень, не по себе шапку выбрал, попомни мои слова! – атаман с горечью собрал деньги и поехал домой.

- Ладно, чем черт не шутить, может, и не все так плохо! – думал Корней. Приехав домой, позвал Пелагею и сказал:
- Пущай хохол засылаить сватов. А ты запомни, есть хохляцкая пословица: «Видали очи, шо куповали, таперь ишьте, пока не повылазиите». Такое мое отцовское слово.

Через несколько месяцев сыграли небольшую свадьбу. Корней Иванович зятя недолюбливал, но делать нечего. Впрочем, и Степан в примаки пошел с небольшой радостью, чувствовал себя чужим в этой семье и ненужным. Пожалуй, только Пелагея была довольна сложившейся ситуацией.

Вскоре Степана приняли в казаки. Корней дал зятю лошадь да старую ржавую шашку  для парада. По майдану ехал новый казак на лошади, на  которую вместо седла была постелена старая его фуфайка. Одежду и амуницию купить ему было не на что. Степан представлял  собой жалкое и комичное зрелище. Казачки хихикали в платки, казаки усмехались.

После смотра пригласили старейшины атамана и стали укорять, что выставил зятя посмешищем. Склонив голову, слушал Корней упреки. Вернувшись домой, справил Степану все, что нужно настоящему казаку, выкупил небольшой, слегка покосившийся курень на краю хутора и выселил молодых.

Вскоре до Степана дошли слова тестя о выборе не той шапки. Жена была своенравна, вспыльчива, привыкла к достатку, и чтобы было все так, как она скажет. После работы приходилось еще работать в поле на своем участке, выслушивать бесконечные упреки. А Пелагея стала еще злее, вскоре поняла, что не так сильно и любит Степана, да гордость не позволяла признаться в правоте отца. Другим она видела своего мужа: сильным, сильнее ее, способным стукнуть по столу кулаком и сказать: « Я хозяин, как сказал, так и будет»! Даже если бы он поднял на нее руку, она бы смирилась. Степан же был тихим, неконфликтным, каким-то мягкотелым. Не исправило ситуацию и рождение детей. Каждый из супругов закрылся в себе и жил в своем мирке, соприкасаясь только в периоды короткого перемирия да в нескончаемых конфликтах.

Течет вдаль Мёртвый Донец. Никаких волнений, волны всегда еле видно и еле слышно несут свои воды в Азовское море, потому его и прозвали Мёртвым.

По берегам кое-где камыш качается на ветру да чакан гнется к волне. Вода прозрачная, как слеза. Летним ранним утром, когда рождается солнце, когда оно только-только осветит все своими жаркими лучами, расцветают, глядясь в свое отражение чилики (по-казачьи, водяные лилии) да желтые кубышки свои головки держат над водой, словно пловец в воде. Водомерки соревнуются по спокойной глади, мизинчики (стрекозы) качаются на концах желтого кочетка. В тихом течении реки все это  гармонично вписывается в симфонию водного мира, внося свой вклад в природную красоту этого места. Плывут по чистой воде Донца куда-то облака, гонимые ветром, по берегам плачут тонкими ветками ивы, и запах разнотравья дурманит путника. Недалеко за хутором начинается Азовское море и знаменитое Лукоморье, которое воспел Пушкин.

Поколения людей сменяют друг друга, а природа все так же живет своей жизнью. Многое изменилось в жизни хутора. В восемнадцатом пришла советская власть, Корнею Ерошенкову предложили добровольно отдать нажитое в колхоз. Отдал, не задумываясь, потому что думал уже с того момента, как власть менялась. Кое-что сумел укрыть в надежном месте, но немного. Размышлял, что работящий человек не пропадет, а против стенки не попрешь. Вот тут и пришел проситься на житье к Степану. Против власти не было мысли идти, хотя и почернел от обиды. Выжили, даже курень расстроили, сыновья давно отделились и жили своими семьями.

А тут война, ушли сыновья и погибли один за другим в Великую Отечественную. У Степана бронь от железной дороги, пропадал сутками на работе.

Вышел поздней весной Корней на луг сено косить, вспомнил, как обычно кашивал, слыша позади широкие, звонкие взмахи кос своих сыновей да веселые их возгласы, не выдержало сердце, упал, распластавшись посреди василькового луга бездыханный. Через год в тот же день и Марфа Стефантьевна, жена Корнея, тихонько ушла из этой жизни к мужу и сыновьям ненаглядным, не проснувшись утром. 

У Пелагеи и Степана четверо детей: первый, Петро, сгорел в четыре года от горячки, последующие трое во младенчестве померли, и только с остальными детьми было все хорошо. Во время двух оккупаций уходил Степан вместе с другими служащими, имеющими бронь, перебрасывали их на другой участок. Как выжила Пелагея с детьми? После работы в колхозе горбилась на леваде на послеполуденном солнцепеке, у детей у каждого были свои обязанности на день, да неожиданный весенний разлив Мертвого Донца помог.

Принесли вешние воды всякий сор да вспухшие трупы двух коров и теленка.
Разделали ночью туши, засолили в бочки да закопали в садике. Тем и выжили. Пожалуй, впервые Пелагея была благодарна судьбе, что курень их на краю хутора, подальше от глаз.

Закончилась война, дети подросли. Мите 17, Марии 16, Евгении 14, а Сергею 10. Вся семья в сборе, жить да радоваться, но нет, Пелагея и Степан, имея столько детей, давно чужие люди. Настроение женщины, как погода на Азовском побережье, менялось по многу раз на дню, своенравность и сварливость с годами только усилились. В 47 собрала она вещи Степана и выставила за порог. Вернувшись с работы, молча выслушав тираду о том, что его здесь ничего нет кроме нательных вещей, забрал он котомку и направился к калитке. Пелагея в бешенстве схватила за руку младшего Сергея:
- Стой! Этого тоже забери!

