Сневер

настолько уже выверенный по времени, что каждый раз разворачивается строго по одному и тому же сценарию. На Земле в таких случаях принято говорить: "Без обид, старик!".
Вот теперь можно спать.

Мне не было так уж смешно, я просто зачарованно улыбался совсем другим мыслям, а Вася и Вера тонко поскуливали по ходу рассказа Смешнее было то, как прикольно они это делали.
- Да я бы убил их! - очнулся вдруг я, - Что за тупое развлечение? Или они билеты продавали на зрелище? Неужели ты, Джон, остался доволен и совсем без обид? - удивился я.
- Знаешь, я сам порадовался шутке, да еще в качестве участника, испытавшего экстрим и огромное облегчение, когда меня спасли!
- То есть вы настолько добры и незлопамятны, что такое считается классной шуткой?... Интересное и даже поучительное для нас дикарей качество, но это уже совсем не Шекли! - полемически сиронизировал я и замолк потому, что Бездна сжала мою руку. Но это же меня и вдохновило:
- У нас на Земле есть анекдот. Медведь слышит громкий стук и отчаянные крики. Что такое?! Озирается и видит - заяц вопит. Положил на рельс лапу, бьет по ней молотом со всей дури и вопит от боли.
На самом деле, я недопустимо подменил в анекдоте лапой более уместный орган, просто не посмел сказать при Бездне.
- Медведь спрашивает, ты чего заяц так над собой издеваешься? А заяц чуть отдышался и говорит, что вовсе не издевается, а наоборот, когда промажет, испытывает невероятное счастье.
- Ооо... - только и сказал Джон, что-то сопоставляя, а Бездна чуть сильнее сжала мои пальцы.
Уже не помню, что еще было сказано, но все колко и многозначительно, а сплетение наших пальцев полностью владело моим внимаем. Так мы и уснули. Без формулы радужных снов.

Утром Джон подкараулил, когда я открыл глаза и витиевато поздравил меня с днем рождения. Офигеть... я и сам про него как-то забыл, а тут - инопланетянин поздравляет. Как же это круто! Но ведь я никому не говорил...
Бездна вылезла из скафандра и принялась дергать меня за уши, крича, что это - земной обычай. Вася тоже хотел было добраться до ушей, но их ему так и не досталось.
Оказалось, что Гена после моего исследования определил не только дату родовых изменений, но какие во мне притаились предрасположенности к нарушениям здоровья, некоторые из которых вовсю уже расцветают. Мне объявили, что в день рождения подарят безупречное здоровье.
На модуле другие инопланетяне так же тянулись к моим горящим ушам.
События развивались для меня стремительно. Гена деловито сообщил, что "сейчас мы тебя основательно подправим". Я доверчиво отдался ему, предупредив на всякий случай, что сердце у меня находится с левой стороны. Гена фыркнул и указал мне на знакомый стол.
Очнулся я от жары. Сердце мощно колотилось в груди и, казалось, кровь промывает даже кончики волос. Где-то рядом довольным голосом выводил инопланетные арии Гена, с видом только что удачно починившего электробритву. Я лежал, боясь шевелиться после операции, пока Гена дружески не хлопнул меня ладонью по животу и не предложил пойти завтракать. Я действительно был голодным как медведь после спячки, но сначала меня сводили в душ.
Тонкие струи теплой воды, бьющие со всех сторон, упруго массировали кожу. Состав воды все время менялся - это чувствовалось по ароматным запахам. В последних струях воды возникает вещество, делающее кожу упругой и эластичной. Затем теплый бриз с ультразвуком за считанные секунды осушил кожу.
После завтрака Джон спросил меня, сколько времени нам потребуется на восхождение. Я прикинул возможности и решил, что двух дней точно должно хватить. Мы договорились выйти завтра с утра. Вызвались Федя, Шурик, Вася, Вера, Гена и, конечно же, Бездна.
