миссий Керр отобрал десять. Профашистские и «экзотические» не рассматривались. Приглашения были персональные, в тексте конкретно указывалось «на товарищеский ужин по случаю моего 60-летия». Так что – без жён, мальчишник. В наркоминдел СССР послал на имя первого заместителя министра Андрея Вышинского. Итого – одиннадцать. Что откликнутся и придут лишь трое, никак не ожидал.
Первым позвонил посол Болгарии Иван Стаменов. Очень приветливо поблагодарил и предложил помощь:
– У меня повар делает изумительную баранину в горшочках, наше национальное блюдо. Прислать?
Разумеется, Керр согласился. Он уже был готов праздновать вдвоём со Стаменовым, но ровно в назначенный час прибыли главы дипмиссий Швеции и Турции. Коллега из Соединённых Штатов адмирал Стэндли извинился, сославшись на нездоровье, ему почти семьдесят, простительно. Польша гордо промолчала – наверное, из-за Катыни. Посол Китая изощрённо намекнул, что дружба с Чан Кайши была ошибкой. Остальные с дипкурьерами прислали холодные поздравления.
– Больше никого не ждём. Прошу к столу, господа! Как гласит русская поговорка, чем богаты, тем и радуемся!
Улыбнувшись, Арчибальд добавил:
– О политике сегодня мы не говорим, просто отдыхаем!
Не успел он досказать, как распахнулись двери. Сверкая очками, на пороге стоял Андрей Вышинский, бывший генеральный прокурор Советского Союза, ныне куратор всех куйбышевских иностранных дипломатов.
Выглядел он шикарно в костюме с сиреневеньким отливом, был, как всегда, весел и остроумен.
– Вот это правильно! Ни слова о политике! Когда отдыхают дипломаты, должны и войны прекращаться!
Его посадили во главу стола. Но он сразу предупредил:
– Я ровно на пять минут – дел много. Просто хочу поздравить господина юбиляра и вручить ему скромный подарок от народного комиссариата иностранных дел Советского Союза…
Важный гость в дорогом костюме протянул Керру бутылку бренди. Все четверо почему-то зааплодировали. Гость, пригладив рыжеватые усы, продолжил тост.
– Здоровья нашему дорогому представителю союзной державы! Не отдадим этот ужин врагу, а с открытием второго фронта не отдадим и пяди этой земли! С чем разрешите откланяться…
Он уехал, а оставшиеся почему-то ещё долго молчали. Выпили по второй.
– Академик, – протянул Стаменов. – Это он шутит так. Он всегда шутит. Хотя в юриспруденции разбирается блестяще. Четыре языка знает. Любит загадки всякие, казусы юридические. Мне рассказывали, что на экзаменах в университете любил спрашивать будущих следователей, что главное в их работе.
– А что главное?
– Сам же отвечал: “Главное в ходе следственных действий – не выйти на самих себя”. И сам же смеялся первый…
И все улыбнулись, и сразу за столом стало как-то свободней и сердечней. Стаменов вручил свой подарок – бутылку ракии, виноградной водки. Лимонная под его баранину шла тоже хорошо.
– Интересно как, – ласково улыбался Али Хайдар Актай, посол Турции, – мы с Болгарией давно соседи, баранину всякую ел, а вот такую, чтобы таяла во рту да без запаха, – у нас не умеют готовить. Пошлёшь этого повара на недельку в Стамбул, а, Иван? Пусть покурит кальян на берегу Босфора…
И под дружный хохот вручил Керру пачку турецкого трубочного табака. Все прекрасно понимали, что у турка положение сегодня двойственное. С одной стороны, Турция связана с СССР договором о дружбе и нейтралитете и с Великобританией – договором о взаимопомощи для сопротивления агрессии, а с другой стороны, она подписала с Гитлером договор о дружбе за три дня до нападения Германии на Советский Союз.
