замуруем.
Вход, спрятанный за ковром, шёл из посольской библиотеки. Они спустились по каменным ступенькам вниз. Высокие своды, в стены воткнуты палки с мазутными наконечниками. Каждый зажёг свой факел.
– Мы как в каком-то фантастическом фильме, – сказал, улыбаясь, Евгений по-английски. Эхо его голоса множилось от стен.
Власик обернулся на него сердито. В руке у него темнел наган.
– Отставить шутки, молодой человек, дело более чем серьёзное! Скажите спасибо, что мы оказались здесь раньше фашистов!
Вышли наверх они в помещении, где раньше была конюшня, а теперь стояли два посольских автомобиля. Был ещё один ход. Керр сказал, что он ведёт на городской рынок.
– Туда я немедленно пошлю сапёров, чтобы они намертво всё закрыли, заложили камнем, зацементировали. – Власик был доволен. – Вы даже не представляете, какую важную задачу мы с вами выполнили! От имени Советского правительства выражаю вам благодарность!
Он с чувством пожал каждому руку. А повар Йост почему-то ответил:
– Служу Советскому Союзу!
Арчибальду тоже было приятно. И он посоветовал:
– А может, ещё обнести общим забором оба посольства – советское и британское, будет как единый квартал?
…За оставшееся время до встречи «большой тройки» в Тегеране и окрестностях было выявлено и арестовано более четырёхсот гитлеровских агентов и их сообщников, уничтожены десятки групп диверсантов, заброшенных в Иран на парашютах. Оба посольства были обнесены общим забором. Американский президент дал согласие жить на территории советской миссии. Все маршруты, по которым члены делегации Соединённых Штатов добирались до зала переговоров, контролировались сотрудниками НКВД в штатском.
Как вспоминал потом один местный историк, Тегеран был полностью отрезан от воздушного сообщения, телеграфа, дорожных и железнодорожных коммуникаций; было полностью прекращено вещание тегеранского радио и закрыта иранская граница. Фактически страна была отрезана от всего мира.
Обошлось без чрезвычайных происшествий. Но не без провокаций со стороны абвера. Так, американский автомобиль однажды застрял в пробке, и члены делегации только чудом не погибли, попав под обстрел. А в последний день конференции для памятных съёмок были приглашены фотожурналисты из разных стран. Хорошо, что начальник охраны Сталина догадался проверить у них аппаратуру до начала съёмок. В одну из камер был вмонтирован пулемёт. Так что автором почти всех фото с этого важного политического мероприятия является комиссар государственной безопасности Николай Власик.
Глава 9. «Молотов, пошли отсюда – у нас дома слишком много дел»
Уговорить Рузвельта поселиться в советской резиденции оказалось не просто. Как только «дуглас» сел, бравые русские офицеры перенесли президента на руках в машину и повезли в посольство. Черчилля, конечно, зло взяло, что Сталин его опередил и сейчас неизвестно что говорит американскому коллеге. Раздражение своё он высказал Керру. Но что тот мог сделать?
На следующий день ФДР (так называло за глаза окружение Франклина Делано Рузвельта) понял, что угроза покушения реальна. А что двери апартаментов выходят прямо в большой зал заседаний, – так это очень удобно для него. Понял и переехал. Керр ненароком даже увидел, что Сталин подмигнул Молотову. Мол, всё пока идёт по плану.
Повестку дня конференции заранее не обсуждали. Но главным вопросом, конечно, был второй фронт. Открывать его союзники явно не торопились.
– Я думаю, что история нас балует, – заявил Сталин в начале первого заседания. – Она дала нам в руки очень большие силы и очень большие возможности. Я надеюсь, что мы примем все меры к тому, чтобы на этом совещании в должной мере, в рамках сотрудничества, использовать ту силу и власть, которые нам вручили наши народы…
Черчилль, похоже, вспомнил про шахматы, про дебют «Английское начало», и погнал с флангов проверенных коней:
– Если бы нам удалось склонить на свою сторону Турцию, тогда можно было бы, не отвлекая ни единого солдата, ни единого корабля или самолета с основных и решающих фронтов, установить господство над Черным морем с помощью подводных лодок и легких военно-морских сил. Тогда можно было бы протянуть правую руку России и снабжать её армии гораздо менее дорогим и более быстрым путем и гораздо обильнее, чем через Арктику и Персидский залив…
Даже Рузвельт, говоря потом о начале конференции, скажет честно:
– Всякий раз, когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, всем присутствовавшим было совершенно ясно, чего на самом деле он хочет. Он, прежде всего, хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить туда Советы…
Всё своё знаменитое красноречие Черчилль использовал, раз за разом повторяя о гигантском значении операций в Африке, Италии, Югославии и Греции для спасения мира от фашизма.
– Мы, русские, считаем, что наилучший результат дал бы удар по врагу в Северной Франции, – попытался вклиниться в этот яростный поток Сталин.
Черчилль продолжал настаивать на своем. Перебить его было невозможно. Ближе к обеду Сталин вдруг поднялся с кресла и сказал негромко Молотову:
– Пошли отсюда! У нас дома слишком много дел, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получается...
Слышали все. Был объявлен перерыв. «Это самое лучшее, что можно придумать в такой ситуации», – подумал Керр.
Выходя из зала, Сталин спросил Рузвельта:
– Сколько времени вы намерены оставаться в Тегеране?
