туда-сюда, я сдерживался от желания схватить и обнять ее. Сердце мое сжималось от нестерпимой жалости. Как она могла жить в такой убогой квартирке?
Геля сказала, что все то время, как она устроилась в холдинг, копила на ипотеку. Прописана она была в скромной родительской трёшке в спальном районе.
-Что с тобой? – спросила она в машине, заметив, что я стал серьёзным.
-Как ты хочешь проверить наши чувства? Что мне нужно сделать, чтобы ты согласилась выйти за меня?
-Понимаешь… то, что нас с тобой так накрыло… это ведь вовсе не любовь. Да, конечно, секс играет большую роль в отношениях. Но…
-Сейчас, когда ты собирала вещи, у меня сердце разболелось, когда я представил, что ты жила все это время в такой халупе. И ты… переживала, что я голоден.
-Рома, тебе 30 лет, серьезный специалист, ведущий юрист холдинга, а рассуждаешь как пятилетний ребенок. Нашел два момента сопереживания и считаешь это доказательством любви?
-Хорошо, но ты ведь собиралась замуж за Антона, хотя не любишь и никогда не любила его. Почему за меня не можешь так же?
-Не хочу!
-Почему?! Потому что все-таки любишь? И боишься, что разочаруешь меня?
Она отвернулась к окну.
Я привез ее к ресторану, мы пообедали, и все это время она почти не поднимала на меня глаз.
-Хочешь, отвезу тебя за залив? – спросил я, – Все последнее время я часто ездил туда. Сидел на берегу и думал. Много думал.
-О чем?
-О жизни, обо всем. Вспоминал детство, учебу в универе. Наша компания, которая собралась тогда на Новый год, в основе своей – мои бывшие одногруппники, включая Липницкого. Почти все отлично трудоустроены. Он им всем помог. Но я больше не езжу к нему в усадьбу. С тех пор как узнал, на какие деньги она приобретена. А Антон тогда не бросился за тобой и не набил мне морду, потому что считает меня близким другом Липницкого… ладно, проехали.
Геля опустила голову:
-Да, он всегда был слишком любезен с Липницким.
-Он не был любезен, а заискивал перед ним, но, в основном перед его братом, который пристроил его на очень денежную должность. Липницкий и мне много раз предлагал. Ты дала согласие Антону, а меня отвергаешь. Почему?
-Не отвергаю… просто… ты должен разобраться в себе. Ведь ты меня совсем не знаешь.
-Геля, существует интуитивное знание.
В этот момент подошел официант. Я рассчитался, и мы пошли к выходу. Геля немного отстала от меня. Я обернулся и увидел, что она стоит какая-то потерянная, с поникшими плечами и опущенной головой. Вернувшись, я взял ее за руку и повел за собой.
***6
Пока Геля спала, я сидел и думал. Мне уже приходилось резко менять свою жизнь. Первый раз такое со мной случилось, когда я в 16 лет переспал с 18-летней девчонкой, которая сумела обмануть охрану ночного клуба, и меня пропустили туда как совершеннолетнего. Она сказала, что я просто забыл свой паспорт дома. Хорошо, что она дала мне презер, сам я тогда не думал ни о чем, кроме того, чтобы поскорее совершить свой первый грех. С этого начался новый этап моей жизни. Ни окончание школы, ни поступление в универ не являлись ступенями, сравнимыми с этим по значимости для меня. С этого этапа началось мое осознание себя мужчиной.
В отличие от своего лучшего друга, я не знал, что такое безденежье семьи, вынудившее его подрабатывать уже с 8-го класса. Отец его сначала пил, а потом ушел и пропал без вести. Мать осталась с двумя сыновьями на руках. Лёньке тогда исполнилось 15 лет. Вот ему было совсем не до развлечений с девчонками как мне. Мой отец предоставил ему работу вечерами по три часа, и Лёнька смог неплохо зарабатывать в инструментальном цехе как подсобник. Именно поэтому он выбрал учебу в Техноложке. Когда он поступил туда, мой отец подключил благотворительный фонд, который помогал матери и брату Лёньки все время, пока он учился, а потом служил в армии. Хотя даже во время учебы в универе он все равно подрабатывал то там, то тут. Я помогал ему, подменял, когда он не мог, и каждую субботу покупал продукты и приносил к нему домой в качестве подарка от нашей семьи.
