Сневер

нетривиальные представления... Ну, вот, один и тот же человек в течение своей жизни может не один раз менять свою индивидуальность, то есть становиться практически другой личностью. Это означает в каждом случае смерть прежнего индивидуума, хотя тело продолжает жить. А человек изменяется неизбежно под влиянием факторов социальной среды. Он сам - продукт этой среды. Сознание, образ мыслей, поведение - все составляющие каждой личности сложились в ходе развития сознания в данном социальном окружении и тут мало что зависит от генетических особенностей. Принцип осознания - один для всех живых существ, обладающих личностью.
- Очень интересно.... А при замене тканей мозга человек не становится другим?
- В случае полноценной замены со всеми связями достаточно самостоятельного участка мозга, человек ничего не заметит.
- Хотел бы я во всем этом разобраться... В сути разума.
- Даже наши синтетические уборщики имеют сознание и разум. Это в принципе не такая уж сложная система адаптивности.
- Из-за увеличенной продолжительности жизни у вас не возникает перенаселения?
- У нас много мест, где очень нужны новые люди.
- А у вас есть дети?
- Две девочки.

Вечером в палатку я вернулся с очередной группой ночных экстремалов и внеочередной Бездной, и я учел именно ее присутствие. На этот раз в голове возникла не заготовленная заранее, а как-то сама возникшая довольно странная и суровая история, почти притча. Только утром я сообразил, почему такое пришло в голову. Вот что я рассказал.

Было это в старину, в глубоко чтившем традиции селе. Как обычно, такое бывает, молодая и красивая девушка давно приглянула себе парня, но отец мечтал выдать ее за богатого попа, который настойчиво этого добивался. Девушка и ее парень давно уже без памяти любили друг друга. Естественно, ведь их избы стояли рядом, и они общались с детства. Вместе ходили работать в поле, вместе возвращались поздним вечером. Девушка жила с отцом и бабкой. Когда за нее посватался поп, те не знали от радости, что делать и, конечно, ни о каком другом женихе и слышать не желали, а девушке строго наказали даже близко не подходить к ее парню, хоть и соседи. Был жесткий, но тихий домашний скандал, были горькие, но с обреченным смирением слезы.
Все же, однажды ночью она выбралась потихоньку во двор, осторожно, чтобы собаки не залаяли, прошла околицу, ушла полями и, преодолевая страх, углубилась в лес намного дальше, чем обычно заходила по малину. С тех пор никто ее не видел.
Отец посуровел и стал необщительным, бабка как-то сразу постарела, а поп кротко вздохнул и перекрестился.
Как-то парень пошел в лес за дровами. Вернулся в село он только на третий день весь оборванный, отощавший, исцарапанный, еле на ногах стоит и за задние лапы убитую волчицу держит. Рассказывал он, что встретил в лесу ту пропавшую девушку. Она к нему ласкаться стала, да только как-то странно: глаза голодным звериным огнем пылают, пальцы на руках дрожат и улыбка больше на оскал похожа. Парень испугался и начал ее от себя отстранять, а она от этого еще только больше бесится. Начала ему когтями кожу рвать, а когда кровь увидела - совсем обезумела. Он отшвырнул ее прочь, хотел было убежать, но так и прирос к земле, когда увидел вместо девушки лохматую зверюгу. Сразу понял, что это ведьма. Он ее бил подвернувшейся палкой, а потом душил пока она не перестала его царапать, шипеть и извиваться. Выбрался из лесу только на третий день, так в голове все перепуталось.
Кончил парень рассказывать, а самого в дрожь бросает.
Все, кто внимал таким подробностям были в ужасе, в лес уже даже на опушку за малиной ходить стало боязно.
А парень, наоборот, часто стал в тот лес ходить, и подолгу там оставаться. Все говорили, что в нем остались ведьмины чары, сторонились его и ни о чем не заговаривали. Поп крестил его издалека вслед и святой водой старался исподтишка обрызгать. Его мать места себе не находила.
Однажды решилась она и пошла незаметно вслед за сыном. Долго шла в лесу, прячась в кустах. Наконец они вышли к большой поляне. На ней мать увидела маленькую избу, и сын ее вошел туда как в свой дом. А потом выходит он и на руках держит ребенка, а следом из дверей та девушка появляется, что ведьмою в селе прослыла. Сели они на поваленный ствол и ничего им больше на свете не нужно было.
Мать смотрела долго, потом вздохнула, улыбнулась своим мыслям и ушла, никому ничего не рассказав об этом.
Все, можете ругать, что так коротко. Добавлю только, что все эти живописные детали, которые рассказывал селянам парень, придумала девушка потому, что все время об этом думала и в ее голове и не такие ужасы возникали.
- Как печально, Саша! Чего это ты? - спросил Вася.
- Навеело...
Все некоторое время молчали.
- Наверное это даже не сказка была, - продолжил оправдываться я, - сюжет возник после кинокошмара в зале эмуляции.
Лунный свет проникал в палатку, и я видел, как справа лежала с открытыми глазами Бездна. Я уже привык к тому, что у нее глаза светятся в темноте. В своем скафандре она была как кукла, и черные кукольные волосы, переливаясь, струились через край капюшона, а бледное лицо с уже привычными чертами застыло в тревожном раздумье.
- Когда дети вырастут, смогут ли они уйти к людям? - чуть слышно и рассудительно вымолвила Бездна, - ведь девушка так любила, что согласилась уйти из дома, считаться в селе ведьмой, и больше никогда не видеть людей.
Я не ожидал, что моя история вызовет какие-то размышления. Джон недовольно хрюкнул.
- Да они просто не думали о таких далеких последствиях. Но тут интересно то, как убежденность в ценности быть вместе превысила все остальное.
- А может быть факторы сневера вовсе не настолько определены... - встрял Вася и даже привстал на локтях, но замолк как отрезало.
Меня это насторожило, и мое параноидальное воображение уже подставило меня в уравнение с их неизвестными.
- Вы слишком драматизируете, это же была просто вечерняя сказка! - принужденно хохотнул Джон, - А давайте-ка я вам сейчас, - многообещающей украдкой продолжил он, как мне показалось, излишне поспешно, явно желая изменить направление мыслей, - расскажу один странный эпизод из моей жизни, почти без вранья. Чтобы у нас не только Саша был сказочником.
- Прикольно! - оценил Вася.
- Ну, раз я облажался, - сказал я, - то исправьте ситуацию.
Джон собрался с мыслью и выдал.

