Духарной президент и его команда

библиографической редкостью - А.С.), а Примаков полностью свернул исследования по масонству. Кроме того, названные четыре института дискредитируют каждого, кто даже вне рамок АН СССР пытается исследовать сионизм, масонство и их взаимодействие… Изучение масонства у нас не ведётся ни в школе, ни в вузе, ни в аспирантуре, ни в НИИ идеологического и гуманитарного профиля… Сейчас 80% всего капитала в мире контролируются сионистскими кругами, наличие которого такие сотрудники указанных институтов, как Дадиани, Мирский, Брагинский, Бондаревский, Рогов и др., с упорством, достойным лучшего применения, пытаются всячески опровергнуть. “Специалисты”, которых можно охарактеризовать не иначе, как легальных диссидентов с государственными окладами, усердствуют в отрицании сионистско-масонской опасности, нависшей над всем человечеством… Это ненормальное положение является результатом реформ Февральской революции 1917 года, когда под шумок была упразднена подчинённость Академии главе государства. АН стала похожей на масонскую структуру - государство в государстве. Большинство советских людей и не подозревают о существовании пожизненных окладов у академиков. Помалкивает об этом и “правозащитник” Сахаров: видимо, полное право получать оклад из казны за научную импотентность его вполне устраивает. Эти блага настоящих учёных никогда не интересовали… На открытое голосование предлагается поставить вопрос о ликвидации пожизненности академических окладов… Проведение предполагаемых мероприятий явилось бы первым шагом на пути заблаговременной десионизации. Эти меры были бы куда более крупной гарантией, чем ОСВ-2 (любые). В настоящее время наш тыл связан с засоренностью научных кадров. Ведь даже в 1941 году у нас в тылу не было ни “сахаровых”, ни “роймедведевых”…»
Но и на этот раз правительство не вняло академику. А зря. Всё оно так в точности и произошло, как он с трибуны предупреждал. Академия наук СССР выродилась и погибла, полностью изжила себя; и ничего, кроме убытков и трат, государству в последние годы не приносила. И хорошо, что погибла, и поделом: туда ей, носительнице  гниения и проказы, и дорога… Но на её останках-развалинах - вот ведь беда-незадача какая! - появилась Российская Академия наук, унаследовавшая, как правопреемница, те же советские вирусы и пороки. И там теперь, как знатоки утверждают, вынужденно эмигрировавшие из страны в 90-е годы, правит бал сионизм, отчего РАН стремительно деградирует и разрушается, обещая повторить судьбу союзной прародительницы…

*    *    *

А вот что написал про отношения А.Д.Сахарова и Е.Г.Боннэр упомянутый выше историк Н.Н. Яковлев в книге «ЦРУ против СССР»:
«...Всё старо как мир - в дом Сахарова после смерти жены пришла мачеха и вышвырнула детей. Во все времена и у всех народов деяние никак не похвальное. Устная, да и письменная память человечества изобилует страшными сказками на этот счёт. Наглое попрание общечеловеческой морали никак нельзя понять в её рамках. Отсюда - попытки потусторонних объяснений. Обычно говорят о такой мачехе - ведьма. А в доказательство приводят, помимо прочего, “нравственные” качества тех, кого она приводит под крышу вдовца, - своего отродья. Недаром народная мудрость гласит - от яблони яблочко, от ели шишка. Глубоко правильна народная мудрость.
Вдовец Сахаров познакомился с некой женщиной. В молодости распущенная девица отбила мужа у больной подруги, доведя её шантажом, телефонными сообщениями с гадостными подробностями до смерти. Разочарование - он погиб на войне. Постепенно, с годами пришёл опыт, она достигла почти профессионализма в соблазнении и последующем обирании пожилых и, следовательно, с положением мужчин. Дело известное, но всегда осложнявшееся тем, что, как правило, у любого мужчины в больших летах есть близкая женщина, обычно жена. Значит, её нужно убрать. Как?
Она затеяла пылкий роман с крупным инженером Моисеем Злотником. Но опять рядом досадная помеха - жена! Инженер убрал её, попросту убил и на долгие годы отправился в заключение. Очень шумное дело побудило известного в те годы советского криминалиста и публициста Льва Шейнина написать рассказ "Исчезновение", в котором сожительница Злотника фигурировала под именем “Люси Б.”... Время было военное, и, понятно, напуганная бойкая “Люся Б.” укрылась санитаркой в госпитальном поезде. На колесах раскручивается знакомая история - связь с начальником поезда Владимиром Дорфманом, которому санитарка годилась разве что в дочери. Финал очень частый в таких случаях: авантюристку прогнали, списали с поезда.
В 1948 году ещё роман, с крупным хозяйственником Яковом Киссельманом, человеком состоятельным и, естественно, весьма немолодым. “Роковая” женщина к этому времени сумела поступить в медицинский институт. Там она считалась не из последних - направо и налево рассказывает о своих “подвигах” в санитарном поезде, осмотрительно умалчивая об их финале. Внешне она не очень выделялась на фоне послевоенных студентов и студенток.
Что радости в Киссельмане? Жил он на Сахалине и в Центре бывал наездами, а рядом однокурсник Иван Семёнов, и с ним она вступает в понятные отношения. В марте 1950 года у неё родилась дочь Татьяна. Мать поздравила обоих - Киссельмана и Семёнова со счастливым отцовством. На следующий год Киссельман оформил отношения с матерью “дочери”, а через два года связался с ней узами брака и Семёнов.
Последующие девять лет она пребывала в законном браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух отцов - “папу Якова” и “папу Ивана”. Научилась и различать их - от “папы Якова” деньги, от “папы Ивана” отеческое внимание. Девчонка оказалась смышлёной не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением, что есть другой. Надо думать, слушалась прежде всего маму. Весомые денежные переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь двух ‘бедных студентов”.
В 1955 году “героиня” нашего рассказа, назовём наконец её - Елена Боннэр, родила сына Алёшу. Так и существовала в те времена гражданка Киссельман-Семёнова-Боннэр, ведя развесёлую жизнь и попутно воспитывая себе подобных - Татьяну и Алексея. Моисей Злотник, отбывший заключение, терзаемый угрызениями совести, вышел на свободу в середине 50-х годов. Встретив случайно ту, кого считал виновницей своей страшной судьбы, он в ужасе отшатнулся, она гордо молча прошла мимо - новые знакомые, новые связи, новые надежды...

