крутизне без страховки!
Человек сел на камень, снял с головы мокрую кепку и вытер ею не менее мокрое лицо. Потом внимательно взглянул на ребят и спросил, немного не так выговаривая слова: «Это Мангуп? Мне нужен начальник экспедиции». Акцент был совсем лёгкий, но он не ускользнул от чуткого слуха ребят.
– Что это он так странно говорит? – прошептал Мика на ухо Ваське.
– Он кажется иностранец, – так же шепотом ответила Васька, потом повернулась к незнакомцу, – идёмте.
По дороге они разговорились. Причём, говорил в основном незнакомец, а ребята внимательно его разглядывали. Он был ещё очень молод, немногим старше Леры и Васьки. Они узнали, что он по отцу англичанин, а по матери русский. Живёт в пригороде Лондона, закончил Оксфорд. Интересуется историей Византии и Крыма. На Мангуп приехал по приглашению профессора Гавсарова.
То же самое он повторил начальнику экспедиции и спросил, может ли он видеть профессора. Получив ответ, что профессор Гавсаров в отъезде, Грегори Лестер, как звали англичанина, очень расстроился. Но его уверили, что профессор через две недели вернется.
Грегори поселился в новенькой маленькой палатке на краю поляны и стал работать на раскопе. По-русски он говорил довольно хорошо, во всяком случае, его понимали, работал старательно, со всеми в лагере был дружелюбен, но поначалу держался несколько особняком, хотя и приглядывался к тройке друзей. Ребята часто ловили на себе его любопытный и заинтересованный взгляд. Но заговорить с ними он, видимо, не решался.
Все свободное время Грегори бродил один по городищу с неизменным фотоаппаратом наперевес и маленьким молоточком на длинной тонкой палке. Казалось, эти походы были бесцельны, но Мика, несколько раз видевший, как Грегори простукивает молоточком все встреченные им стены, был другого мнения. И они с Васькой стали тайком следить за Грегори.
На следующий день после такой слежки, когда они пролазали за ним допоздна по всем окрестным развалинам и опоздали на ужин, Мика спросил его напрямик: «Ты что, клад ищешь?» И был обескуражен, получив такой же прямой ответ: «Да».
Грегори достал из рюкзака старую пожелтевшую карту Мангупа с потрёпанными неровными краями. Вернее, левую часть карты, правая же половина была безжалостно оторвана. На карте какими-то странными буквами было сделано несколько надписей, а на обороте виднелись приписки на русском языке, но написанные дореволюционным шрифтом. Отрыв шёл почти посередине надписей.
– Вот, – сказал Грегори, – эта карта очень старинная. К сожалению, она не полностью. Это Мангуп 15 века, здесь отмечен тайник, который поможет найти клад. Надписи на греческом и армянском. С греческого, где было возможно, я почти уже перевёл, конечно, не очень понятно, так, как надпись не полностью, но все-таки. Теперь, осталось перевести с армянского, может быть, что-нибудь прояснится. Возможно, что эти надписи дублируют друг друга, но может быть и дополняют. Вот только надо найти специалиста по средневековому армянскому.
– Ух, ты! А откуда она у тебя?
– Бабушкина карта, – ответил Грегори, – когда я ещё был маленьким, она много рассказывала мне о Мангупе, тогда и карту отдала. Говорила, что если найти вторую часть карты, то отыщется тайник, который прольёт свет на тайну нашей семьи, а вот какую тогда не сказала, а теперь уже не узнать, бабули нет в живых. Я конечно в клад не верю, но тайну семьи раскрыть бы хотелось. Кстати, это бабушка научила меня русскому языку.
Грегори оказался стоящим парнем. С этого дня они частенько ползали по развалинам вчетвером, по вечерам сидели в его палатке,
слушали рассказы об Англии и рассказывали Крымские легенды. Ещё Грегори полюбил походные песни, и когда разжигали костёр, и Васька брала в руки гитару, он пел вместе со всеми.