Взял отец за руку сына, на дороге остановился. Куда идти?! Пошел ко вдове друга. Никогда потом Сергей не мог простить этого поступка матери.


Знакомство
Через три месяца встреч решил Сергей познакомить Ирину с матерью.
В воскресный день привез домой. Девушке все понравилось. Дом был небольшим, но добротным, каменным, поверх штукатурки побелен известью. Резные ставни изумляли рисунком. Под застреху то и дело сновали ласточки, совсем не боясь людей. Понравился балясник, которого у родителей Ирины не было. Домик стоял под горой, рядом с ним было каменное сооружение, уходившее в гору. Сергей открыл дверь, и Ира увидела просторное помещение, выложенное камнем. Там было холодно и сыро.

- Погреб, - засмеялся парень, - входи! Скоро будешь хозяйкой каменной горы!

На пороге сидела лягушка. Около стен стояли бочки, на каменных полках банки с консервированными фруктами и овощами, в глубине стояла маленькая табуретка, а на ней ведерная кастрюля, прикрытая крышкой. А на крышке сплелись две змеи. Ирина вскрикнула и выскочила.

- Вот глупая, не бойся!

За подвалом на деревянных столбах подобие навеса, а под ним летняя печка, которая топилась дровами и камышом, да стоял столик и лавка. Здесь готовили и столовались в теплое время года. Двор перерезал ручей с водой, которая катилась куда-то в низ сада. За низким заборчиком напротив дома был шикарный палисадник, а за ним сад. За садом огород. Все было ухожено и красиво. По узкой тропинке в гору Сергей поднялся с Ириной, они прошли мимо высокой абрикосы.
Под скалой увидела девушка бьющий с человеческого роста родник, вода падала из широкой железной трубы.

- Когда-то мой отец расчистил этот родник и поставил трубу, чтобы вода не растекалась, - гордо сказал Сергей. Ирина подставила ладошки под холодную воду, льющуюся вниз, и засмеялась:
- Какая красота! Будто в сказке побывала!

Потом они вернулись и пошли в дом пить чай.
Вскоре пришла из церкви Пелагея, у двери увидела крохотные туфельки будущей невестки, усмехнулась.
Вошла, приветливо поздоровалась:
- Что ж ты гостью-то водой поишь, надо покормить!
- Ну что Вы?! Я не голодна!
И все-таки покормила, расспросила о родителях, о планах на будущее. Проводила, родителям передала гостинцы. Когда Сережа отвез девушку домой и вернулся, на вопрос о впечатлении сухо сказала:
- Не для тебя она, ты видел ее туфли? Они же игрушечные, кукольные! В стане вот-вот переломится, смазлива, у нее же силы нет, она ж свою косу с трудом носит, как она дитё выносит? Нам нужна работящая, сильная.

Вспоминая себя и зная крутой норов сына и упрямство, прибавила:
- Решай сам, не обманись. Из казачьего роду искал бы, а не кацапку.
- Ты в своем репертуаре, один хохол уже нашел казачку, - бросил, как ударил. Промолчала Пелагея. Вспомнила себя. Коли отец бы не устроил скандал, пригляделась бы к Степану, да и потухла, как сгоревшая спичка. Глядишь, и сын одумается. Не надо лезть, надо быть хитрее.

Ирине Сергей ничего не сказал, она сама завела разговор:
- Мне понравилась твоя мама, приветливая и сердечная.
- Не торопись, - осторожно ответил, - моей матери пальцы в рот не клади – откусит по локоть. Казачка в самом плохом смысле этого слова.
- Да разве есть еще казаки? – засмеялась девушка. – Сейчас все равны.
- Может, названия и нет, ушло, а душа да обычаи остались. Ничем не выбьешь.
Удивилась Ирина, но больше этой темы не касалась.

Предложение и начало семейной жизни
Дни шли за днями, понимал Сергей, что трудно Ирине будет, но придется пока жить им вместе с матерью. Наконец, решился сделать предложение. Насобирал он на золотое колечко будущей жене, да и брат уже отказался от помощи деньгами. Решил накопить немного денег и начать строить свой дом.
- Год-два поживем с матерью, потом видно будет, - рассудил он. На исходе лета в воскресенье нарвал в палисаднике цветов, взял колечко и поехал на велосипеде в соседний хутор.
Предложение Ирина приняла с радостью, сказали родителям. Они тоже были рады и благословили молодых, но вскоре заболел отец, и бракосочетание решили немного перенести. А 14 февраля 1960 года молодые просто расписались в хуторском сельсовете. Ни свадьбы, ни гулянки не было.

Оба были счастливы и готовы идти друг за другом на край света. В этот вечер они сидели на лавочке, смотрели на звезды и не могли наглядеться друг на друга. Прижимаясь к мужу с заходящимся сердцем и необычностью теперешнего звания, Ирина говорила, рассматривая колечко на безымянном пальце:
- Как интересно, я жена, а ты мой муж. Жена. Муж. Муж и жена – одна сатана, - засмеялась.
- Я тебя очень люблю, - посмотрел ей в глаза. – Ты необычная. Я таких не встречал, я мечтал о такой.
- В чем же моя необычность?! Я такая, как все.
- Нет, ты одна такая. От тебя будто свет исходит. Как на иконе от святых.
- Его только ты видишь, - улыбнулась ласково. – Я тебя тоже очень люблю.

Они целовались, был мир в то время для них мал для их счастья.
Началась новая жизнь. Новая жизнь началась и у Пелагеи. Она старалась принять душой невестку, но где-то внутри все бунтовало: двум хозяйкам в одном