Но дружил он со мной совсем не из благодарности. Он был сильнее физически и выше ростом, поэтому в школе защитил меня от группы быдляков-старшеклассников, вымогавших у меня деньги как у сынка из обеспеченной семьи. Мы подружились после того, как они разбили ему лицо в кровь. Я поднял такой ор, что они еле ноги унесли. Но их потом все равно прессовали в полиции, потому что драку зафиксировали камеры наблюдения. И мой отец добился того, что двоих из них осудили. Нам с Лёнькой тогда не исполнилось и 16-ти. В момент, когда я увидел кровь на его лице, то почувствовал нечто такое, словно избили меня. Мое тело испытало острую боль, а на месте, где у него образовался кровоподтек, у меня долгое время не сходила краснота. И с тех пор я ни на шаг не отходил от него, над нами даже смеялись и подшучивали. Он поглядывал на меня и сначала не понимал, почему я так липну к нему, но потом понял и сам всегда обнимал меня за плечи, когда мы шли с ним куда-нибудь – в столовую, например, или в спортзал. Мне требовался телесный контакт с ним, чтобы чувствовать себя под его защитой.
Когда мы повзрослели, именно Лёнька являлся для меня самым интересным собеседником. С его разносторонними талантами и острым умом никто не мог с ним конкурировать. А его братские ко мне чувства греют меня до сих пор.
Второй раз моя жизнь резко изменилась, когда он ушел в армию. Я чуть с ума не сошел от тоски по нему, первое время даже выл по ночам. Свое одиночество я ощущал очень остро на физическом уровне, словно с меня кожу сняли и оставили на ветру. Когда мы встречались в его увольнительные, я обнимал его и плакал.
Третий этап в моей жизни начался с момента, когда я снял квартиру и стал жить отдельно от родителей. Тогда уже Лёнька переехал в Москву. С подачи моего отца ему предложили должность начальника инструментального цеха в московском отделении фирмы, где работал мой отец, и предоставили служебное жилье. В Питере ничего подобного он не смог бы получить. Конечно, он знал, насколько болезненно я привязан к нему, поэтому часто связывался со мной по скайпу и приезжал в Петербург не только к матери и брату. Со мной в свои приезды он проводил времени намного больше.
Сейчас я ощущал, что Геля – это мой очередной и самый главный жизненный этап. Поэтому даже мысли не допускал, что отпущу ее от себя.
В ближайший понедельник нам обоим с ней требовалось уже выйти на работу. Поэтому я решал, как буду забирать ее и привозить к себе. А еще я заказал двухсекционный шкаф для Гелиной одежды. Мне хватало комода и вешалок в прихожей. Но сейчас у меня появилась женщина, и я должен был думать о каждой мелочи.
Шкаф привезли и начали собирать этим же вечером. Геля с изумлением смотрела на все это, но молчала. Ушла в кухню и начала что-то готовить. Поэтому мое сердце просто трепетало, хотя я и не хотел показывать виду. То, что мы поженимся, я не подвергал даже малейшему сомнению. Что бы она ни говорила. А любовь… я просто знал, что она любит меня, так же, как и я ее. На чем основывалось это знание? На интуиции, которая лично для меня является основой для любого решения. Иногда она молчала, и тогда я колебался в том или ином выборе. Но когда она открыто говорила мне – да, я знал, что нельзя сворачивать с пути ни на йоту.
Пока Геля готовила, шкаф собрали, я рассчитался, и мастера ушли.
-Рома, зачем все это?
-Как только распишемся, отец обещал дать мне денег на первый взнос ипотеки. На первое время деньги у меня есть, накопил за этот год. Что ты приготовила? Пахнет очумительно.
