Стараюсь чем-нибудь отвлекаться, подолгу не пялиться в окно. Земля совсем маленькая, чуть больше Солнца. Медленно уменьшается, потому что расстояние между нами увеличивается. Меня радует это, потому что кажется, что корабль останавливается. Но тихий гул из моторного отсека, монотонный свист вентиляции и напряжения аппаратуры развевают мои радужные надежды.
Тоска такая, что хочется выть волком.
Этот чёртов ядерный двигатель!
7 февраля.
Нервы ни к чёрту, но я стараюсь успокоиться и сосредоточиться. Необходимо погасить чувство паники, как учили эти чёртовы психологи в центре подготовки.
Там, внизу, всё, конечно же, намного легче. Там проще совладать с собой и страхами, потому что — безопаснее. На земле мы подсознательно понимаем: нас окружают люди и технологии, а не открытый пустынный космос. Все эти тренинги, ролевые игры, — всего лишь блеф, имитация. Кто, ну кто, скажите, из психологов хоть раз находился в подобной критической ситуации, в какой оказался я? Никто! Ни один из них. Я первый в мире, кто находится в таком положении. Да, согласен, множество различных жизненно опасных ситуаций происходит на Земле. Но отличие их от моей ситуации в том, что на Земле есть шанс выжить, и, что самое главное, после спасения остаться на планете и вернуться домой, начать привычную (или иную, в зависимости от тяжести травмы) жизнь. Утонул, например, в океане лайнер, в котором вы находились. Если останутся силы, вы продержитесь на воде до того, как прибудет помощь. Заболели смертельной болезнью — и тоже есть шанс оттянуть день смерти с помощью лекарств. А там, смотри, за это время, что вы болеете, изобретут вакцину или препарат, которым успеют вылечить вашу болезнь. Если в небе сломается самолёт — тоже можно остаться в живых. Даже при падении. И если ампутируют руки и ноги, — вы сможете продолжать жить с туловищем и головой.
У вас, в отличие от меня, имеется, по крайней мере, единственный шанс из миллиона!
А шанс, знаете ли, это и есть та самая надежда, которая рождает силу воли и стремление бороться за жизнь.
У меня же, как бы я усердно не старался справиться с эмоциями, как бы не подавлял панику и не пытался взять волю в кулак и адекватно оценивать ситуацию, шансов вернуться домой никаких нет! Вот и вся горькая правда. Вариантов — ноль!
Ну и как вам, господа психологи, такая моя проблемка? Решаема? Может дадите дельный совет: как мне себя вести в такой ситуации и чем себя обнадёжить в ближайшее время, покуда не закончится провиант или не отключится энергоснабжение. Или пока регенератор кислорода не выйдет из строя. Эй, знатоки человеческой психики, советуйте! Хотите, пишите диссертации на моём примере. А что до меня, так я и не скрываю, и не стыжусь признаться: этот тест я не прошёл. Да, я сдался, раскис, как девчонка. Но меня же никто не видит и не слышит в этой консервной банке. За свою безвольность мне не стыдно. Эх, как жаль, что в ваших учебных пособиях не было подобного теста: улететь в никуда, и при этом сохранять здравый ум и чувство юмора.
А может свихнуться от своей безысходности, коли уж убить себя нет смелости? Тогда не будут докучать эти мысли: «господи, я не увижу их никогда… я не увижу их никогда… янеувижуихникогда… никогда… никогданикогданикогда…»
Я никогда не обниму Хелен и детей.
Я их больше не…
Это конец.
8 февраля.
Земля — застывший в чёрной пустоте безжизненный мячик пинг-понга. Часто обманываю сам себя, воображаю, что она на полдюйма увеличилась в размерах, и я падаю обратно.
Ха.
10 февраля.
Вчера рассматривал, так сказать, апартаменты, знакомился с обстановкой своего железного дома (гроба). Прошёлся по всем отсекам. Это точно не тот аппарат, который мы изучали, и где каждый болтик и винтик был знаком. Этот — совсем другой корабль.
В первую очередь обследовал грузовой отсек. М-да. Ну что сказать? Жить можно, господа. Я про то, что прожить тут можно долго (или выжить, как хотите). У меня полно еды. Далеко вглубь не полез, но то, что находилось перед глазами, успокоило. Продуктов хватило бы для экипажа из 10 человек, причём на год полёта, как минимум. Это не просто грузовой модуль — это трюм океанского танкера.
Очень много еды.
11 февраля.
Установил бортовой телескоп. Теперь смотрю на Землю через него. Клёво! США как на ладони. Очень приятно видеть прежние размеры. Но подавить ностальгию не могу, не получается: плачу постоянно, как только подумаю о семье.
Опять померещилось, будто различил родную улицу…
Грёбаный двигатель! Как же его остановить?
12 февраля.