В конце 60-х годов Боннэр наконец вышла на “крупного зверя” - вдовца, академика А.Д. Сахарова. Но, увы, у него трое детей - Татьяна, Люба и Дима. Боннэр поклялась в вечной любви к академику и для начала выбросила из семейного гнезда Таню, Любу и Диму, куда водворила собственных - Татьяну и Алексея.
С изменением семейного положения Сахарова изменился фокус его интересов в жизни. Теоретик по совместительству занялся политикой, стал встречаться с теми, кто скоро получил кличку “правозащитников”. Боннэр свела Сахарова с ними, попутно повелев супругу вместо своих детей возлюбить её, ибо они будут большим подспорьем в затеянном ею честолюбивом предприятии - стать вождём (или вождями?) “инакомыслящих” в Советском Союзе.
Коль скоро таковых, в общем, оказалось считанные единицы, вновь объявившиеся “дети” академика Сахарова в числе двух человек, с его точки зрения, оказались неким подкреплением. Громкие стенания Сахарова по поводу попрания “прав” в СССР, несомненно, по подстрекательству Боннэр шли, так сказать, на двух уровнях - своего рода “вообще” и конкретно на примере “притеснений” вновь обретённых “детей”. Что же с ними случилось? Семейка Боннэр расширила свои ряды - сначала на одну единицу за счёт Янкелевича, бракосочетавшегося с Татьяной Киссельман-Семёновой-Боннэр, а затем ещё на одну - Алексей бракосочетался с Ольгой Левшиной. Все они под водительством Боннэр занялись “политикой”. И для начала вступили в конфликт с нашей системой образования - проще говоря, оказались лодырями и бездельниками. На этом веском основании они поторопились объявить себя “гонимыми” из-за своего “отца”, то есть А.Д.Сахарова, о чём через надлежащие каналы и, к сожалению, с его благословения было доведено до сведения Запада.
Настоящие дети академика сделали было попытку защитить своё доброе имя. Татьяна Андреевна Сахарова, узнав о том, что у отца объявилась ещё “дочь” (да ещё с тем же именем), которая козыряет им направо и налево, попыталась урезонить самозванку. И вот что произошло, по её словам: “Однажды я сама услышала, как Семёнова представлялась журналистам как Татьяна Сахарова, дочь академика. Я потребовала, чтобы она прекратила это. Вы знаете, что она мне ответила?... “Если вы хотите избежать недоразумений между нами, измените свою фамилию”... Ну что можно поделать с таким проворством! Ведь к этому времени дочь Боннэр успела выйти замуж за Янкелевича, студента-недоучку…”
Татьяна Боннэр, унаследовавшая отвращение матушки к учению, никак не могла осилить науку на факультете журналистики МГУ. Тогда на боннэровской секции семейного совета порешили превратить её в “производственницу”. Мать Янкелевича Тамара Самойловна Фейгина, заведующая цехом Мечниковского института в Красногорске, фиктивно приняла её в конце 1974 года лаборанткой в свой цех, где она и числилась около двух лет, получая заработную плату и справки “с места работы для представления на вечернее отделение факультета журналистики МГУ. В конце концов обман раскрылся” и мнимую лаборантку изгнали. Тут и заголосили “дети” академика Сахарова - хотим на “свободу”, на Запад!
Почему именно в это время? Мошенничество Татьяны Боннэр не всё объясняет. Потеря зарплаты лаборантки не бог весть какой ущерб. Все деньги Сахарова в СССР Боннэр давно прибрала. Главное было в другом: Сахарову выдали за антисоветскую работу Нобелевскую премию, на его зарубежных счетах накапливалась валюта за различные пасквили в адрес нашей страны. Доллары! Разве можно их истратить у нас? Жизнь с долларами там, на Западе, представлялась безоблачной: не нужно ни работать, ни, что ещё страшнее для тунеядствующих отпрысков Боннэр, учиться. К тому же подоспели новые осложнения. Алексей при жене привёл в дом любовницу Елизавету, каковую после криминального аборта стараниями Боннэр пристроили прислугой в семье.
Итак, раздался пронзительный визг, положенный различными “радиоголосами” на басовые ноты, - свободу “детям академика Сахарова!”. Вступился за них и “отец” Сахаров. Близко знавшие “семью” без труда сообразили почему. Боннэр в качестве методы убеждения супруга поступить так-то и так-то взяла в обычай бить его чем попало. Затрещинами приучала интеллигентного учёного прибегать к привычному для неё жаргону - проще говоря, вставлять в “обличительные” речи непечатные словечки. Под градом ударов бедняга кое-как научился выговаривать их, хотя так и не поднялся до высот сквернословия Боннэр. Что тут делать! Вмешаться? Нельзя, личная жизнь, ведь жалоб потерпевший не заявляет. С другой стороны, оставить как есть - забьёт академика до смерти. Теперь ведь речь шла не об обучении брани, а об овладении сахаровскими долларами