лёгкой душой отпустила в незапланированную поездку в областную столицу.
Покачав головой, бабушка Зоя, перекрестила меня. Так она поступала всегда, когда выпадала поездка. И крестила по возвращении. Плакала бабушка Зоя, когда я заявился однажды с повесткой на руках, сияя лицом, и заявил, что иду служить. Всплакнула тихо, перекрестив, встретив меня пороге дома после демобилизации. Думаю, в этот незамысловатый привычный жест, наложении креста, бабушка вкладывала нечто большее, чем хотела; этим она якобы загодя ограждала меня от невзгод и несчастий. И, видимо, прожив долгую и тяжёлую жизнь, на её молодость выпали трудные годы фашистской оккупации и поездка на целину, бабушка научилась интуитивно чувствовать приближение беды. И от неё заслонять крестом.
«Пришла беда – отворяй ворота».
35
Ранее упоминал, какое успокаивающее действие оказывал на меня Донецк.
Вот и в тот раз я приехал успокоиться и исцелиться от мучимых сомнений. Будто в горный поток с волшебной водой я окунулся в городской ритм. Я стал одной из его натянутых, звенящих струн, слагающих гимны этому прекрасному городу-гиганту. Городу тружеников, городу шахтёров, строителей, водителей, работников сферы обслуживания. Городу, который гордится своими великими и мужественными горожанами. Именно они, эти люди, любящие сой шахтёрский край, в благодарность этому исполину всаживали миллион роз. Это было не аллегорией. Это была правда. Розы считались поистине одним из главных его украшений.
Для восстановления сил и релаксации выбрал простой по прямоте путь: вышел на троллейбусную остановку, купил в киоске билет, дождался троллейбус и поехал на конечную – Аэропорт. Кто помнит, билет на троллейбус – четыре копейки, на трамвай – три. Счастливое время – катайся, пока не надоест!
В салоне выбрал место возле окна. Во время движения смотрел в него. Старался запечатлеть в памяти увиденное: спешащих по своим делам и прогуливающихся неторопливой походкой горожан, группы студентов, сотрудников милиции, голые деревья с откровенной, вызывающей сочувствие сиротской наготой ветвей, жадно ловил глазами отблески в огромных витринах и окнах государственных учреждений. Природные силы очаровывали своей не передающейся словами красотой.
Внезапно налетел ветер. Мрачные тучи заволокли небо. Кто-то наверху опрокинул огромный ушат со снегом и вниз полетели огромные хлопья снега, похожие на раздавленные шарики пломбира. Они летели косо, залепляя окна, нависая комьями на карнизах, накапливаясь длинными волнистыми барханами на крышах.
Принесший ненастье ветер его и смыл с лазури октябрьского неба. Снова, с удвоенной силой засияло солнце. Теплом уравновешивая последствия погодной кратковременной провокации. Снег на глаза превращался в воду. Сами по себе сложились строки:
Снег летит. И тут же тает.
Исчезает… Исчезает…
На асфальте льда не хуже –
Лужи-лужи-лужи-лужи…
Почему-то этот погодный сиюминутный катаклизм вернул хорошее настроение; пропала хандра; как рукой сняло внутреннюю сонливость; выскочивший из подсознания инфантилизм растворился в потоках солнечного света.
Полчаса или более, бродил по зданию аэропорта. Глядел на улетающих пассажиров, сдающих у стоек регистрации багаж; наблюдал за реакцией встречающих, стоящих обособленными радостно-напряжённо-ожидающими группками; видел радостные лица, фонтанирующие заражающими положительными эмоциями сошедших с борта воздушных лайнеров.
Словно мантру, дежурная повторяла унылым гнусавым, слегка растягивая гласные, голосом заученные фразы о регистрации билетов и багажа на рейс, просила подойти гражданина К, прибывшего рейсом из Киева к стойке «Информации», сообщала, что группу студентов из Ленинграда ожидают у южного выхода из здания аэропорта.
Насытившись новыми эмоциями, на аэровокзальной площади сел в подошедший троллейбус и решил проехаться до конечной. Снова сидел возле окна и впитывал глазами происходящее на улицах Донецка.
Мысли мои вернулись к Наташе. Ещё в школе, читая взрослые романы Бальзака и Флобера, также других авторов, думал о том, какова она, лучшая женщина для мужчины, вызывая впечатлительным воображением описываемые женские персонажи. Ответа не находил. Жизненного опыта было мало.