Целый день мы тренировались. Совершали пробные подъемы и спуски. Даже залезли на гребень и затащили туда почти весь груз, включая палатку.
В первый раз я ночевал в модуле, в индивидуальной капсуле, и на этот раз без сказки, учитывая предстоящий ранний подъем.

Утром, когда небо еще оставалось звездным, но уже посветлело, позавтракав, мы перешли ледник и полезли на гребень. Здесь все казалось уже знакомым. Камни, которые могли бы осыпаться, сделали это вчера из-под ног Шурика. Склон был крутой, но мы преодолели его, может быть, даже излишне быстро. Мы были бодры, и энергия рвалась наружу.
Инопланетяне длинной цепью ползли вверх, радостно перекрикиваясь как дети. Мы с Бездной были связаны сдвоенной восьмимиллиметровой веревкой и шли первыми. Остальные змеились цепочкой в одной длинной связке.
Огромные изломанные валуны на гребне находились в неустойчивом равновесии. Нужен определенный опыт, чтобы чувствовать, на какой камень и как можно безнаказанно наступать. Я часто с беспокойством оглядывался на Шурика. Он в последний момент вспархивал с очередного уходящего вниз с тяжелым гулом валуна, который по весу превышал его раз в десять, но пока ни разу не напрягал связку товарищей. В конце концов я предложил ему идти, ступая след в вслед.
В середине дня мы пообедали, разогрев инопланетную еду на примусе.
Из сине-фиолетового неба тепло светило Солнце, внизу ослепительно сияли снежные поля. Горы снисходительно и доброжелательно принимали нас, не собираясь вредить и наказывать.
Вершины, четко вырисовываясь каждой деталью, казались совсем близкими. По темным скалам стекали тонкие струйки талой воды и пахло весной. Мы сидели на теплых шершавых камнях и с наслаждением вдыхали пьянящий воздух. Мимо лениво пролетела белая бабочка, похожая на капустницу, и никто не побежал ее ловить.
- Когда мы спускались на модуле над этими горами, они показались неинтересными, а здесь все грандиозно красиво! - заметил Вася. Его шрам чуть побелел из-под шапочки и, если бы не большие глазницы, Вася был бы похож на обычного альпиниста.
- Точно, - согласился я, - сколько ни летал над горами на самолете, ничего не узнавал и все казалось несерьезным.
Я прикончил баночку сока и взглянул на Бездну. Ну, совсем как земная туристка, только таких вызывающе красивых я не видел. В горы многие женщины идут, чтобы обрести парня, потому что иначе они оказываются не востребованы. Не зря шутят, что горный туризм - это школа замужества.
Отдохнув, мы полезли дальше и часа через три вышли на пологий заснеженный склон, оказавшись теперь на западе от стоянки модуля. Этот склон заканчивался длинным снежным карнизом, нависающим на высоте пятьсот метров над ледником.
Мы шли по снегу, пока не оказались на большой ровной площадке на краю пропасти под высокой скалой. Рядом застыло коркой льда небольшое озерцо, из которого можно набрать воду. Южнее заледеневший склон кончался скальной стенкой, по которой нам предстояло подниматься. Я остановился и отстегнул Бездну от веревки.
- Здесь ночуем!
- Какая удобная площадка! - Федя сбросил на щебень самодельный рюкзак, который был круче любого земного.
- Да, уютное место! - порадовался Гена, освобождаясь от своего груза.
Мы установили палатку. Я начал разводить примус и почувствовал легкую тошноту. Посмотрел на остальных. Шурику было нехорошо. Он сидел в углу палатки, безучастный ко всему и тер виски. По Феде ничего нельзя было сказать. Вася и Вера как ни в чем ни бывало копались в своих мешках, раскладывая продукты и одежду. У Гены явно болела голова. Он заставлял себя глубоко дышать, но я знал, что это ему не поможет. Бездны в палатке не было. Наконец она вернулась бледная, но, судя по всему, чувствовала себя лучше. Я поинтересовался, что будем готовить, но есть никто не хотел, только Вася попросил земного чаю.