– Господин Вышинский – не только эрудированный человек, – продолжал турок. – Он чрезвычайно любезен и вежлив. Когда я ему представлялся, уже уходил, он выскочил из-за стола, открыл мне дверь и поклонился. А ведь он был заместителем у Молотова, правда, только-только назначенным. Так что, возможно, я первый и последний посол, которому он кланялся…
Все оценили крепкий турецкий табачок и тонкий юмор Актая. Но тему постарались не продолжать. Тем более что меньше месяца назад в Анкаре чуть не убили германского посла, и в организации этого покушения Турция обвинила советскую разведку.
Помог «сменить воду в аквариуме» шведский посланник Вильгельм Ассарссон. Вручая юбиляру огромный кусок копченой сёмги и две баночки джема из морошки, он сказал:
– Дорогой Арчибальд, вас ещё помнят на шведской земле. Вы оставили прекрасное впечатление при королевском дворе. И я очень рад с вами лично познакомиться. Пусть это не самое лучшее место и не самое лучшее время. Мне, кстати, пришлось ехать из Москвы до Куйбышева целых четыре дня, представляете? И ни за что не поверите, кто нас вёз! Жен-щи-ны! И машинисты, и кочегары – вся поездная бригада! И потом я ещё раз увидел советских женщин – на параде, целый сводный батальон зенитчиц и прожектористок!
– Вы, Арчи, пропустили много интересного, – вмешался Стаменов. – Седьмого ноября тут был та-а-кой парад! Скажите, Вильгельм?
– Не знаю, кто как, – размеренно начал Ассарссон, – но я лично до последнего не понимал, зачем нас приглашают на площадь.
– Так надо было с утра радио включить! – перебил шведа болгарин. – Парад в Москве на весь мир транслировался в прямом эфире! Говорят, Гитлера чуть удар не хватил, он приказал самолёты всех ближайших дивизий в воздух поднять, ни один, правда, не долетел. А здесь, в Куйбышеве, парад начался на час позже…
– Иван, вы у нас тут самый молодой. Дайте рассказать аксакалам, что они видели! – остановил его Керр.
Все заулыбались, придвинулись ближе к камину.
– Так вот… – продолжил довольный швед. – Видел я, что под статуей Ленина, на трибуне собрались уже руководители Советского Союза: Калинин, Ворошилов, Вознесенский, Ярославский, других я не знал ещё. Нас, дипломатов, поставили рядом с трибуной. Утро сумрачное. Стоим. Перед нами плотная шеренга солдат – не шелохнутся, хотя морозно, ветрено. На огромной площади выстроены целые армии, так мне показалось. Самые разные виды войск. Много техники. Кто-нибудь разбирается в вооружении?
– Там сначала маршал Ворошилов объехал все войска, поздравил их, затем речь произнёс с трибуны, – с удовольствием подключился турецкий «аксакал». – А потом салют был. Из ближнего сквера как ударили пушки! Уши заложило, все оглохли. Сорок залпов, я считал…
– А я сначала пытался считать солдат, – почему-то грустно сказал Вильгельм Ассарссон. – Тысяч десять прошло, это только пехоты, потом ещё тысяч пять – на автомобилях, танках, повозках. Артиллерия, конница, моряки, пулемётчики, зенитчики – ряд за рядом. Идут и идут. В прекрасном обмундировании, все как на подбор.
Болгарин подождал, когда «аксакалы» выскажутся, и вступил:
– А я обратил внимание, что в Красной Армии даже амфибии есть! Такие лёгкие танки – хоть десант на них сажай, хоть зенитный расчёт, по воде, яко посуху, могут…
– Амфибии – это да, – снова заговорил турецкий посол Актай. – Но в Москве в тот день не было авиации, а здесь, в таком далёком захолустье, сотни – вы представляете, Арчибальд, сотни! – самых разных самолётов над нами пролетели. Истребители, штурмовики, бомбардировщики. Знаменитые Ил-2 шли прямо над головой, метров сто или двести, не больше. Звеньями, эскадрильями, на разных высотах. Вечером на банкете сказали, что самолётов было более шестисот. Я смотрел на своего военного атташе, он приплясывал в шинельке от холода, голову задрал, а лицо такое напряжённое. В отчётах мы с ним оказались единодушны: Геббельс выдаёт желаемое за действительное – на самом деле русская авиация жива, Советский Союз способен дать отпор любому агрессору.
