добиваться, прошибать, творить, в конце концов!
Сергей слушал жену молча, не поднимая головы. Да и что он мог ответить любимому человеку на крик его души, если сам, работая по специальности изо всех сил, имея высокую квалификацию… А сидит теперь, без вины виноватый. И перед Татьяной стыдно, и, более того, сам себе противен до одурения. Нынешнее положение не сулит приемлемой перспективы, а что–то иное в голову не приходит. Не в торгаши же подаваться? Что оста-лось? Оправдываться? Уговаривать жену чего–то подождать? Так она тоже оптимист, а потому вполне уверена, что завтра будет ещё хуже! Объяснять сейчас Татьяне, что не он создал столь странные условия работы и ее оплаты, да и всю совокупность условий, в которых барахтаются теперь честные люди. Не надо всё ему приписывать. Только какие, к черту, помогут объяснения?! Назрело, но не прорвало бы!
Пожалуй, Сергей надолго окунулся в свои размышления, потому что Татьяна уже развивала другую тему:
– Вчера днем хозяйка квартиры заходила. Умоляла наперед ей заплатить, если деньги имеются. Как же ей откажешь – отдала. (А что у нас осталось?) Хорошая ведь женщина, только горемычная – старший сын вечно по лагерям скитается, а младший, балбес великовозрастный, нигде не работает который год, но не просыхает. Она же его и поит на свою пенсию, а иначе он обещает мать с балкона уронить. Представляешь? Вырастила детишек на свою погибель! Тоже ведь не досыпала, во всём себе отказывала, мечтала, что людьми станут достойными… Ещё и ей когда-нибудь помогут. Горе-то какое у людей, куда ни глянь! Сколько горя…
Сергей не удивился тому, что жена всей душой восприняла ещё одну неупорядоченную судьбу. Всё произошло бы не иначе, даже при условии, что они вовсе не снимали бы у этой женщины квартиру, а лишь случайно где-то с ней пересеклись. Чужая боль всегда находила Татьяну и она, искренне сочувствуя людям, в какой-то мере брала их беды на себя, а потом не могла заснуть или во сне металась, вскрикивала, стонала.
– Танюш! Как считаешь, нам лет через двадцать, или даже пятьдесят, поверят? – прерывая супругу, задумчиво спросил Сергей.
Она уставилась на мужа в недоумении:
– Ты о чем?
– Знаешь, я сейчас представил, что пройдут годы, и мы перед кем-нибудь станем хвалиться, будто за всю жизнь ни разу не ссорились…
– Вот ещё! Я распинаюсь о сокровенном, а он, видите ли, про ссоры думает, в будущее устремлен… Дурачина-простофиля! Впрочем, нам-то с тобой, без сомнения, все поверят, кто хоть немного с тобой знаком! Потому что ссориться с тобой я не умею… и не научусь, наверное! Потому что мы – одно целое. Ты и я – это мы! И Андрюшка наш, конечно, тоже одно целое! За это я тебя и поцелую! Ты же – хитрющий – умеешь сердцем бедной девушки овладеть! – Но лишь Татьяна намерелась пересесть к мужу на колени, чтобы об-вить его шею руками и рассказать о сегодняшних подозрениях, как ураганом влетел Андрюшка в обнимку с медвежонком. Выспавшись, он сам соскочил с постели и, наконец-то обнаружив дома отца, бросился к нему:
– Папа! Вот! Ты никогда не обижай Мишутку! Он такой несчастный. Он свою маму в лесу потерял, а у нас пока не освоился. Я его сам научу! Загляни ему в глазки! Видишь, какой он умный? А ведь совсем-совсем маленький. Он вырастет и станет большим и страшным зверем. И будет меня защищать. Давай ему берлогу построим?
– Да где же нам ее разместить? – воскликнула Татьяна. – У нас папины штиблеты полквартиры занимают!
– Мама! А кто же ему поможет, если не мы? Он же такой незащитный, такой косоногий!
На лицо Татьяны пролилось восхищение своим сыном:
– Что же, если он такой незащитный, то придется нам потесниться. Так что, Солнышки мои ненаглядные – большое и маленькое – у вас появилась ещё одна общая задача. Думайте же, где берлогу строить, а меня стирка ждет. Жизнь ведь продолжается! Не правда ли, мужики мои, дорогие?
– Конечно, продолжается! – поддержал супругу Сергей. – И только она, жизнь, нам всё расскажет – кого возвысит, кого накажет!
Татьяна засмеялась. Она догадалась, что мужу не дает покоя происшествие на работе. Он всегда зачем-то чужую беду примеряет на себя. Хотя, понятно, ведь не без его участия всё случилось, пусть и без его вины. Поэтому Татьяна мужу подыграла.