Через несколько дней, в лагере появились новые постояльцы. Приехал отряд археологов одного из университетов. Отряд был
небольшим, и все быстро перезнакомились. Новенькие ребята оказались своими людьми, археологами до мозга костей.
Лишь три человека из вновь прибывших не приглянулись никому. Мало того, уже к вечеру они сумели восстановить против себя весь лагерь. Это был уже перебор, три зануды на одно ограниченное пространство! Даже Лерка, с ее правильностью, теперь всем без исключения казалась милейшим существом.
Первыми столкнулись с ними Васька и Мика.
У Васьки вообще природный дар сразу же располагать к себе людей. И причём, она совершенно ничего для этого не делает. Просто, любой без исключения взгляд, сразу же выцепляет из толпы эту до невозможности загорелую, большеглазую физиономию, увенчанную всклокоченными тёмными и до такой степени густющими лохмами, что, сколько их не причесывай, они всё равно упрямо торчат в разные стороны. Очень колоритная личность! Не глаза – блюдца! Уставится этими своими блестящими чернющими блюдцами и словно насквозь всех видит. А стоит Ваське улыбнуться, каждый мгновенно понимает: «Вот человек, с которым можно иметь дело». Во всяком случае, так было до этого раза.
Но в ситуации с новенькими произошёл, как говорила Васька, «полный оверкиль!..»
А началось всё с того, что к чертежному столу, за которым работала Васька, подошел начальник отряда и, показывая на длинную худую тётку, сказал: «Это Фиса Наумовна, она теперь твое начальство. Фиса Наумовна пишет диссертацию о средневековой керамике, ей надо помочь с чертежами. Будешь выполнять чертёжные работы на два фронта, потому как наши находки тоже твоя забота».
Он взял со стола, заваленного осколками керамики, карандашами и карточками из ватманской бумаги, донышко от сосуда, и повертел его в руках.
Васька улыбнулась Фисе Наумовне, но та взглянула на неё так,
что Ваське расхотелось впредь улыбаться этой даме.
Не глядя больше на Ваську, Фиса Наумовна фыркнула: «Не знаю, не знаю. Что-то ваш чертёжник не вызывает доверия».
– Что вы, Васса прекрасный чертёжник, специалист со стажем. У неё очень точный цепкий глаз. Все самые сложные работы доверяем ей.
– Не верится, что эта соплячка что-то может, – хмыкнула Фиса Наумовна, когда Васька направилась к тачку за партией керамики.
– Зря вы так, – обиделся начальник отряда, – Вассу у нас даже в Бахчисарайский музей приглашали чертить. Она ездит в экспедицию с восьмого класса, прекрасно разбирается в керамике и византийской архитектуре. Между прочим, окончила художественную школу.
– Ну, посмотрим–посмотрим… – снисходительно протянула Фиса Наумовна.
Она стала придираться к Ваське с первой же минуты. И карандаш-то та неправильно держит, и разрез не с той стороны делает, и штрихует не так как надо, и масштаб не выдерживает. И вообще, кого ей подсунули.
Еле сдерживаясь, Васька ответила, что её учил чертить Артур Алексеевич, а он для неё непререкаемый авторитет. Ей очень хотелось добавить: «Не нравится – черти сама». Это сделал за неё Мика. С невозмутимым видом он заявил: «Когда моему дедушке что-то не нравится, он делает сам».
– Хамы! – бросила Фиса Наумовна, и ушла с гордо поднятой головой.
– А кто твой дедушка? – высунулась из-за командирской палатки унылая вислогубая физиономия.
От неожиданности Васька выронила кусок керамики, а Мика вытаращился на это явление. Голос говорившего был подстать его физиономии, такой же унылый и скрипучий. А уголки губ свисали так, как будто их хозяин только что разжевал, по меньшей мере, десять лимонов.
Мика не успел ответить. Рядом с унылым, как из-под земли выросла девица, с презрительно сжатым ртом и холодными надменными
глазами.
