Хуторянка

стали смеяться и шутить:
- Дай ей еще в школу походить! Лет через десять у тебя уже будет пять своих Наташек!
- Не, я буду ее ждать!
- Тогда сегодня на свиданку не ходи! Сразу занимайся ее воспитанием! Учи разговаривать и книжки читай по вечерам!
- Легко! – звонко засмеялся парень.

Незаметно прошел день, полный забот и радости. Возвращаться в дом свекрови не хотелось.

- Интересно, когда-нибудь она переступит порог моего дома? Как это будет? Свекровка  не верила, что они построят дом. Она не видела, какой он красивый  у нас, не порадовалась вместе с нами. Я никогда не буду такой, как она, - Ирина поймала себя на мысли, что свекровь называет «она, свекровь». Ей не хочется называть ее мамой, хотя выходя замуж за любимого, она думала, что вот теперь у нее появится две мамы. И обе будут ее любить. Не случилось. Ну что же, так бывает. Как говорил отец, мы не можем судить родителей, мы можем только у них учиться, как нам делать и как делать не надо.

Ирина не знала, что Пелагея внимательно слушает соседок, которые докладывают ей о постройке, никак не реагируя на услышанное к великой их досаде.
- Полина, сходила бы, посмотрела, что построил Сережка-то! Дом ого-го, еще лет десять достраивать!
- Достроят без твоей помощи! – отвечала и переводила разговор в другое русло или уходила.
Но однажды не выдержала и ночью, одевшись во все черное, сходила-таки к новостройке. Не подходя близко – знала, что собака во дворе – стояла и смотрела:
- Большой дом! Да, такой высушит кого хочешь. Ну что ж, Бог в помощь!
Шли дни за днями, Ирина жила мечтой переселиться в свой дом. Уже почти все было готово к этому. Нужно было только подождать, когда Сергей, постелет теплые полы в комнате. Он много работал, и домашние заботы откладывались. Ирина все больше становилась уверенной в себе, но все же побаивалась дородную строгую свекровь. Женщина старалась уходить с ребенком пораньше в строящийся дом, работать  на огороде и по хозяйству. Но иногда она оставалась и в жилище свекрови.

    В тот день ничего не предвещало житейской бури. Утром молодая женщина кормила дочь, читала ей сказки, готовила обед.



Терпение кончилось
В двенадцать часов  они с дочерью сходили к соседке, бабушке Кате за молоком. Конечно же, бабушкой она была для Натки, Ирина звала ее тетей, потому что та была ненамного старше свекрови. Тетка для порядка брала с Ирины деньги за молоко, но тут же старалась чем-нибудь одарить. Бабушка Катя очень любила Натку и одаривала ее гостинцами и покупала бантики. Часто Ирина отпускала дочь к бабушке по ее просьбе ждать по вечерам деда Кирюшу с работы, чтобы с ним ужинать. Она стояла у своей калитки и наблюдала, как светлая головка дочери движется среди пышных кустов разнообразных цветов, посаженных по краям дорожки,  к крыльцу, на котором уже ждала, улыбаясь, Катя. Дед всегда с собой приносил гостинец от зайчика для малышки. Свои дети у них уже выросли и разъехались по стране, занимаясь карьерой, не торопились одаривать внуками.

В обед Ирина уложила дочь спать и собралась постирать. Услышав крики свекрови, она поспешно вышла из дома и,  повернувшись, собралась только открыть рот, попросить не кричать, чтобы ребенок не проснулся. С ужасом она увидела, как свекровь размахивая детскими испачканными штанишками, которые Ирина забыла забрать с лавки свекрови на улице, когда переодевала Наташу, собираясь к бабе Кате, надвигается с грязными ругательствами на нее. Едва успев закрыться рукой, невестка получила удар мокрыми штанами по голове. Тут же свекровь вцепилась ей в волосы, намотала на руку косу и стала отвешивать удары другой рукой.