– Если русские отступят хоть до Урала, то всё равно победят, – сказал Иван Стаменов. Спорить с ним никто не стал…
…Вряд ли кто из этой четвёрки за столом знал, насколько важно – жизненно важно – было показать иностранным дипломатам и журналистам, эвакуированным подальше от Москвы, эту способность СССР противостоять немецко-фашистской агрессии. Парад в Куйбышеве длился почти два часа. В стране в эти дни на счету был каждый солдат. Столичная интеллигенция, недоучившиеся курсанты, комсомольцы-добровольцы встали грудью на защиту столицы. На помощь спешили сибирские дивизии. Хотя была ещё опасность, что Япония вот-вот нападёт, хотя стояли ещё у границ нашего Закавказья 26 турецких дивизий, готовых ударить с юга. В этой сложнейшей ситуации Ставка приказала сибирякам сделать остановку в Куйбышеве и пройти строевым шагом перед иностранцами. Двести наших самолётов раз за разом пролетали над главной площадью волжского города, перестраиваясь и создавая иллюзию, что их втрое больше. Итог – Япония и Турция не решились воевать с Советским Союзом.
А в иностранных газетах и журналах об этом историческом параде в волжском городе не появилось ни строчки…
Глава 3. Доверительная беседа после верительной грамоты
Посол США адмирал Уильям Стэндли, прибывший в Куйбышев раньше Керра, будет приглашён на церемонию вручения верительной грамоты в середине апреля, как и было сказано. А вот Арчибальду уже через неделю после юбилея позвонил сам руководитель протокольной службы, замнаркома Деканозов.
– Ждём вас в Москве двадцать восьмого марта!
И он полетел. Разумеется, с «прикреплённым». И со своим переводчиком.
«Дуглас» взлетел рано утром, забрав ещё какие-то ящики. День загорался ясный, морозный, хотя солнце начинало светить по-особому. А внизу… Внизу лежала подо льдом Волга. Километры белого покрывала в ширину и бесконечная лента – в длину. Керр никогда в жизни не видел такой огромной реки и не мог оторваться от иллюминатора.
– Господин посол, – наклонился к нему переводчик, стараясь перекричать шум двигателей, – вас просят укрыться вот этим…
«Прикреплённый» советский офицер с улыбкой протягивал огромный тулуп, меховую шапку и подушку. Только тут Керр заметил, как холодно сидеть на железной скамье американского военного самолёта. С благодарностью кивнул сопровождающему.
Арчибальд смотрел вниз, на землю, и вспоминал день, когда прилетел в Советский Союз. Настроение было ещё хуже, чем сейчас. Жена сбежала с американским военным атташе, любимый пёс умер. Квартира на Гросвенор-стрит в Лондоне уничтожена прямым попаданием немецкой бомбы. Из Китая отправленный контейнер с личными вещами и подарками ушёл на дно вместе с кораблём, потопленным японскими торпедами. Личный слуга отказался ехать в страну, где по улицам бегают медведи, и решил пересидеть войну в безопасной Австралии.
Керр потерял всё, чем дорожил. А здесь с ним, чрезвычайным и полномочным послом Его Величества Георга VI, обращаются, как с любым другим иностранным дипломатом: с подозрением смотрят и держат на расстоянии вытянутой руки. Тесные комнаты, отсутствие нормальных туалетов, да ещё постоянная слежка…
Чему тут радоваться? Что сам жив остался? Что шестьдесят лет исполнилось, а впереди неизвестно что? Как спокойно относиться к тому, что в этой стране даже… нигде не продают виски?
– Господин офицер спрашивает, не желаете ли глоток коньяка? – прокричал вдруг переводчик.
Это было весьма кстати. Сделал большой глоток, подержал фляжку в руках, ещё отпил, только тогда с сожалением вернул. Снова
