Сневер

нужно было.
Мать смотрела долго, потом вздохнула, улыбнулась своим мыслям и ушла, никому ничего не рассказав об этом.
Все, можете ругать, что так коротко. Добавлю только, что все эти живописные детали, которые рассказывал селянам парень, придумала девушка потому, что все время об этом думала и в ее голове и не такие ужасы возникали.
- Как печально, Саша! Чего это ты? - спросил Вася.
- Навеяло...
Все некоторое время молчали.
- Наверное это даже не сказка была, - продолжил оправдываться я, - сюжет возник после кинокошмара в зале эмуляции.
Лунный свет проникал в палатку, и я видел, как справа лежала с открытыми глазами Бездна. Я уже привык к тому, что у нее глаза светятся в темноте. В своем скафандре она была как кукла, и черные кукольные волосы, переливаясь, струились через край капюшона, а бледное лицо с уже привычными чертами застыло в тревожном раздумье.
- Когда дети вырастут, смогут ли они уйти к людям? - чуть слышно и рассудительно вымолвила Бездна, - ведь девушка так любила, что согласилась уйти из дома, считаться в селе ведьмой, и больше никогда не видеть людей.
Я не ожидал, что моя история вызовет какие-то размышления. Джон недовольно хрюкнул.
- Да они просто не думали о таких далеких последствиях. Но тут интересно то, как убежденность в ценности быть вместе превысила все остальное.
- А может быть факторы сневера вовсе не настолько определены... - встрял Вася и даже привстал на локтях, но замолк как отрезало.
Меня это насторожило, и мое параноидальное воображение разыгралось.
- Вы слишком драматизируете, это же была просто вечерняя сказка! - принужденно хохотнул Джон, - А давайте-ка я вам сейчас, - многообещающей украдкой продолжил он, как мне показалось, излишне поспешно, явно желая изменить направление мыслей, - расскажу один странный эпизод из моей жизни, почти без вранья. Чтобы у нас не только Саша был сказочником.
- Прикольно! - оценил Вася.
- Ну, раз я облажался, - сказал я, - то исправьте ситуацию.
Джон собрался с мыслью и выдал.

Однажды меня соблазнили экзотикой отбыть смену в новом заповеднике, и я доверился верным друзьям. Там все разумное, даже растения, это просто рай, говорили они, нужно только навести порядок после ошалевших от свалившегося на них счастья прошлых дежурных.
Старый, но надежный тарантас закинул меня на комфортную планетку с идеальным углом наклона оси к плоскости орбиты около девяноста градусов, сбросили кучу вещей и продуктов, а в качестве полезных дел, когда надоест восторгаться флорой и фауной, попросили по возможности привести в порядок оборудование дежурной станции. Станция пребывала рядом с полюсом, так как на экваторе днем можно кипятить воду на песке.
Друзья прочувствовано пожелали "хороших дней!", похлопали по спине и распрощались. Чуть отойдя раздалось их ржание, несомненно от радости за меня.

- Надо же! - не выдержал я, - Стиль начала - почти как в любимом мной сборнике рассказов американского писателя-фантаста Шекли!
- Ну и хорошо, - ухмыльнулся Джон, - я же не зря себе такое имя выбрал! Так вот.

Огромное солнце висело над самым горизонтом и в течение суток ни вставать, ни садиться не собиралось, а только катилось себе как по краю тарелки. За пять часов получался полный оборот, так что даже голова шла кругом при ориентации на местности без навигатора. Вокруг жила беззаботными красками степь, и среди нее приветливо темнели группы безобразно корявых кустарников.
На небольшом холмике стояла башня чуть обшарпанной дежурной станции. Хоть бы обшивку регенерировали, растяпы!
Я подошел ближе и увидел, что в широкой нише двери разместилось огромное птичье гнездо. В нем лежало два яйца с мою голову каждое. Лучше было бы сначала прикинуть размеры мамочки, но хотелось сразу навести порядок, а потом уже развлекаться. Я уперся ногами и принялся выволакивать гнездо из ниши. Ломкие ветки гнезда оглушительно хрустели и отлетали, но гнездо оставалось на месте.
И тут я почувствовал, что кто-то грубо схватил меня за шиворот, все замелькало перед глазами, и я оказался в колючих объятиях кустарника, где и обрел опять связь с реальностью. Мне твердо обещали, что на планете кроме меня все будут разумно-гостеприимны и я не понял, кто так нарушил это обещание друзей. И тут же заметил, как в гнезде, ласково сюсюкая со своими, несомненно, тоже разумными яичками, умащивалась гигантская птица.

На этом месте Джон взял паузу, чтобы вздохнуть, и мне явственно послышались всхлипывания на высокой ноте или даже скорее скулеж парочки придавленных болонок. Я не понял и чуть привстал на локтях. В рассеянном свете моего завалившегося на бок налобника я увидел, как корчатся мордочки моих друзей инопланетян и это точно был их инопланетный смех в каком-то новом для меня виде. Скосив глаз на Бездну, с облегчением не увидел таких же симптомов на ее все еще задумчивом лице.
Мне совсем было не смешно, видимо формула юмора у наших рас достаточно сильно различалась. Тут же подумалось, что и люди в таких ситуациях хихикают довольно похожим образом. Но самым главным для меня в этот момент стало то, что Бездна ни в чем не потеряла свою возвышенную безупречность. Даже если бы она вдруг громко пукнула, то ее неземная отрешенная от всего обыденного сущность оставалась бы так же привлекательна для меня.
Я с интересом это констатировал уже когда Джон продолжил свой рассказ и очнулся на его словах про то, что желтые глаза птицы с укором уставились на него.