- Ах ты сволочь, бросила загаженные штаны! Получай, засранка! Ходишь по людям зачем, чтобы приманивали твоего выкидыша и жалиться на меня?! – удары сыпались один за другим. Ирина закрывалась руками, отступая вглубь двора, чтобы увести разъяренную свекровь подальше и не разбудить ребенка. Вскоре она уперлась спиной в стену летней кухни и боковым зрением увидела торчащий в колодке топор. Не помня себя, она рванула его на себя и замахнулась на свекровь. Топор был в крови курицы, которую утром та зарубила  для борща. Свекровь отпрянула и с ужасом застыла на несколько секунд.

- Сяду, но убью суку, - тихо,  с надрывом  сказала Ирина.
Если бы свекровь осталась стоять на месте,  посмотрела насмешливо, без страха, возможно, Ирина остановилась бы, ужаснулась происшедшему, но Пелагея, холодея от ужаса, видя на конце лезвия топора кровь, подобрала  юбку и  с криками,  не чуя под собой ног,  побежала по двору к дому сына, надеясь на его помощь.  Этим она только усилила аффект невестки. Та бросилась за ней, крича и размахивая остро наточенным топором.

Резко открыв калитку, Пелагея подбежала к дому Митрия с истошными криками «убивают! спасите!», но наткнувшись на замок, лихорадочно вспомнила вчерашний с ним разговор: сын с семьей уехал в гости на несколько дней – у него с сегодняшнего дня начинался отпуск. Бежать за  ключом было неразумно. Поспешно обогнув дом, продралась через заросли вишни-растрепки, подобрала  повыше длинную юбку, позабыв о приличиях, она перепрыгнула через довольно высокий забор, ведущий к соседям,  что в обычных условиях ей  в ее возрасте никогда бы  не удалось. Вдруг Пелагее показалось, что невдалеке блеснуло лезвие топора.  Ужас змеей вполз в душу. Боясь оглянуться, она догадалась: невестка  не отставала, ей казалось, она слышит за спиной ее тяжелое дыхание и  громкий топот. Пелагея ощутила, как по  спине разливается смертельный жар, закричала громче и помчалась, как ветер, себя не помня.

Ирина добежала до забора и остановилась, перепрыгнуть его она бы не смогла в отличие от Пелагеи. Свекровь гнал страх смерти и помог довольно высокий рост. У Ирины мелко задрожал подбородок, застучали зубы, она вдруг опомнилась и подумала, что если бы мать мужа оступилась и упала, то она зарубила бы ее без сожаления. Затряслись руки, она выронила топор, ноги подкосились и, держась за забор, женщина медленно-медленно  сползла по нему вниз. Ее стали душить горловые спазмы, она зарыдала в голос. До чего ее довели?! Взглянув на топор, она увидела кровь на нем и стала с ужасом вспоминать, не задела ли она свекровь в беспамятстве, но ничего такого не вспомнила. Отдышавшись, решила идти домой.
Она не могла подняться, пришлось стать на колени и, опираясь на забор, она тяжело встала, подняла ставший таким  тяжелым топор и медленно, шатаясь от пережитого шока,  побрела  домой. Дома под струей воды она долго мыла руки и лицо, как будто пыталась смыть с них все дурное, наскоро собрала вещи, взяла на руки дочь и пошла к своему недостроенному дому. Натку уложила на кровать, сама легла рядом, крепко обняла дочь и в тяжелых думах незаметно для себя забылась, устав от пережитого, тяжелым сном.

Пелагея с криками добежала до дома Томачевских, забежала в комнату, закрыла дверь на щеколду и упала на колени перед испуганными соседями, только-только севшими за чай. Ухватившись за подол Марии, Пелагея прохрипела:
- Умоляю, умоляю, не открывайте! Убьет!
Соседи были напуганы, они никогда не видели такой Пелагею.

Никифор, муж Марии, прильнул к окну, но никого не увидел. Чета стала успокаивать соседку, расспрашивать. Когда та успокоилась и поняла, что беда миновала, рассказала, что невестка сошла с ума. Ее подняли, напоили чаем, вызвались проводить до дому. Пелагея попросилась остаться на ночь.