– Ты что-то расфилософствовался, стихами застрочил, Сереженька.
– Сам не знаю… Несёмся все куда-то, вроде бы рядом, в едином большом потоке. Но кого-то выносит на середину, где не бывает препятствий. Только и плыви себе в удовольствие. Ан, нет! Вдруг на пути плотина! Забурлит она всё вокруг, спутает всю жизнь, да и сбросит везунчика вниз. Другому же бедолаге, глядишь, изначально приходится пробираться вдоль берега, где мелководье, где застой и коряги. То здесь его причалит, то там прибьет, живого места на нём нет. Но в итоге-то, через годы узнаёшь, что уплыл он даль-ше всех, всем на удивление. И нет пока такого рентгена, чтобы заранее свою жизнь про-светить. А хотелось бы! Смотришь подчас со стороны, вроде бы правильный мужик – сильный, умный, решительный, но ничего в жизни у него не складывается. А почему? И как ему быть? Не понятно! А несостоятельных хлюпиков случай подчас на такую высоту подкидывает, что остается лишь удивляться неразборчивости и неразумности судьбы. По-тому–то и говорят, что на судьбу надейся, да сам не плошай! Рули, значит, самостоятельно, а то ведь, пролетишь по всем статьям! А ведь с судьбой, если что не так, да не раскис окончательно, и поспорить не возбраняется! Она ведь тоже не всесильна – может и уступить! А?
– Знаешь, Сережка, меня в последнее время тоже мысли странные терзают. Всё гадаю, как у нас дальше жизнь сложится, как у Андрюшки всё пойдет? Только я быстро запутываюсь. Кажется, что нами сплошь только всякие случайности и управляют, а сами мы меняем что–то лишь в мелочах. Даже страшно становится. Совсем фатализм одолел, проклятый. Уж, не знаю, как мне быть!
– Что–то, положим, ты всё–таки знаешь. Например, про мяч!
Татьяна посмотрела на супруга с удивлением, по опыту догадываясь, что сейчас угодит в его западню, но всё-таки уточнила:
– При чём здесь мяч?
Сергей вдруг перешел на шепот и пропел скороговоркой.
– Таня, Танечка, не плач. Не утонет в речке мяч! Выходит, что-то знаешь! Не утонет ведь! Или даже в этом сомневаешься?
Татьяна с наигранной обидой только отмахнулась:
– Я же серьезно, а ты всё к шуткам сводишь. Совсем несерьезным ты человеком становишься к старости, товарищ Сергей! Наверное, тебе шпалы по мозгам стучат, когда едешь!
Но он смотрел на супругу с тем искренним чувством обожания и любви, которое под-делать невозможно, да и рассуждал занятно, поэтому Татьяна смягчилась, ожидая развития последней мысли. И муж не заставил себя ждать.
– Знаешь, Танюшка! Ты всякими случайностями – болезнями, катастрофами и прочими превратностями судьбы – голову себе не забивай! Судьба с нами будет разбираться, а мы с ней тоже попробует совладать! Случайности – они, конечно, способны всё в жизни изменить, но ты представь, что строишь дом. Кирпичик на кирпичик! Кирпичик на кирпичик! Долго строишь! Мучительно! Тяжело! Но всё же, строишь! Значит, построишь. Несмотря на всякие случайности: жару и холод, ураганы и травмы… Конечно, и материалы вовремя не завезут, и землетрясение сдуру шарахнет. Но всё равно построишь, если есть цель и ответственность. Перед собой и перед людьми! Поэтому надо просто жить, не загадывая. Жить день за днем! День за днем! Не терять ни минутки, не изменять себе по глупости или лености, не конвертировать ценности жизни в ерундовую бижутерию! Вот и вся наука достойной человеческой жизни, любовь моя! И случайности с такой наукой, если, конечно, осилим ее на практике, нам будут нипочем! – Сергей нежно чмокнул жену в лоб, словно точку поставил в их разговоре.
В это время Андрюшка, молча наблюдавший за родителями, тоже заявил свои претензии:
– А меня хоть кто-нибудь поцелует? Или я уже не наш?!
Ну а далее произошло понятное каждому бурное излияние семейных чувств, наблюдать за которыми нам, дорогой Читатель, пожалуй, неуместно. Не лучше ли поскорее при-ступить к решению собственных семейных проблем? Если таковые, конечно, имеются. Ведь семья – она всему голова! А без головы не то чтобы совсем не проживешь, но кале-кой всю жизнь будешь!
* * *
2010.
