- Так вот чем вчера встретила меня жёнушка! - догадался Ть-Фу, ощупывая на макушке головы большущую шишку, и вздохнул: - Какая досада, теперь придётся делать новую палицу.
Снаружи послышался дробный, нарастающий топот, разноголосый шум, азартные возгласы…
Мы с Ть-Фу выбежал наружу. Там резвилась молодёжь, похоже, допризывного возраста, хотя с уверенностью утверждать не берусь: все они были прездоровенными оболтусами. Несомненно, оттого, что каждодневно занимались прикладным спортом: охотой на мамонтов, пещерных медведей и львов, саблезубых тигров, туров и прочую живность… Сейчас же они затеяли скачки на мамонтах. Далеко вперёд вырвался известный бузотёр Ир-Одик. Шелудивый мамонт под ним ошалело мчался, дико вращая глазами.
- Накормил зверюгу мухоморами или беленой, - намётанным глазом определил Ть-Фу. – Скачет-то он хорошо, а вот как сумеет остановиться?..
С шумом, уханьем кавалькада пронеслась мимо, затоптав какого-то неловкого зеваку, и скрылась за горизонтом.
- Какая скука! – зевнул Ть-Фу и тут ему в рот залетела оса. Он её деловито сплюнул, но она успела укусить его в нижнюю губу. Ть-Фу долго прыгал, неистово матерясь на все лады, пока наконец-то успокоился.
Затем поплёлся назад в пещеру, жестом пригласив следовать за собой. Угостил жареным мясом. Сам Ть-Фу ел осторожно, поминая проклятую осу. Разговаривать он не желал, да и мне не очень хотелось: сытое брюхо к разговорам глухо. Ть-Фу так смачно зевал, что навёл зевоту и на меня. Мы улеглись рядком подремать…
Разбужены были уже после полудня несусветным гомоном. Оказывается, обезумевший мамонт занёс Ир-Одика в стан враждебного племени, которое отличалось самыми дурными наклонностями, в том числе и склонностью к деликатесам из человеческого мяса. Люди ими ценились чисто гастрономически. Была в ходу циничная поговорка: «Друг познаётся в еде». Они все являлись истинными интернационалистами и придерживались принципа: «При чём тут национальность – был бы человек хорошим!»
Ир-Одика уже готовили к выпечке в его собственном соку, когда примчались его буйные приятели и посеяли среди неприятеля страшную панику. Многих потоптали мамонты, а остальные панически разбежались.
Молодёжь с триумфом вернулась в племя. Ир-Одик глядел героем, но его ожидал суд старейшин, так как применение стимулирующих средств в спортивных состязаниях каралось чрезвычайно строго. Впрочем, вину смягчало то обстоятельство, что именно это помогло сокрушить врагов. Естественно, наказание последовало самое мягкое: высечь нарушителя дедовских заветов ниже спины крапивой. Молодёжь, радуясь нежданному развлечению, поволокла вопившего Ир-Одика на лобное место…
Мы с Ть-Фу заняли место в первом ряду многочисленных зрителей. Мой приятель наблюдал за экзекуцией с отвращением с видом донельзя пресыщенного человека, поминутно вспоминая старые добрые времена, когда за подобные провинности мазали мёдом и сажали голышом на муравьиную кучу.
- Жаль, что ты, Але-Кса, этого не видел! – воскликнул он, и лицо его вдохновенно озарилось. – Ох, какое было захватывающее зрелище! А ноныче?.. Эх-ма! Всё вырождается, всё мельчает. О времена, о нравы!..
Я вспомнил знаменитое «О темпоре! О морес!» и мысленно осудил древних римлян за плагиат. Зря они приписали себе эти крылатые слова - за многие тысячи лет до Ромула и Рема их с полным знанием дела употреблял питекантроп Ть-Фу. Я тому свидетель, что могу подтвердить в любом суде.
А он между тем продолжал изливать свою желчь:
- Сейчас развлечься почти нечем. Правда, на прошлой недели выдался сравнительно весёлый денёк. Но жаль, всего один. Увы.