Ночью она думала, как жить теперь дальше, что скажет сын, когда приедет с работы. Домой возвращаться она боялась:
- Ну вот и победила она меня! Где-то я перегнула палку! Сволочной характер! – пришла предательская мысль. – Что теперь?

          Вернулась Пелагея через два дня, когда за ней пришел Митрий. Дома она застала пустые комнаты детей и ключ от их половины  на своем комоде.
Ирина жить в  дом свекрови  уже не вернулась никогда.



Сама себе судья
С этих пор притихла Пелагея, замкнулась в себе, словно что-то сломалось внутри. Стала задумчивой, немногословной, перестала ходить по соседкам. А они шушукались меж собой, судачили, что сдвинулась Полька малёхо, невестка довела. Сына с невесткой видела иногда только издалека: внизу,  за огородом,  дорога хуторская.

    А через полгода неожиданно почтальон перевод принес от младшего сына на небольшую сумму. Долго в недоумении сидела Пелагея с деньгами в руке. А через несколько дней увидала, как по хуторской дороге идут куда-то ее сын с невесткой, а промеж ними за руки держит их Наталка. Крутит она головой в белых пышных бантах, подпрыгивает, болтая в воздухе ногами,  а они смеются. Стояла она у калитки, спрятавшись за вишню-растрепку, смотрела им вслед, пока не скрылись. Защемило ее сердце, заболело,  и слезы сами полились из глаз.

С тех пор исправно приносил почтальон переводы. Жгли эти деньги руки Полины, да не смогла себя пересилить и покаяться пойти перед детьми, сказать, что не нужны ей деньги, что любит она сына. И внучку. И зла не держит на Ирину. Да слова о любви не научилась она говорить.

Не раз, ложась спать, представляла, как входит во двор к детям, как произносит покаянные слова, давала слово завтра же пойти. А наутро не могла себя пересилить, отодвигала все на завтра. А завтра на послезавтра. Так и шли дни за днями.
  Часто сидела она часами неподвижно перед иконами -  раньше такого безделья себе не позволяла  - и думала всё, думала, вспоминала молодость да корила себя. Вот он, итог жизни, сама себе суд и сама себе судья.

Вышла замуж по любви, да сгубила своим самодурством две жизни: свою поломала и мужу перековеркала. Не был он счастлив с ней. Куда исчезла ее любовь? Куда пропала? Говорят, не бывает в семье одного виноватого. Выходит, душу свою пустую и гордую закрыла, а чужую растоптала, чтоб и искры любви не осталось. Никого так и не полюбила никогда. Как перекати-поле, сухое и колючее, катилась по жизни.
Детей хороших вырастила, да тоже веревки вила, а младшего оттолкнула от себя. Видно, навсегда.
Дни шли за днями, время для Пелагеи остановилось, жизнь показалась бесцельной и пустой. Дошли слухи, что положили Ирину в больницу и сделали операцию, аппендицит.

- Надо идти, сегодня к вечеру пойду, как они там, как справляются?
Сварила борщ,  поставила остывать, чтобы отнести Сергею и внучке.
- Любит он  борщ,- с теплотой вспомнила. – Может, и наладится все. Как встретит? Вот дурная баба, как бы не встретил, невозможно так жить дальше.

Пошла в огород. Убирая сорняки, увидела издалека ребенка, который шел по дороге.
- Батюшки! Наташка! Почему одна? Кто отпустил?! – выпрямилась, закрыла глаза от солнца ладонью. Вдруг от двора к дороге побежала огромная дворовая собака Копыловых. Часто отвязывается она у них. Злющая собака Трезор.

Собака бежала к Наташке. Пелагея бросилась к калитке, открыла ее и рванулась вниз. Она слышала, как собака рычит на ничего не подозревающую внучку, которая, не ведая страха, что-то говорит дворняге. Вот-вот собака бросится. Она стояла в нескольких шагах от ребенка, расставив широко передние лапы и ощерив пасть.

Пелагея страшно закричала, бежала,  задыхаясь, стала размахивать руками, боясь не успеть. Из двора Копыловых появился хозяин и  стал громко кричать:
- Трезор, ко мне! Ко мне, поганая