Золотов и компания часами карабкались по скалам в обход порогов, охотник пролетал за считанные минуты, неумолимо догоняя старых знакомых. Семён уже чувствовал и реку, и плот. Он понимал где надо довернуть свое утлое судно, чтобы то не село на мель, где пустить его по воле волн. К полудню пришла уверенность, что он уже может всё, он пройдет эту реку до конца. Может так бы всё это и произошло, если бы на одном из поворотов охотник не услышал отдаленный крик. Резко вскинув голову Астахов увидел самый конец трагедии - падающую фигурку Василия, и наверху скалы силуэт человека в пятнистой униформе.
Словно почувствовав его взгляд полковник посмотрел вперед на реку и радостно осклабившись сорвал с плеча свое кургузое ружьё. Расстояние между ними было достаточно большое, метров двести, но Степаныч не сомневался в успехе. Он долго тщательно целился, а Семён опять, как полтора года назад не мог шевельнуть ни ногой, ни рукой, так и замер неподвижно, с поднятым вверх рулевым веслом. Но сзади его словно чувствуя опасность взвизгнула Найка и этот звук неожиданно вывел Астахова из состояния ступора. В последний момент он бросился в сторону и пуля просвистела в полуметре от головы. Выругавшись полковник передернул затвор и снова тщательно прицелился. Плот в это время как раз проходил под ним,
Степаныч держал ружьё вертикально вниз, расстояние вряд ли превышало семьдесят метров, и Астахов уже осознанно метался от одного края плота к другому стараясь сбить прицел. Висевший на спине карабин он даже не трогал, понимая что просто не успеет передернуть затвор и прицелиться.
Чуть усмехнувшись над попытками охотника избежать смерти полковник спустил курок и с досадой выругался. Медвежий жакан, просвистев в сантиметре от головы охотника, только выбил из бревна большую щепу. Плот уходил и, уже торопясь Степаныч передернул затвор, быстро прицелился, но выстрела не последовало, только плотно хлопнул боек. Лишь тогда артиллерист вспомнил, что после последней неудачной охоты он не зарядил магазин!
приглушенно матерясь Степаныч трясущимися руками засунул в магазин два патрона и выстрелил по уходящему плоту почти наугад, навскидку. Попасть он не попал, но заставил Астахова снова оторваться от весла и обернуться назад. Плот уже входил в поворот, когда последний жакан расщепил еще одно бревно в каких-то то сантиметрах от Найки. Поняв, что он промахнулся и в этот раз, полковник с досадой бросил на камни свое ружьё. "Золотову говорить про это не буду, - решил Степаныч. - Совсем заклюет."
Полковник не знал что кое чего он своими выстрелами всё таки добился. Уже за поворотом переведя взгляд на реку Семён увидел прямо перед собой, метрах в пяти острый камень, торчавший из воды как наконечник копья. Охотник успел сделат только один судорожный гребок, и тут плот со всего маху врезался в препятствие. Удар был такой, что Астахов не удержался на ногах. Уже лежа и чувствуя холод перекатившейся через него волны Семён всем телом ощутил как под ним начал расползаться брёвна плота. Единственное, что он успел сделать прежде чем его подхватило течение, это перерезать поводок Найки. В воде Астахов чувствовал себя ни чуть не уютней, чем предыдущие "купальщики". Карабин за плечами,
тяжелые сапоги, всё это потащило его вниз, Семёну приходилось напрягать все силы чтобы удержаться наверху. Пару раз его тело увесисто приложилось к скрытым под водой камням, а намокшая куртка весила всё больше и больше. Тело охотника уже немело от холода и усталости, но сжав зубы и превозмогая всё Астахо упорно плыл, стараясь пробиться как можно ближе к берегу. Увы, течением его упрямо отбрасывало на стремнину, словно не желая расставаться с ним, захлестывая с головой волнами и оглушая гулом стихии. Больше всего Астахов боялся, что вода попадет в легкие. Он уже два раза тонул, и знал что это сразу как бы парализует тело и волю человека. До поры это ему удавалось, вроде и пороги остались позади, река несла его хоть и быстро, но уже не угрожая водоворотами и скрытыми под водой камнями. Но и силы почти оставили Семёна. Надо было сбросить карабин, но охотник до последнего не хотел этого делать, а когда всё таки понял, что с оружием не выплывет, то у него
просто не осталось на это сил. Уйдя под воду с головой охотник всё таки не рассчитал и хлебнул вместо воздуха приличную порцию таежного "Нарзана".
"Всё!" - мелькнуло в голове Астахова, - "Это конец!"
Руки Семёна невольно замерли, но именно в этот момент течение выбросило его на каменистый остров. Почувствовав долгожданную твердь охотник на четвереньках выбрался на отмель и долго лежал на благодатной земле приходя в себя.
"Опять от курносой ускользнул, - подумал он, с трудом поднимаясь на ноги. - Это ж надо!"
Первым делом Астахов глянул на скалы, и убедившись что никто его не преследует и не собирается стрелять, начал исследовать свой спасительный остров. Каменистая отмель выгнутой формой похожая на турецкий ятаган, тянулась по самому центру реки метров на тридцать. Ему было бы выгодней плыть к правому берегу, более пологому и близкому, но Золотов и вся компания остались на левом, поэтому немного восстановив силы Семён упрямо вошел в русло левой протоки. Пришла было мысль оставить карабин, но ее Астахов тут же отмел. Без оружия охотник чувствовал себя голым и беспомощным. Первое время он еще шел, с трудом сопротивляясь могучему потоку, когда же почувствовал, что сейчас его сшибет с ног, то сам бросился вперед и поплыл, отчаянно загребая воду саженками. До левого берега было не более пятидесяти метров, но чтобы достичь его Астахову пришлось проплыть вниз по течению не менее трехсот. Небольшой клочок наносной гальки, на который Ь{выбрался Семён, вряд ли был самым лучшим местом на свете, н для охотника сейчас казался милее всяких Гавай и Канар. еще раз отдохнув Астахов осмотрелся и начал карабкаться на скалы. Пару раз он чуть не оборвался, но вскоре все-таки выбрался на вершину.