Американский президент понял, что в поддавки тут никто играть не собирается, и пообещал согласовать с Черчиллем позиции. Этим занялись советник президента Гарри Гопкинс и посол Аверелл Гарриман. В тот же вечер за ужином американцы предложили британскому премьеру «почётно капитулировать». Все ждали теперь, с чего начнётся следующий день.
Черчилль, понимая, что конференция может быть сорвана, утром позвонил Сталину:
– Надеюсь, что господин маршал неверно меня понял. Дату вторжения в Северную Францию можно назвать – начало мая сорок четвертого...
И попросил быть на пленарном заседании в военной форме. Сам тоже явился в мундире с орденскими планками. Предстояло что-то необычное.
Зал заполнился задолго до начала церемонии. Собрались все члены делегаций, а также руководители армий, флотов и авиации стран – участниц антигитлеровской коалиции. Наконец появилась «большая тройка». Сталин – в светло-сером кителе с маршальскими погонами. Черчилль – в голубовато-сером мундире высшего офицера королевских военно-воздушных сил. Рузвельт был в штатском.
Чеканя шаг, британский караул в парадной форме внёс в большой зал чёрный ящик, водрузил на стол. Оркестр исполнил советский и английский государственные гимны. С высоты своего роста Керр видел, что все стояли навытяжку. Когда оркестр смолк, Черчилль вынул из чёрного футляра меч и, держа его на весу, сказал, обращаясь к Сталину:
– Его Величество король Георг VI повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почётный меч. На клинке его выгравировано: “Людям со стальными сердцами – гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа”.
Сталин поцеловал клинок. Тепло поблагодарил. Потом лидеры пошли на террасу фотографироваться. По лицам «большой тройки» на тех исторических снимках видно, что настроение у всех стало другим.
Керр знал предысторию этого меча. Королева-мать Елизавета Виндзорская, в которую когда-то в далёкой юности был влюблен Арчибальд, организовала сбор средств для героического советского города. Шесть передвижных госпиталей, продукты, тёплые вещи, лекарства были отправлены в город на Волге. Но королевская семья решила послать в дар жителям ещё что-то оригинальное. Дочери-принцессы выбрали: «Большой рыцарский меч, как у крестоносцев, – символ стойкости и мужества».
Переговоры стали конкретнее. Со вторым фронтом выяснили. Осталось решить, как будет устроена Европа после такой разрушительной войны. Здесь снова возникли разногласия. Союзники почему-то желали разодрать по частям Германию, Польшу, Югославию, Болгарию и ещё кое-что. Позиция советского лидера была твёрдой: Германия и прочие страны остаются, а какой в них будет строй и порядок – решать народам этих стран. С Японией проще: как только Гитлер будет разбит, Советский Союз объявит ей войну.
За ужином дипломатические игры продолжались. Интересно, что сольную партию на этот раз вёл не Черчилль – после такого королевского подарка это было бы верхом неприличия.
Британский генерал Алан Брук начал за здравие.
– Предлагаю выпить за победу над фашизмом!
Дальше пошла домашняя заготовка, наверняка одобренная вчера премьер-министром.
– Победа показалась на горизонте исключительно благодаря храбрости английских воинов. Великобритания несёт главную тяжесть в этой войне. Наши граждане пострадали сильнее всего от немецких бомбёжек. Британия первой вступила в войну, ей принадлежит главная роль в будущей победе, а значит...
Если бы не Сталин, так бы все и проглотили это. Он встал, держа в руках бокал с шампанским.
– Хочу поддержать тост. Эта война – война техники, сложных машин и вооружений. США – это страна машин, без машин мы не выиграли бы эту войну. Господин Рузвельт выпускает до десяти тысяч истребителей и бомбардировщиков ежемесячно. Британия даёт только три тысячи. Мы ценим, что часть этих машин поступает в Советский Союз. Это помогает Красной Армии двигаться к победе. За эту помощь я и предлагаю выпить!
Керр потом записал в дневнике: «Такое было ощущение, что все за огромным столом одновременно вздохнули с облегчением».
А назавтра… Назавтра был день рождения сэра Черчилля. В чёрном фраке и жилете в тон принимал он поздравления. На столе стоял огромный торт с горящими свечами. Сталин преподнёс премьеру большую фарфоровую скульптуру на тему русских сказок, что очень порадовало именинника. Опять было много тостов. В какой-то момент глава Советского Союза спросил, может ли он назвать сэра Черчилля «мой хороший друг».
– Ты можешь говорить мне “Уинстон”, – был ответ.
Слова «друг» британский премьер-министр ловко избежал.
Последний день конференции прошёл в приподнятом настроении у всех участников. Документы подписаны. Пора возвращаться. Дома у каждого было слишком много дел.
– Джентльмены, желаю вам и народам ваших стран благополучия и мира, – сказал на прощанье Сталин.
А британский премьер, покидая Тегеран, устало признался Керру:
– Мы лишь пылинки, осевшие в ночи на карту мира…
Глава 10. Какого цвета носки должны быть у джентльмена?
По возвращении в Москву у Керра сложились очень тёплые отношения с американским послом Авереллом Гарриманом. Вроде бы, зачем миллионеру заводить дружбу с англичанином австрало-шотландского происхождения? Но когда Арчибальд пригласил на ужин коллегу и рассказал под хорошее вино Negru de Purkari, как он в юности был влюблён в девушку, которая стала потом королевой-матерью Великобритании, как его немецкая подруга стала королевой Греции, – это оказалось близко и интересно американцу.
– Вы по-прежнему любите свою жену? Писем от неё так и нет? – участливо спрашивал Гарриман, поглядывая на башни Кремля, которые виднелись за