Я попросил его рассказать и он, часто позёвывая, скучнейшим голосом поведал следующее…
В пещеру Ык-Воока забрался саблезубый тигр, который загрыз его тёщу, в один присест слопал весь запас мяса и залёг подремать.
Ык-Воок в это время находился на охоте. Племя с интригующим интересом ожидало его возвращения, забросив все текущие дела. Волнение многочисленных зевак достигло апогея, когда ничего не подозревающий хозяин беззаботно вошёл в своё жилище. Соплеменники мысленно уже простились с ним, но история имела неожиданный финал: приход клыкастого визитёра поначалу смутил Ык-Воока, но радость по случаю избавления от тёщи придала ему столько сил, что он в продолжительном и весьма захватывающем поединке голыми руками придушил тигра и, выскочив из пещеры, пустился в дикий пляс. Долго Ык-Воок не мог прийти в себя и поверить, что тещи уже нет…
- Да, запоминающийся тогда выдался денёк, - вздохнул Ть-Фу, - не то что сегодня! Не знаешь, куда руки приложить, кому морду набить? Напился бы, да на какие шиши? Вождь Бя-Ка запретил продажу веселящего зелья. Эх-ма, ну и первобытная жизнь пошла!..
Глава 4. Первобытные гении
…Окрестности потряс отчаянный вопль Ум-Ума, огромными прыжками улепётывающего от гогочущей толпы соплеменников. Но скоро они настигли его, свалили наземь и повязали по рукам и ногам.
Ть-Фу вприпрыжку помчался к ним, сверкая мозолистыми пятками, но его воодушевление и слабая надежда хоть немного развлечься тотчас же угасли, как только он узнал, что всего-навсего предстоит удаление зуба. Ум-Ум панически боялся боли и посему орава врачевателей решил операцию провести под общим наркозом.
Ть-Фу махнул рукой и намеревался было удалиться, но я его удержал, уговорил остаться, ибо решил поприсутствовать на данном мероприятии, она меня заинтересовала. Я хотел воочию увидеть уровень местной стоматологии.
Лекарь, поплевав на ладони, сноровисто взмахнул дубинкой и с шумным выдохом опустил её на голову пациента. Против ожидания, тот не свалился в спасительном обмороке, а завопил благим матом, и лишь повторный удар надолго вышиб из него сознание.
Ть-Фу мстительно потёр руки и радостно поведал мне, что вчера Ум-Ум категорически отказался одолжить ему порцию веселящего напитка, заявив, что все берут, но никто не возвращает. Искренне порадовался:
- Так ему, скареде, и надо!
Тем временем знахарь молодецким ударом камня вышиб не менее десятка зубов пациента: они посыпались на землю, как горсть семечек. При осмотре больного среди них не оказалось – произошла фатальная ошибка. Лекарь меланхолично пожал плечами: мол, с кем не бывает, не ошибается только тот, кто ничего не делает. И не теряя присущего ему природного оптимизма, саданул по противоположной стороне челюсти…
Отыскав в горсти выбитых негодный зуб, он с законной гордостью продемонстрировал его окружающим.
- Невыносимая скука! – зевнул Ть-Фу, потрогав свою опухшую губу.
Между тем безжизненное тело Ум-Ума волокли к хирургу: лечить размозженное темя. С радостным злорадством Ть-Фу припомнил, что вчера они с тем пропили весь хирургический инструмент и запас жил для сшивания ран.
Я пригласил Ть-Фу прогуляться, одному мне было бродить скучно. Не сразу, но он согласился.
На берегу речки милые детишки собирали булыжники для состязания в меткости, готовясь швырять их в цель, каковой они избрали голову задумавшегося чудака Эр-Ра. Именно про таких говорят, что они с натяжкой носят звание человека. Он отличался донельзя странным характером, постоянно выдвигал совершенно никчемные идеи, с точки зрения тукотумов: то намеревался собак приручить, то сеял зёрна, то пытался высекать искры, ударяя камнем о камень, то рисовал знаки, которыми пытался записать слова... Недавно он додумался до идеи колеса, бегал всю ночь и со сладострастным восторгом орал: «Нашёл!», переполошив всё племя. Группа отчаянных мужиков устроила ему «тёмную» - накрыла смрадной шкурой болотного козла и защекотала до беспамятства.