Гена не выдержал и принялся раздавать адаптоген от гипоксии.
- Нам же не нужен отек мозга, - заявил он.
Я не отказался от своей дозы. Достал оставшиеся сухофрукты, а когда закипела вода засыпал кастрюльку до верху. Сразу распространился густой аромат компота.
Приятная кислота и вкус действовали оживляюще. Больше мы в тот вечер ничего не готовили. Тело слегка ломило, и я подумал, что для первого раза инопланетяне держатся отлично.
"Вы, ребятки, запомните это на всю жизнь", - подумалось мне. Меня часто настигали воспоминания о горных приключениях, многие эпизоды которых вызывали жуть. Их значимость, острота пережитого, необычность видов, превышала все, случающееся в городе. Возможно, именно этим так тянут горы. И еще, после гор обыденная жизнь становится несопоставимо проще. А в физическом плане надолго остаются приобретенные сверхвозможности.
На ночь шесть человек плотно разместились в ряд, а я лег поперек них в ногах как самый длинный. Заледенелые ботинки засунули под себя. Я не помню, о чем мы говорили и говорили ли вообще, но сказки точно не случилось. Недостаток кислорода отбивает творчество и даже радость общения.
Мы поднялись, как только посветлело небо, молча и быстро собрались. К нам вернулся аппетит, и примус трудился над кастрюлькой с инопланетным концентратом.
Сидя на мешках, мы дули паром в морозном воздухе на горячее, аппетитно пахнущее желе, жить было хорошо. Ясная голова и отдохнувшее тело вселяли уверенность в силах.
Я натянул промерзшие, негнущиеся ботинки и выбрался из палатки, разминая их. Вскоре все были готовы, прошли ледовое озерцо и, задрав головы, оценили стенку. Это был самый сложный участок пути.
- Вроде вижу, как пройти, ну что, я пошел? - пожертвовал собой отважный Шурик, но Бездна убедила его пока не совершать подвиг. Ее я тоже не пустил. А в принципе можно бы было, учитывая неплохую подготовку, в том числе акробатическую, но что-то во мне запротестовало.
Я полез по узкому кулуару. Иногда в трещинах попадались старые крючья и я, конечно, пользовался ими, добивая молотком для надежности до чистого звона. Бездна наверняка не стала бы это делать: забито, значит можно пользоваться. Через некоторое время я оказался наверху, закрепил веревку за огромный выступ и крикнул вниз, что все готово.
Первой, очень быстро буквально взлетела Бездна. Я еле успевал выбирать веревку. Выбравшись, она по инерции боднула меня каской и обхватила руками чтобы не упасть.
Я заорал вниз чтобы не устраивали рекордов, а карабкались вдумчиво.
Вскоре все собрались вместе. Пройдя последний подъем по крутому ребру, я перепрыгнул с острого края скалы через трещину на снег и оказался на вершине. Здесь ничего не изменилось с прошлого раза. Один за другим все появились на небольшом куполе снега и усталым взглядом начинали скользить по сторонам. Они, конечно, были горды собой, но острота чувств притуплялась усталостью и гипоксией. Мы обнимались, Шурик что-то выкрикивал, Бездна устало улыбалась.
Потом выяснилось, что буквально все происходящее записывалось множеством регистраторов.
Мы некоторое время смотрели вниз. Понятие красоты, конечно, субъективно. Для инопланетян все, что они сейчас видели, было необычным, но остроты переживаний не было.
Мы вытащили записку из железной трубы. Оказывается, до нас здесь был человек, совершивший свое одиночное трехсотое восхождение. Оставлять свою записку взамен не стали из уважения к ветерану. Пусть так и останется здесь этот трехсотый рекорд. Не писать же про первое восхождение группы наскоро натасканных инопланетян.
Посмотрев еще немного по сторонам и не ощущая ни особого воодушевления от достигнутого, ни яркости