полевых сезонов быть таким. И, в общем-то, подозревающие были не далеки от истины.
С этими тремя никто не захотел жить в одной палатке, да они, видимо, и сами того не желали. Правда, Гусик пробовал было сунуться к Грегори, но тот очень вежливо ответил, что лучше бы выдержал в своей палатке пару гремучих змей, и вообще, к нему переселяется Мика.
В результате, Фисе Наумовне с Вероникой поставили отдельную палатку на краю лагеря, а Гусик, разбил рядом с ними маленькую палаточку с кучей молний и дополнительных застёжек, которые он тщательно закрывал всякий раз.
– Он бы еще амбарный замок навесил, – съязвила Васька.
У них-то с Леркой и девчонками–керамистками, палатка не закрывалась вообще.
Глава 3. Мангуп и другие
Подъём на Мангуп был достаточно тяжел. Шестьсот метров над уровнем моря – это вам не на лифте! При хорошей ходке чуть более получаса вверх по тропе в сплошной духоте и переплетающейся мешанине веток, лиан, стволов, сквозь которые не пробивались солнечные лучи. Тропа то виляла, то круто поднималась вверх, и каждый шаг добавлял дополнительную порцию пота. Тропа так и называлась «С лёгким паром».
Почти у самого подхода тропа утыкалась в родник, бивший из грота под остатками оборонительной стены. Добрые люди заключили родник в трубу и направили струю в желоб. Здесь можно было присесть и передохнуть. Но первое, что обычно делали путники, они падали около желоба, и припадали губами к обжигающему холоду воды. Теперь до плато оставались считанные шаги.
Лагерь археологов расползся по обе стороны обширной поляны совсем недалеко от северо-западного склона Таврского пятачка. Поляна носила название Лагерная балка. Со всех сторон она была окружена кизильником и барбарисом. Посередине её росло несколько можжевельников с узловатыми стволами.
В тени можжевельников стоял стол, заваленный керамикой, а неподалеку был натянут навес, служивший столовой. Рядом с навесом возвышался командирский шатёр, прозванный штабом, а между навесом и шатром под раскидистой яблоней примостился стол чертежника. Чуть поодаль находился тачок, так называли площадку, куда приносили с раскопа всю найденную керамику. Именно здесь девчонки–керамистки обрабатывали керамику и заносили сведения в полевую опись.
Тропинка, ведущая с восточной стороны поляны вглубь плато, утыкалась в цитадель, отделяющую от основного плато Дырявый мыс. Там в цитадели находился крепостной комплекс. С мыса открывался великолепный вид на округу. Другая тропинка резко сворачивала вправо от поляны и вела в сторону средневековой базилики.
К середине лета трава жухла, листва покрывалась пылью, и весь ландшафт приобретал желтовато-серый цвет. И на фоне этого желтого пейзажа особенно ярко и сочно выделялись цветные палатки и алые огоньки кизила.
За порядком в лагере зорко следил его негласный начальник – отрядный повар Феликс, уже взрослый парень богатырских габаритов, пользующийся непререкаемым авторитетом.
Режим в экспедиции был выверен раз и навсегда. Подъём в семь утра, завтрак, а затем с восьми до двенадцати работа на раскопе. Когда жара становилась нестерпимой, народ расползался в затенённые места, и вылезал из укрытий только на обед. Затем, часа в четыре, когда жара немного спадала, народ снова шёл на работу и возвращался в лагерь только в семь вечера. И так весь сезон. Правда, предусматривались выходные, но они почему-то часто совпадали с переменой погоды. Тогда шёл дождь и почти все обитатели лагеря, и носа из палаток не высовывали. Почти все, но не все.
Как известно, в лагере была троица, которую никакой дождь не мог удержать в палатках. Как впрочем, и солнцепёк. В полуденный перерыв, вместо того чтобы залезть в тень, как это делали все нормальные люди, эти трое спускались с плато в долину и топали за два километра в персиковый сад. Эти свои походы они именовали прогулками «за десертом». Возвращались они оттуда перемазанные персиковым соком, и с полными рюкзаками персиков, которые затем коллективно пожирал весь лагерь. Это были только что окончившие два курса истфака Лера Созник и Васька Корнюшонок.
Третьим в компанию входил тринадцатилетний Герка Гавсаров. Разница в пять лет, не мешала, этим троим, быть самыми лучшими друзьями.
Все трое были археологами со стажем. Васька и Лерка начали ездить в экспедицию в составе археологического кружка ещё будучи школьницами-восьмиклашками. А Герку вообще вывозили на Мангуп с малолетства. Здесь они и нашлись.
Вот уже несколько экспедиционных сезонов их воспринимали триединым существом, если надо было найти Ваську, можно было смело искать Леру или Герку, там же оказывалась Васька. Если нужны были Герка или Лера, то, найдя Ваську, находили и их.
Герку, внука начальника экспедиции, почему-то все звали Микой. Никто и не вспоминал, что он Герка. С самого младенчества Мика да Мика. И мальчик так привык к этому, что воспринимал прозвище как своё имя.
Дед его, Артур Алексеевич Гавсаров, профессор-византиновед с мировым именем, был за то, чтобы дети как можно раньше проникались духом древности и начинали ценить памятники культуры не на словах, а на деле. Поэтому-то он с такой охотой брал в состав экспедиции помимо студентов-историков, еще и школьников, и учащихся техникумов. У него даже было напечатано в научных журналах несколько статей на эту тему.
Своего единственного родного человека – внука Герку, профессор Гавсаров растил с двух лет, не досаждая особо воспитанием. Единственно, за чем следил профессор, чтобы внук рос честным и добрым. Он постарался привить мальчику черты благородства и великодушия. Остальное, считал профессор, привьёт здоровый экспедиционный коллектив.