После короткого отдыха Семён начал пробираться по скалам, стараясь не упускать из виду течение реки: вдруг она пожертвует хоть чем -нибудь из украденного имущества. И кое что он всё таки нашел.
Астахов сначала не обратил внимание на большой пологий камень по середине реки, но когда там зашевелилось что-то живое присмотрелся и радостно вскрикнул: - Найка!
Собака ответила на знакомый голос утробным воем с жалобным подвыванием. Лайка металась по камню, но явно боялась снова входить в воду. Семён глянул вперед и понял, что положение Найки почти безвыходное. Метрах в трехстах ниже по течению среди бушующей воды торчал целый частокол камней. Астахов очень не хотелось третий раз за день рисковать своею жизнью, но оставив на верху карабин и куртку Семён упрямо полез вниз. Он спустился уже метров на десять, когда камень на который Астахов поставил ноги, вдруг поддался и с грохотом обрушился вниз. В последнее мгновение Семён всё таки успел ухватиться руками за небольшой выступ и повис над бездной. Некоторое время он слушал как внизу с шумом и плеском камни обвала падают в воду, затем сосредоточился, чуть успокоил дыхание и попробовал подтянуться. С первой попытки это ему не удалось, слишком высоко оказался край другой, более обширной площадки. И снова страх колыхнулся под сердцем, отозвавшись панической судорогой в руках и дорожкой крупных мурашек от пяток к коленям.
- Спокойно, спокойно, - процедил сквозь зубы Семён, уговаривая сам себя. Руки начали уставать, и он понял что у него теперь осталась только одна попытка.
Он всё таки выбрался из этой ловушки, но теперь ему казалось, что сил у него не осталось совсем. С полчаса он лежал на камнях чувствуя как в области солнечного сплетения предательски вибрирует какая то жилка миновавшего страха.
После этого он упрямо начал искать новое место для спуска. Удалось это ему сделать метрах в пятидесяти вниз по течению от камня на котором маялась лайка.
- Найка, Найка! - позвал ее Астахов. Заслышав знакомый голос та взвизгнула и еще сильней заметалась по своей каменной ловушке.
- Давай Найка, давай! Ко мне Найка! - Семён кричал во всё горло, но крутившаяся волчком собака никак не решалась снова отдаться на предательскую волю волн.
- Ко мне, Найка! вперед! Мод, мод! - по эвенкски подбодрил ее охотник и только после этого Найка бросилась в воду. Она изо всех сил работала лапами, но вскоре Семён понял, что собаку проносит мимо него. Тогда он сам не раздумывая бросился в реку и поплыл наперерез. Ему удалось перехватить лайку и обхватив ее за шею левой рукой Астахов начал выгребать к берегу. Их неизбежно сносило вниз, и охотник всё ясней слышал угрожающий гул приближающихся порогов. Он плыл уже из последних сил, выгребая за счет упрямства и воли. И всё таки за
какие т тридцать метров от камней черневших среди белой пены неиствующей стихии Астахову удалось выбраться на небольшой кусок более пологого берега.
Это последнее напряжение сил лишило его сознания. Когда Семён пришел в себя, то почувствовал как лайка лижет его лицо.
- Отстань, дура, - пробормотал он, уворачиваясь от собачьей благодарности, - я сегодня уже три раза принимал ванну.
Последнее купание Астахова имело лишь одно преимущество. Гигантский обвал, соорудивший этот порог, невольно сделал склон более пологим и удобным для подъема наверх. Они без труда поднялись на скалы и вернулись к оставленным Семёном вещам. Лишь теперь Астахов подвел итоги крушения своего таежног "Титаника". Они лишились рюкзака с запасами продовольствия и осталис без муки, мяса, чая, соли, сахара. Исчезли в пучине вод оба котелка, полог, топор но больше всего Семёну было жалко большого запаса патронов. В карманах куртки он нашел всего десять штук. По извечному таежному правилу Астахов храни спички в разных местах, и один коробок у него сохранился. Вывернув все карманы Семён нашел еще три рыболовных крючка и катушку лески "Микадо", в свое время позаимствованную им из богатых запасов Золотова.
За всеми этими бубновыми хлопотами они не успели вовремя спуститься в долину, и так же как Золотову с компаньонами, Астахову пришлось заночевать в мокрой одежде без костра. Укрывшись от постоянного ветра за выступом скалы охотник притянул поближе к себе лайку.
- Ничего, Найка, - подбодрил он не то собаку, не то самого себя Семён. - прорвемся. И не из таких ситуаций выкручивались.
33. "Альпинистка моя гуттаперчевая..."
Утром команда Золотова поднялась очень рано. Северная ночь не располагала к неге и блаженству. Температура опускалась очень сильно, изо рта даже валил пар, и именно холод, а не присмиревшие комары подняли путников.
- Холодрыга какая! Лето ведь, июнь, - удивлялся ежившийся от холода Золотов. Он покосился на поднявшегося с лодки полковника, но тот молчал. Степаныч в это время решал две загадки: почему после вчерашней ссоры его не придушили в сне, и говорить ли Золотову про свою вчерашнюю встречу со "старым знакомым"?
"И чего я вчера ничего ему не рассказал про Астахова? Теперь он тем более спустится на меня. А, хотя, что я так переживаю? Вчера он меня отлаял, намекнул что может так же как с Зыбуном. Хрен с ним, что будет то и будет"!
Золотов же в это
