Русский мир 6. Славяне до славян

очаги рабовладельческой цивилизации”, ч. II. “Передняя Азия. Египет”, М., 1988, с. 153). Вот сюда авторы обычно и ссылаются, а больше ссылаться и некуда. Действительно, наблюдается близкое сходство в словах, да и венеты как раз жили в тех краях, таким образом, есть немалый шанс, что Перун достался славянам от венетов. Но это, всё-таки, предположение, хоть и весьма вероятное. Тем более, что у адриатических венетов бог по имени Перун не зафиксирован.
    Но зато в венетских надписях встречается имя бога Бронтона: “bono Brontoni”, “Iovi Sahcto Brontoni” (А.С. Фаминцын “Божества древних славян”, СПб, 1995, с. 20). Бронт (βροντή) по-гречески – “гром”, а значит, упомянутый бог у венетов считался громовержцем. Греческое слово ни в коем случае не могло быть его настоящим именем, тут сказалось мощное культурное воздействие эллинского мира. Возможно, имя запрещалось произносить из страха перед ударом молнии и его заменяли на эпитет, да ещё на чужом языке. Тогда грозный бог, может быть, не поймёт разговоры смертных. Если это так, то иносказанием “Бронтон” венеты могли прикрывать ранний вариант Перуна. И уже тогда Перун был всадником.
    На ассирийских табличках имя хеттского бога передаётся как Перуа – практически совпадает с именем Перун. Его культ был связан с лошадью: “Поклонение лошади составляет наиболее характерную черту религии всех индоевропейских племен в период их расселения” (В.В. Иванов “Хеттский язык”, М., 2001, с. 12-13). В хеттском мифе говорится, что скала Peruna родила сына богу Кумарби (там же, с. 13). Самое простое объяснение, что первоначально происходило высекание огня из камня. Ничего другого камень родить не может, поэтому в образе Перуна совместились культ огня и культ камня. По-видимому, это Перун и был тем самым любителем белых коней, о котором рассказывал Страбон.
    Однако и у фракийцев известен бог со сходным звучанием имени. Его изображали в виде всадника на коне и подписывали Ηρωει Περϰων, то есть герой Перкон (В.Н. Топоров “Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе” // “Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения”, т. I, М., 1992, с. 21; “Мифы народов мира”, т. II, М., 1992, с. 303). Вероятно, именно этого бога, воплощавшего воинскую доблесть, Геродот и соотносил с Аресом (Геродот “История”, М., 2006, кн. V.7, с. 330). Практически полностью совпадает с фракийской надписью имя латышско-литовского бога Перкунаса или Перконса. Не разумнее ли связать его с фракийским Перконом, а не с русским Перуном? В таком случае следует окончательно отказаться от устаревшей идеи о некоем балто-славянском единстве. Отвергал эту идею выдающийся советский лингвист О.Н. Трубачёв и высказался он более чем откровенно:

      “Неоспоримость близости языков балтов и славян подчас отвлекает внимание исследователей от сложного характера этой близости <…> Сторонники балто-славянского единства указывают большую лексическую общность между этими языками – свыше 1600 слов <…> названия “голова”, “рука”, “железо” и др. Но железо – самый поздний металл древности, отсутствие общих балто-славянских названий более древней меди (бронзы) наводит на мысль о контактах эпохи железного века, т. е. последних столетий до нашей эры <…> Довольно давно замечено наличие многочисленных расхождений и отсутствие переходов между балтийским и славянским <…> Глубокие различия балтийского и славянского очевидны на всех уровнях. На лексико-семантическом уровне эти различия обнаруживают древний характер <…> Элементарны и древние различия в фонетике <…> Уже довольно давно обратили внимание на связь балтийской ономастической номенклатуры с древней индоевропейской ономастикой Балкан <…> Затронутые фракийские формы охватывают не только Троаду, Вифинию, но и Карию <…> относительно времени соответствующих территориальных контактов балтийских и фракийских племен – примерно III тыс. до н. э.”
                    (О.Н. Трубачёв “Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования”, М., 2017, с. 23-29)