Если бы не часы на моей руке, то не знал бы ни дат, ни время суток. Как у Бредбери, помните, в его рассказе «То ли ночь, то ли утро»? Вот так и у меня, увы, вечная ночь. И скука, и тоска. Благодаря часам я разделяю: когда день, когда полночь в Америке.
Записывать свои мысли, оказывается, ничуть не легче: всё равно пишешь о том, о чём думаешь. А думаешь только об одном…
13 февраля.
Космос не интересный: ни дня, ни утра, ни зимы, ни осени. Нет даже луны. Только ночь. Только круг белого Солнца напоминает ещё о какой-то жизни, а в остальном — холод. Звёзды неподвижны, и не мерцают. Впечатление, что ты никуда не движешься, а висишь на месте. Пейзаж постоянно одинаковый, ничего не меняется снаружи. Это только в «Звёздных войнах» герои летят в звездолёте с огромной скоростью, а звёзды и планеты проносятся мимо, как светильники фонарных столбов вдоль автострады или огни деревень вдали.
Вся романтичность, вся поэтичность, которой манил меня космос с детства, испарилась. Вселенная теперь для меня стала самым холодным, неприятным и скучным местом. Запертый в полутёмной комнате навечно, — примерно такое же ощущение. Без сомнения, на необитаемом острове намного веселее, нежели в этой бесконечной чёрной пустоте, усеянной холодными белыми точками.
Ненавижу космос.
В нём нет никакой красоты и романтики.
14 февраля.
Сегодня День рождения у мамы…
(позже)
С Днём святого Валентина! С Днём любви... земляне…
16 февраля.
Снова обуяла паника (или надежда?), и я опять пытался вырубить двигатель. Нужна-то самая малость — остановиться. Только бы не отдаляться от Земли далеко, а застыть на месте. Болтаться вокруг Земли, пусть и на огромном от неё расстоянии, знаете ли, как-то спокойнее, нежели улетать в пустоту. Лучше находиться в поле видимости и досягаемости. Тогда имелся бы шанс, что со временем, пусть не сразу, пусть даже через годы, на Земле придумают способ, как вытащить меня отсюда и вернуть обратно домой.
(спустя два часа)
Сделал страшное открытие, которое лишило меня последней маломальской надежды на спасение. Приборы и датчики на панели управления показывают всё те же параметры, что и в первые часы после старта. Датчик высоты вообще остановился на цифре 99999 (не рассчитанный, видимо, на большую высоту!). Все остальные приборы застыли в одном положении (как звёзды за окном), как на учебном стенде. Я стукнул кулаком по панели: звук оказался не такой глухой, как от металлической поверхности, а какой-то пустотелый, как от фанерной доски. Ударил сильнее, — и тонкий пластик треснул. Ещё раз, и кулак провалился в пустоту. Господи! Это был всего лишь муляж! Представляете? Они не дали мне никаких шансов, ублюдки.
Корабль летит на автопилоте.
18 февраля.
Я пожалел, что психанул и разбил передатчик и компьютер. Рация была единственным целым прибором (не считая ЯРД и систем жизнеобеспечения) на ракете.
Эти твари с самого начала не планировали мой полёт с возвращением.
Моя миссия должна было продлиться 125 суток. Только зачем им нужна была человеческая жертва, не понимаю. Возможно, хотели изучить поведение, здоровье и то, насколько долго я смогу продержаться в экстремальной обстановке? Но что определённо точно: они испытывали какой-то экспериментальный двигатель — то ли ядерный, то ли какой другой. Не сомневаюсь, что эта посудина напичкана «жучками», и они сейчас преспокойненько продолжают получать новые данные, как с «Вояджера». Он, кстати, давно как покинул нашу систему, но продолжает передавать информацию. Похоже, и эта железка нашпигована датчиками и камерами, и Центр бесперебойно получает сигналы.
Эти уроды подставили меня.
Твари!
19 февраля.
Почему именно мне достался этот полёт?
Припоминаю некоторые сомнительные моменты, на которые во время подготовки не обращал внимания. Многие детали нам толком никто ничего не рассказывал, маленькие нюансы были покрыты научной, якобы, тайной. Мне и моему дублёру до́лжно было знать о целях полёта минимум информации. Главная наша задача, твердили нам, следить за приборами, поддерживать в рабочем состоянии основной компьютер, подкармливать каких-то микробов в контейнере и, за сутки до спуска, оставить на орбите крохотный спутник. Это всё, о чём мы должны были знать.
А на деле оказалось иные планы.
Господи, ну почему именно со мной такое случилось?
21 февраля.
Думать о будущем страшно. Находясь в замкнутом пространстве, в голове только одно: когда, когда... Когда?
Когда наступит конец?
И тут же ответ: когда закончится пища или воздух.
Что, интересно, вначале?
22 февраля.
Я поседел.
[justify][font=Times New