Желтые глаза на самодовольной морде совсем не гостеприимно поглядывали на меня. Повизгивая от боли, я с трудом выбрался из куста, который, явно заигрывая, цеплялся колючками и задумался в десяти шагах от входа в станцию. Птица временами склочно кудахтала, и, вспомнив легкость расправы со мной, я понял, что силой мне с ней не справится.
Здание станции представляло собой цилиндр с куполом. Позади я нашел единственное открывающееся окно, запертое автоматическим замком. Рядом на стене находились сканеры местности и широкое отверстие для сбора и анализа атмосферных осадков. Я решительно нырнул в него вниз головой и долго отталкивался от гладких стен ногами пока не вывалился в приемный бак. Крышка, конечно, оказалась закрытой, и я начал тужиться по пояс в воде, напирая плечами до тех пор, пока из последних сил не сорвал запор. Перегнувшись через край бака, я вывалился на пол комнаты и расслабился на некоторое время. Сердце возмущенно билось, дыхание не хотело успокаиваться, все тело саднило от царапин, и я тупо смотрел как по полу вокруг растекается большая лужа.
В комнате из-за полумрака трудно было что-то разглядеть, но похоже, что мой предшественник спасался отсюда бегством, все было разбросанно как попало, перевернутые стулья валялись посреди комнаты, а в углу твердела лужа липкого сока из опрокинутой банки.
Я открыл окно и выглянул наружу. Было явно высоковато, чтобы использовать окно как дверь. В кладовке нашлась складная лестница. Я закрепил ее на окне снаружи, а в комнате поставил стул, чтобы удобней было залазить через окно. Оставалось перетащить кучу вещей.
Путаясь в длинной и прочной как проволока стелющейся траве, я начал переносить свои вещи на станцию. Какое-то большое травоядное со ржавымии пятнами на бархатных боках как привязанное следовало за мной, задумчиво пережевывая на ходу длинные стебли, обломанные мной при ходьбе, и доброжелательно мычало. Настолько, что я подумал нагрузить его и взвалил на холеную спину тяжелый моток кабеля. Животное с таким упреком посмотрело на меня, что я почувствовал неловкость. Оскорбленно вздохнув, оно взбрыкнуло, сбросило кабель и, не взглянув больше в мою сторону, ушло в степь. Я чуть было не извинился вслед.
Втащив через окно последний груз, я с наслаждением расслабился на стуле. Вечеров здесь не бывает, учитывая вечно не заходящее светило. Хотелось есть и спать. Полбанки сока восстановили мой мир. Я завесил окно от света и улегся.
Проснулся бодрым, допил сок, пригубил из новой банки и замечтал побыстрее навести порядок на станции в назидание последующему сменщику. Вытащил автоматическую передающую установку наружу. Не найдя подходящего кабеля, смастерил жгут из подручных проводов, который протянул из станции к передатчику. Я подал пульсирующий ток, в циклы которого производилась передача уплотненной информации. Теперь осталось подключить систему датчиков.
Наконец, радостный от выполненного долга, я вернулся к станции. Птица у двери больше не держала на меня зла и тихо кудахтала над своими яйцами. Я безнаказанно прошел бочком совсем рядом и позади станции столкнулся с желто-ржавым животным, которое, пуская слюни, тянуло морду к моему самодельному жгуту, приняв его, видимо, за новый вид травы. Я предостерегающе заорал. Животное испуганно отпрянуло, укоризненно посмотрело на меня и сделало вид, что заинтересовано особенностями работы передатчика. С кряхтением я пролез через окно в комнату. Над початой банкой с соком деловито вился неожиданно большой рой крупных насекомых. С возмущением я принялся гонять их какой-то тряпкой, но через мгновение сам резво уворачивался от обозленных тварей, на ходу хватаясь за укушенные места. Взбесившаяся стая преследовала меня по всей станции и скоро воцарился знакомый мне беспорядок. На пол полетела банка с остатками сока, кажется ровно на то же место, что ее предшественница, и я проворно выскочил в окно, тут же захлопнув его за собой на автоматический запор.
Медленно сполз по лестнице на дрожащих ногах и стал свидетелем того, как рыжее животное с наслаждением сомкнуло свою чувственную пасть на силовом жгуте. Как только была прокушена изоляция до сверхпроводящей нити с гигантским электротоком, челюсти судорожно защелкнулись и тварь радужно засияла. Раздалось завораживающее членораздельное мычание, из ноздрей вырвалось облачко сизого пара и все большое тело начало ритмично сокращаться в такт пульсациям передатчика. Вытаращенные глаза западали и выпучивались, и было похоже, что в эфир посылает импульсы не передатчик, а эта тварь. Я изо всех сил рванул жгут и освободил от мук животное, которое, не думая о благодарности, бросилось сводить со мною счеты. Мы побежали наперегонки вокруг станции. Меня спасало то, что грузному телу труднее было описывать маленькую окружность - его все время заносило тяжелым задом. Мы делали оборот за оборотом, каждый раз все больше раздражая птицу в гнезде. Наконец она вспылила, в ярости выскочила из ниши и, вся взъерошенная встала, поджидая, когда я подбегу. Везде росли бескрайние кусты и мне осталась одна дорога - в сторону посадочной площадки, куда я и припустил.
За мной гарцевало животное, высоко подкидывая зад, выбивающий клубы оранжевой пыли, за ним, клокоча неслась птица, аэродинамично помогая себе рудиментарными крыльями, а сверху спускался посадочный модуль. Как только он коснулся земли, открылся люк, и я нырнул в его спасительный зев. Дверь за мной захлопнулась, последовали два могучих удара от врезавшейся со всего хода туши животного и, второй, более мягкий, со скрежетом когтей по обшивке. Меня приняли дружеские руки.
Я удивился, как они догадались прилететь ко мне на помощь. Оказалось, что это у них старый аттракцион и