-Борщ, – ответила она.
-Борщ? – удивился я, – Сто лет не ел, с самой школы. Лёнькина мама всегда угощала меня борщом. Моя мать, сколько себя помню, придерживалась здорового питания. Наконец-то я смогу есть не то, что полезно, а то, что безумно вкусно!
***7
-Так ты решила или еще нет? - спросил я Гелю утром, когда вез ее на работу.
-Рома, понимаешь… Наш сумасшедший секс… так ведь не может продолжаться долго. Любое, даже самое вкусное, блюдо со временем приедается. И мы теперь вместо пяти-шести раз в сутки обходимся двумя-тремя. А скоро нам и этого будет много. А потом наступит полное привыкание и конец.
-Сейчас у меня мало времени, но вечером давай поговорим об этом обстоятельно. А пока вот тебе задание на день – подумай очень хорошенько о том, что тебе во мне не нравится, и что ты совершенно не можешь во мне принять.
-И ты подумаешь?
-Я уже подумал и не один раз.
-И что можешь сказать обо мне?
-Мое сознание и мое тело принимают тебя полностью и безоговорочно. Теперь решение за тобой.
После моего отсутствия на столе у меня в кабинете скопилось сразу несколько папок с делами, поэтому я полностью погрузился в работу. Но потом написал письмо Лёньке. Так я делал, когда хотел получить его обстоятельное мнение о чем-то, потому что при общении по скайпу или телефону звук его голоса и его лицо занимали мой мозг почти полностью. Настолько, что порой я по два-три раза переспрашивал, о чем мы только что говорили с ним. При удаленном общении мне в первую очередь хотелось напитать свое зрение и слух таким родным и дорогим мне человеком. Все остальное имело второстепенное значение. Он давно понял и принял это. Ведь даже при каждой живой встрече я подолгу не мог от него отлепиться, и только потом мы начинали общаться как нормальные люди – разговаривали, пили пиво, ржали как жеребцы, пели пьяные песни, рассказывали анекдоты и смешные случаи из жизни.
Однажды он сказал мне:
-Ромул, братан. Я жду, когда ты встретишь ту, что оторвет тебя от меня. Нет, наша дружба никуда не денется, но с твоим инстинктом зародыша может справиться только любящая женщина. И тогда я, может быть, наконец-то освобожусь от постоянной тревоги за тебя. Ведь ты уже давно взрослый парень, здоровый и сильный мужик. Я понимаю, между нами неразрывные узы, ты – Ромул, я – Рэм, однако я хочу видеть тебя счастливым. Только тогда и сам смогу радоваться жизни.
-А что сам? Когда женишься? – спрашивал его я, а он отшучивался, что сначала дождется моей женитьбы.
Я увидел, что Лёнька получил письмо. Оставалось ждать ответа, с которым он иногда не слишком спешил. Особенно, если вопрос был серьезным. К письму я прикрепил несколько фото и видео нас с Гелей вместе и ее одну – вид Гели во сне, видео как она ест, как что-то говорит, как танцует перед теликом, как просто смотрит на меня. Мой братан Рэм являлся моим Альтер-эго, поэтому я доверял только ему одному.
Ближе к концу рабочего дня Геля вдруг прислала мне смс: "Я уехала с работы. У моих родителей проблемы. Сегодня не сможем встретиться". Я тут же в тревоге ответил ей: "Могу я чем-то помочь?" на что она ответила, что нет, потому что это дело чисто семейное.
Я сидел и думал. А потом нашел фото страницы ее паспорта с пропиской, которое я сделал вместе с другими ее документами, такими, как страховой полис и пропуск в холдинг. Прикинул, как туда доехать. Но для начала на всякий случай решил все же заглянуть в ее убогую квартирку, всё потому, что она прислала смс, а не позвонила мне. Ведь за эти дни я вполне понял, что из нее никудышная актриса. Она побоялась, что голос ее выдаст.
И, конечно, когда я подъехал, в окне квартиры, которую она снимала,