– Да что ты тут время теряешь, – протянула она, – тебе так интересно знать мнение его дедушки? Ну, кем же ещё может быть дедушка у такого бродяжки, как не бродяга?
Мика никогда не хвастался своим дедом, но на этот раз было видно, как он разозлился.
– Мой дедушка Артур Алексеевич Гавсаров, надеюсь, это имя вам что-нибудь говорит, – отчеканил он и, повернувшись, зашагал прочь.
Васька ухмыльнулась вытянувшимся физиономиям и припустила следом за ним.
А уже через несколько минут Фиса Наумовна вывела из себя весь тачок. Девчонки – керамистки, Зойка и Галка мыли керамику, когда вдруг услышали: «Кто же так моет?»
Перед ними стояла Фиса Наумовна и укоризненно качала головой. На ответ Зойки, что они всегда так моют, занудная тетка стала поучать, как правильно замачивать и сушить керамику. За этим занятием и застала её Лера.
Фиса Наумовна перекинула всю свою менторскую энергию на Леру. Лера стояла, кивала в такт словам, соглашалась, что они совсем ничего не знают, обещала учесть все замечания, благодарила за помощь.
Фиса Наумовна расцвела, ей показалось, что она нашла благодарного слушателя. И совсем не замечала, что за спиной стоят Васька и Мика, и повторяют каждый её жест, каждое её движение.
Передразнивали они до такой степени похоже, что Зойка и Галка еле сдерживались от смеха, они сидели низко наклонив головы, переглядывались и хихикали про себя. Потом девчонки отвернулись, наклонились почти к самой земле, и плечи их беззвучно затряслись от смеха.
– Вот видите, – говорила Лера, – они плачут, осознали свою неправоту. Значит, будут исправляться, я лично прослежу за этим.
– А какие у вас ужасные, невоспитанные работники! Эта девчонка-чертёжница, чего она о себе возомнила?! И этот черномазый мальчишка! Неотесанный дикарь.
– Да, да, – кивала Лера с постным лицом, – в большом количестве они непереносимы, но что поделать, это дети одной высокопоставленной особы. Он в них души не чает. Что вы хотите, поздние дети. Мать у них – дочь богатейшего арабского шейха, нефтяного магната. Дети, конечно, избалованы, но нам приходится терпеть. Скажу по секрету, за их пребывание здесь очень хорошо платят. Вот сейчас, их отец ищет им умную, образованную и главное прекрасно воспитанную няню. Обещана очень большая зарплата. От желающих нет отбоя, но все возможные кандидатуры чем-то не устраивают.
У Фисы Наумовны загорелись глаза. А это идея! Можно махом поправить своё финансовое положение! Она уже ощущала в руках хрустящие новенькие купюры и слышала их умопомрачительный шелест. Правда, к купюрам прилагались эти несносные детушки. Но ничего, она их махом укротит!
Но видимо Лера переборщила в своей благопристойности. Девчонки–керамистки не могли больше сдерживаться, они повалились на траву и расхохотались во всё горло.
Фиса Наумовна обернулась, увидела кривляющихся Мику и Ваську, и поняла, что её разыгрывают.
Они прекратили кривляться, дико загоготали и удрали с поляны, чтобы вдали от посторонних глаз хорошенько прохохотаться.
А Лера смотрела теперь на Фису Наумовну с вызывающей иронией и ехидцей. Так Лера нажила себе врага номер один.
Спутников Фисы Наумовны звали Август и Вероника. Август был просто «Гусик», а Вероника не просто «Вероника», а с ударением на «о» – Вероника.
Ребята их сторонились. В экспедициях и походах не любят таких. Сам экспедиционный дух предполагает наличие повышенного чувства коллективизма. У этих двоих, как равно и у Фисы Наумовны, он отсутствовал напрочь.
Все в лагере заподозрили, что Фиса Наумовна липовый археолог, что она ни разу до этого не была ни в одной экспедиции. Ну не может человек, прошедший несколько