Ребятня зашла за спину Эр-Ра и принялась кидать увесистые камни в лысину изобретателя. После первого же попадания тот повалился без памяти, чем чрезвычайно разочаровал детишек. И они за это озлобленно попинали его ногами.
- Всё приходит в упадок, буквально всё! – сокрушённо покачал головой Ть-Фу. – Разве так мы веселились в наше время? Совершенно нет выдумки у современной молодёжи. Какая скука!..
Солнце повисло над горизонтом, тени удлинились.
- Уже и день, считай, прошёл! – опечалился Ть-Фу. – Совершенно ничем не примечательный день! Ужас! Скука, одна скука и ничего, кроме скуки. Серые-серые будни. Страх и ужас! Нет, если и завтра ничего не изменится, то пойду и утоплюсь. Это всё же куда лучше мучительных терзаний от скуки…
Теперь вы представляете, с каким безнадёжно унылым скептиком приходилось иметь дело? Он скучал постоянно, изо дня в день. Это походило на обязанность, если хотите, на хобби, которому он отдавался всей душой. Ть-Фу измотал меня постоянными припевами «пойду и утоплюсь!».
Однажды я вышел из себя. Привёл его к реке и предложил осуществить своё намерение. Он поначалу зажегся этой идеей, но потом опять впал в привычное уныние и, побрюзжав на ветреную погоду вкупе с холодной водой, покрутил пальцем у виска: «Дурак я, что ли, лезть в такую воду, она просто ледяная – разве что льдины не плавают!..» И ушёл умирать от скуки в свою пещеру.
Я был взбешён и крайне разочарован. Конечно, вода в реке была не как у меня дома в ванной, но утопиться при желании в ней было можно, что уж тут особенно привередничать!..
Но это крайности, а в общем Ть-Фу немало забавлял меня своей стойкой меланхолией и поразительной способностью находить у самого светлого явления тёмные стороны…
Если я любовался первобытным лесом и хвалил тишину, то Ть-Фу непременно бурчал: «Это потому, что охотники в нём всю дичь перебили». Как-то я принёс ему половину корчаги веселящего напитка, но он недовольно поморщился. Я спросил:
- Чем же ты недоволен на сей раз? Посудина ещё наполовину полна!
- Увы, она уже наполовину пуста! – вздохнул неисправимый скептик, первобытный философ, почти Сократ. Правда, весьма плохой Сократ…
Между прочим, это именно он обнаружил пятна на солнце. Оформить на это патент Ть-Фу, конечно же, не додумался, а посему остался безымянным гением истории.
А вот другой мой приятель Ту-Дыка в отличие от него был жизнерадостным, компанейским парнем. Но у него имелась одна трудно разрешимая проблема: трещина в стене пещеры. Она появилась давно. Незаметно ширилась, ширилась и скоро в неё можно было просунуть ладонь. Жена Ту-Дыки забеспокоилась, он же обрадовался: свежий воздух поступает в пещеру, дышать коим полезно для здоровья. Но супруга всё же заставила мужа сходить в пещероуправление. Там ему пообещали произвести ремонт, как только прекратится усадка пещеры.
- Вина строителей, - объяснили ему. – Они не утрамбовали должным образом грунт перед сооружением пещеры, отсюда усадка и, следовательно, трещина.
Ту-Дыка не унывал, а заткнул трещину травой и листьями, но сие помогло лишь на время. Трещина росла и через неё начали полчищами лазить тараканы и крысы.
Питекантроп поспешил опять в пещероуправление.
- Это естественный процесс, - сказал ему тамошний начальник. – Я же объяснил вам первобытным языком: оседает грунт, идёт усадка. Вот закончится она – тогда и произведём ремонт.
Ту-Дыка самолично завалил трещину