Нынче Мика приехал в экспедицию раньше всех, в составе отряда квартирьеров и уже с июня пребывал в лагере на Мангупе в окружении научных сотрудников, с нетерпением ожидая приезда основного отряда.
В этом сезоне дед его уехал на археологический симпозиум в Новый Свет, а потом вместе с несколькими российскими учеными его пригласили поработать в одной из американских экспедиций. Мика же был поручен большому дедушкину другу и начальнику мангупского отряда Михал Евсеичу, которого все попросту звали Евсеич.
И вот весь июнь Мика пребывал на Мангупе под бдительным оком Евсеича.
Но бдительное око Евсеича Мику не очень донимало, так как полезли совершенно новые, неизученные ранее слои и начальнику было совсем не до Мики.
В начале июля на Мангуп прибыл основной отряд экспедиции, а вместе с ним и Лера с Васькой, самые лучшие Микины друзья. И Мика повеселел. В силу своего характера, Мика был, конечно, любимцем всего отряда, но эти две девчонки были ещё и единомышленниками.
В любую погоду, Мика бегал по плато босым и в одних выгоревших шортах, не признавая никаких футболок и рубашек.
– Смотри Мика! – часто говаривал ему Феликс, – у тебя скоро на пятках протекторы вырастут!
Мика только весело отмахивался от Феликсовых нравоучений. Его коричневая от загара дублёная кожа не боялась дождя и ветра. Чёрные волосы завивались в тугие кудряшки и густыми лохматыми
кольцами свисали на лоб, уши и шею. Большеглазый и подвижный, он удивительно напоминал таборного цыганёнка.
Васька ему подстать. Полное имя Васьки было Васса, но об этом, кажется, все прочно забыли. Среднего роста, длинноногая, громкоголосая, смуглая до черноты, с коротко стрижеными волосами, она походила на крепкого парнишку-подростка. Васька совсем не умела скрывать своих чувств, все её эмоции тотчас отражались на лице и сверкали в диковатых черных глазах. Платьев она не терпела, и формой номер один на все случаи жизни, у неё, как и у Мики, были шорты, в дополнении с выцветшей безрукавой тельняшкой и драными сандалиями.
Лера Созник была полной противоположностью этим двоим. Высокая и изящная, с небольшой аккуратной головой на длинной шее, с утонченными манерами и упругой походкой балерины, она обожала легкие воздушные сарафаны, соломенные шляпки и босоножки на каблуках. У нее были круглые карие глаза, вздёрнутый нос и улыбчивый рот на загорелом овальном лице. Гладко зачёсанные выгоревшие волосы стянуты на затылке в небольшой хвост. На вид она была до такой степени правильной, что вводила людей в заблуждение. И некоторые считали её занудой. Она обладала цепким критическим умом, и собственным виденьем мира в сочетании с ироничным отношением к своей персоне. В компании с охломонистыми приятелями, она выглядела как юная госпожа конца девятнадцатого века. На первый взгляд, ничего общего с Васькой и Микой у нее не было. Но, это только на первый взгляд.
Всех троих объединял авантюрный дух, любовь к приключениям и шкодливый характер. Правда, благодаря здравому смыслу, и врожденной мудрости, Лера как-то справлялась с внешними проявлениями своего характера и являлась для приятелей несколько сдерживающим фактором. К недругам, к счастью не многочисленным, язычок у нее был довольно ядовит. От Лериного язычка доставалось многим, щадил он только Ваську и Мику, хотя и им иногда перепадало.
У Васьки язычок тоже был, дай боже! И она, бывало, подтрунивала над Лерой. Но злилась крайне редко, для этого её надо было хорошенько вывести. Гораздо больше Васька любила безобидно шутить, балагурить и тренькать на гитаре. Васька была самым общительным, звонким и безобидным существом в лагере.
Но если уж Васька злилась, то выдать такие перлы, что они тутже становились крылатыми! Впрочем, часто она выдавала их и без всякого повода. Однажды, при обсуждении вывески, которая остановила бы туристов, поднимающихся на Мангуп, от шастанья по раскопу и лагерю, к великой радости Лериных недругов она выпалила: «Давайте напишем, заповедник змей – водятся кобры, гюрзы и… Леры!» Ах, как погналась Лера за Васькой! Но где ей было догнать длиннолапую бестию. Зато весь лагерь потом целый сезон повторял этот Васькин перл.
В отличие от подружек, Мика был достаточно молчалив и если ему, что-то не нравилось, он замолкал и только строго смотрел большими чёрными, совершенно византийскими глазами. А если уж говорил, то разражался такими тирадами, только держись! Он иногда любил побродить в одиночестве по городищу, залезть на сосны мыса Чамну-бурун, поползать по развалинам. Но чаще Мика был в гуще событий и как верный оруженосец не отставал от Васьки и Леры.
Глава 4. Похищение века
Тот день начался как обычно, если не считать того, что большая часть отряда ушла в многодневный поход по горному Крыму. Поход должен был зачесться как музейная практика.
С утра за ними зашли ребята из соседнего Сюйреньского отряда. Их весёлая молодая руководительница Мила поболтала с Евсеичем, рассказала о последних находках и, пообещав наделать кучу фотоснимков пещерных городов, увела группу на маршрут.
На Мангупе остались не более пятнадцати человек, включая Фису Наумовну с её приятелями.
В лагере было пустынно и тихо, лишь повар с дежурным возились у костра. На раскопе народу тоже, что называется, раз-два и обчёлся. Евсеич наметил объем работ, дал указания и ушёл в лагерь, чтобы в тишине просмотреть коллекционные описи.
И вот тут-то день принёс неожиданность.
Под вечер при раскопках стены базилики