    Можно признать общую основу для формирования образов Перуна и Перкунаса, но затем оба персонажа развивались по отдельности и пришли в восточную Европу разными путями. Отождествлять эти персонажи не имеет смысла.
    Но самого чтимого венетского бога звали Белин, Белен или Велен (Й. Шавли “Венеты: наши давние предки”, М., 2003, с. 64, 78), которого в древности отождествляли с Аполлоном: “Belinus”, “Belenus”, “Apollini Beleno” (А.С. Фаминцын “Божества древних славян”, СПб, 1995, с. 20). Очень похожее имя носил белорусский Белун (“Славянские древности. Этнолингвистический словарь”, т. I, М., 1995, с. 150-151), но это фольклорный персонаж, а созвучие в именах могло быть и случайным. Хотя, кто его знает?
    Отождествление с Аполлоном ожидаемо, ведь он нередко подминал под себя разных местных богов, преобразовывая их под свой образ. Соответственно, и Белин должен был приобрести многие характерные черты Аполлона, тем более что оба они некогда обитали в Малой Азии. В рассказе Геродота лидийский царь Крёз молил Аполлона о дожде: “И вот тотчас среди ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи и разразилась буря с сильным ливнем” (Геродот “История”, М., 2006, кн. I.87, с. 49). В греческой мифологии это была функция Зевса, но лидийский царь о нём и не вспомнил, явно считая громовержцем именно Аполлона. Обнаружен хеттский документ, содержащий имя этого бога – это договор хеттского царя Муватталиса II и царя Вилусы Алаксандуса: “Небо и Земля, Ветры, Обла[ка...боги в]се из страны Вилуса: Грозовой Бог Военного Стана, бог [....бог...] Аппалиунас, боги мужские и женские...” (Л.А. Гиндин, В.Л. Цымбурский “Гомер и история Восточного Средиземноморья”, М., 1996, с. 247). Исследователи без проблем сблизили обнаруженное имя с греческим Аполлоном: “В этом тексте среди прочих богов упоминается Апулунас <...> Таким образом, в поисках географического приурочения возникновения культа Аполлона современная мифологическая наука с полной достоверностью относит это к Малой Азии” (А.Ф. Лосев “Мифология греков и римлян”, М., 1996, с. 307).
    Аполлон не сразу был признан греческим богом. Поначалу ему поклонялись западнохеттские племена, потом пеласги. У Павсания есть рассказ о неких гипербореях, почитавших Аполлона и передававших подношения в его храм: “В Прасиях есть храм Аполлона. Рассказывается, что сюда приходят жертвенные начатки от гипербореев, что гипербореи передают их аримаспам, аримаспы – исседонам; от этих последних скифы доставляют их в Синоп, а затем через земли эллинов они доставляются в Прасии, а затем уже афиняне везут их на Делос. Так как эти начатки завернуты в пшеничную солому, то никто не знает, что они представляют” (Павсаний “Описание Эллады”, т. I, кн. I, гл. XXXI.2, СПб, 1996, с. 95). Так могли поступать только прежние жители тех мест, вытесненные ахейцами на чужбину. Плиний повторил эту историю, но уточнил, что несколько лет дары приносили гиперборейские девушки, позднее их стали передавать соседи, а “вскоре и этот обычай исчез” (Плиний Старший “Естественная история”, кн. IV, гл. XXVI.91 // М.С. Боднарский, сост. “Античная география”, М., 1953, с. 250). То есть, изгнанный народ вытеснялся всё дальше к северу, пока окончательно не затерялся в туманных далях. Схолиаст к Пиндару где-то нашёл сведения, что гиперборейцы будто получили своё имя от “пеласга Гиперборея” (В.В. Латышев “Известия древних писателей о Скифии и Кавказе”. Том I. “Греческие писатели”, СПб, 1890, с. 328). Стало быть, первоначально под гиперборейцами греки понимали пеласгов, ушедших далеко на север.
    В эллинской традиции Аполлон считался покровителем гиперборейцев. Древнегреческий поэт Пиндар утверждал, что гиперборейцы вечно веселятся, не ведая ни болезней, ни старости (“Пифийские песни 10. Персей Гиперборейский”.29-44 // Пиндар “Вакхилид. Оды. Фрагменты”, ЛП, М., 1980, с. 109-110). Очень похоже на описание загробного мира. Диодор изображал страну гипербореев как большой остров, расположенный на крайнем севере, и все жители там являются жрецами Аполлона. Раз в 19 лет Аполлон самолично посещал остров, предаваясь веселью (А.Ф. Лосев “Мифология греков и римлян”, М., 1996, с. 465). А вот это означает, что древний Аполлон был умирающим и воскресающим богом. Гимерий писал, что Аполлон летал к гиперборейцам на колеснице, запряжённой лебедями и что вернулся в Дельфы он летом (там же, с. 468-469). Лебеди гнездятся в северных краях и видеть их греки могли только на зимовке. Крайний север, далёкий и непонятный, для греков был всё равно, что потусторонний мир. И в этот мир смерти лебеди увлекали Аполлона. Умирал Аполлон, приходили зимние холода и умирала природа, когда же Аполлон воскресал, то возвращалось тепло и природа оживала.
    Не совсем понятно место Аполлона среди греческих богов. С одной стороны он вроде бы подчинён Зевсу, но с другой – он сильнейший из богов, его страшился и сам Зевс. По крайней мере, так об этом сказано в одном из Гомеровских гимнов:

                    “Вспомню – забыть не смогу – о метателе стрел Аполлоне.
                    По дому Зевса пройдет он – все боги и то затрепещут.
                    С кресел своих повскакавши, стоят они в страхе, когда он
                    Ближе подступит и лук свой блестящий натягивать станет.
                    Только Лета остается близ молнелюбивого Зевса;
                    Лук распускает богиня и крышкой колчан закрывает,
                    С Фебовых плеч многомощных оружье снимает руками
                    И на колок золотой на столбе близ седалища Зевса
                    Вешает лук и колчан; Аполлона же в кресло сажает.
                    В чаше ему золотой, дорогого приветствуя сына,
                    Нектар отец подает. И тогда божества остальные
                    Тоже садятся по креслам. И сердце Лето веселится,
                    Радуясь, что родила луконосного, мощного сына”
                    (“Гомеровские гимны I. К Аполлону Делосскому” // “Эллинские поэты VIII-III века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика”, М., 1999, с. 125-126)

    Павсаний уверял, что Аполлон как-то участвовал в Олимпийских играх, где “победил в беге Гермеса, а Ареса одолел в кулачном бою” (Павсаний “Описание Эллады”, т. II, кн. V, гл. VII.4, СПб, 1996, с. 22). Не вяжется это с привычным образом утончённого покровителя искусств. И ещё Павсаний рассказывал, что в греческом городе Патры есть “святилище Аполлона, в нем статуя бога из меди; она изображает бога нагим; на ногах у него надеты только сандалии, и одной ногой он наступил на череп быка. Что Аполлон особенно любил быков, об этом говорит Алкей в гимне, написанном им в честь Гермеса, будто Гермес увел быков Аполлона” (там же, кн. VIII, гл. XX.3-4, с. 152).
    История о том, как новорождённый Гермес похитил стадо, принадлежащее Аполлону, изложена в Гомеровском гимне (“Гомеровские гимны III. К Гермесу” // “Эллинские поэты VIII-III века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика”, М., 1999, с. 137-149). В сокращённом варианте эта же история помещена у Аполлодора (Аполлодор “Мифологическая библиотека”, кн. III, гл. X (2), М., 1993, с. 62-63).
    О занятии Аполлона пастушеством есть упоминание у Гомера: “Ты, Аполлон, у него как наемник, волов круторогих / Пас по долинам холмистой, дубравами венчанной Иды” (Гомер “Илиада”, песнь