Однажды мне соблазнили экзотическими прелестями отбыть смену в новом заповеднике, и я доверился верным друзьям. Там все разумное, даже растения, это просто рай, говори они, нужно только навести порядок после ошалевших от свалившегося на них счастья прошлых дежурных.
Старый, но надежный тарантас закинул меня на комфортную планетку с идеальным углом наклона оси к плоскости орбиты около девяноста градусов, сбросили кучу вещей и продуктов, а в качестве полезных дел, когда надоест восторгаться флорой и фауной, попросили по возможности привести в порядок оборудование дежурной станции. Станция пребывала рядом с полюсом, так как на экваторе днем можно кипятить воду на песке.
Друзья прочувствовано пожелали "хороших дней!", похлопали по спине и распрощались. Чуть отойдя раздалось их ржание, несомненно от радости за меня.

- Надо же! - не выдержал я, - Стиль начала - почти как в любимом мной сборнике рассказав американского писателя-фантаста Шекли!
- Ну и хорошо, - ухмыльнулся Джон, - я же не зря себе такое имя выбрал! Так вот.

Огромное солнце висело над самым горизонтом и в течение суток ни вставать, ни садиться не собиралось, а только катилось себе как по краю тарелки. За пять часов получался полный оборот, так что даже голова шла кругом при ориентации на местности без навигатора. Вокруг жила беззаботными красками степь, и среди нее приветливо темнели группы безобразно корявых кустарников.
На небольшом холмике стояла башня чуть обшарпанной дежурной станции. Хоть бы обшивку регенерировали, растяпы!
Я подошел ближе и увидел, что в широкой нише двери разместилось огромное птичье гнездо. В нем лежало два яйца с мою голову каждое. Лучше было бы сначала прикинуть размеры мамочки, но хотелось сразу навести порядок, а потом уже развлекаться. Я уперся ногами и принялся выволакивать гнездо из ниши. Ломкие ветки гнезда оглушительно хрустели и отлетали, но гнездо оставалось на месте.
И тут я почувствовал, что кто-то грубо схватил меня за шиворот, все замелькало перед глазами, и я оказался в колючих объятиях кустарника, где и обрел опять связь с реальностью. Мне твердо обещали, что на планете кроме меня все будут разумно-гостеприимны и я не понял, кто так нарушил это обещание друзей. И тут же заметил, как гнезде, ласково сюсюкая со своими, несомненно, тоже разумными яичками, умащивалась гигантская птица.

На этом месте Джон взял паузу, чтобы вздохнуть, и мне явственно послышались всхлипывания на высокой ноте или даже скорее скулеж парочки придавленных болонок. Я не понял и чуть привстал на локтях. В рассеянном свете моего завалившегося на бок налобника я увидел, как корчатся мордочки моих друзей инопланетян и это точно был их инопланетный смех в каком-то новом для меня виде. Скосив глаз на Бездну, с облегчением не увидел таких же симптомов на ее все еще задумчивом лице.
Мне совсем было не смешно, видимо формула юмора у наших рас достаточно сильно различалась. Тут же подумалось, что и люди в таких ситуациях хихикают довольно похожим образом. Но самым главным для меня в этот момент стало то, что Бездна ни в чем не потеряла свою неземную безупречность. Я с интересом это констатировал уже когда Джон продолжил свой рассказ и очнулся на его словах про то,