После встречи с кубинкой Анной, затем с Наташей, в осеннем троллейбусе погожим деньком вернулся вдруг к этой теме. И завертелось в голове: так, какова она – лучшая женщина в мире? Каков критерий превосходства? Высматривал женщин и девушек в салоне, глазел на идущих по тротуарам, делал сравнения, какие-то выводы. Каждый раз натыкался на стену: а ведь каждая из них – лучшая для своего мужчины! А вот чем? Ответ пришёл, откуда не ждал: в троллейбус вошла молодая семейная пара с двумя девочками-близняшками. Рассматривая их, столкнулся взглядом с отцом близняшек и понял: лучшая женщина в мире та, которая стала тебе женой и матерью твоих детей.
На обратном пути снова сидел возле окна. Считал это везением этого дня. Мои рассуждения крутились вокруг человека, о прожитых им днях. Не секрет, наши дни протекают не в сырых, мрачных и тёмных подземельях, гротах и пещерах, под высокими сводами которых гаснут любые звуки и тает в пугающей темноте свет. Жизнь человека, - мысли плавно текли одна за другой, за предыдущую цеплялась идущая следом, - протекает размеренно или стремительно летит то под солнцем, то под луной, под стенания ветра или негромкое журчание ручья. Всё время человека кто-то преследует или он гонится за кем-то. То едва ускользает из лап злого рока, то устремляется в погоню за призрачным счастьем.
Ехал на крейсерской скорости автобус. Его обгоняли автомобили, яростно сигналя, чтобы уступили дорогу. Встречные также сигналили, приветствуя или предупреждая о чём-то.
Автобус ехал среди убранных и вспаханных полей. Траур белых снежных полотнищ покрывал землю…
Послесловие
- Здравствуй, Матвей! – дружелюбно поздоровалась со мной мама Наташи, Божена Станиславовна. За неделю до обговоренного визита с целью знакомства Наташа проинструктировала меня, поэтому я имел общее представление о будущей тёще и знал её имя-отчество.
- Здравствуйте, Божена Станиславовна! – ответил я, наклонив слегка голову. – Очень рад нашему знакомству.
- Ты, Матвей, удивительно похож на своего прадеда Аполлинария Тихоновича, - улыбнулась по-матерински и почти по-родственному Божена Станиславовна. – Вылитый он: та же фигура, лицо, глаза, упрямый взгляд.
Странное и притягательное очарование дня, околдовавшее с момента пробуждения, улетучилось после слов «вылитый он».
Мягкой тёплой ладошкой Божена Станиславовна стиснула мою руку.
- Не ошибусь, если скажу, что ты не любишь вдаваться в подробности о личной жизни, иногда замкнут, реже немногословен, в эти минуты слова у тебя клещами не вытянуть, но в определённые моменты любишь развлечь компанию правдивыми или придуманными историями.
«Чёрт возьми, - пронеслось в голове, - такое ощущение, я рос на её глазах!»
- Не совсем точно, - отвечаю, подумав, - но и доля истины присутствует.
Божена Станиславовна улыбнулась краешками губ.
- Не удивляйся, Матвей, моей осведомлённости. Некоторые черты характера и привычки передаются по наследству. Если ты отпустишь бородку, сходство с прадедом будет один в один. У меня сохранились старые фотографии. Будет возможность их рассмотреть.
Бросаю украдкой взгляд на Наташу, хочу понять, в чём подвох, какой прадед. Наташа смотрит на меня. За спиной в самое ухо некто неразборчиво и ехидно что-то бормочет. Отчего у меня по спине прошёлся нервный озноб.
- Что же мы стоим в прихожей! – восклицает Наташина мама, разворачивается, указывает на проход в зал. – Проходите, Матвей! Наташа, не стой! Пока развлеки гостя. Тем временем приготовлю чай. Помогать, доченька, не надо. Справлюсь.
В середине комнаты стоит круглый стол, застеленный вязаной скатертью, длинные кисти свисают почти до пола. Четыре стула покрыты такими же вязанными накидками. Напротив одного лежит раскрытый пухлый семейный фотоальбом. Вот он-то и привлёк моё внимание.
- Матвей, ровным счётом ничего не понимаю, - оправдывается Наташа.
- Аналогично, - отвечаю ей, изучая лежащий верхний снимок, на нём запечатлены в военной царской форме группа военнослужащих в три ряда.
- Матвей, - Наташа пытается отвлечь меня от фотографий, в голосе мольба, руки сложены перед собой ладонь к ладони.
Кое-что сумел-таки рассмотреть на фото и каким-то внутренним чувством догадался, недавно, месяца два-три тому назад уже видел точно такой же снимок.
Обнимаю Наташу и утешаю:
- Не волнуйся! Разберёмся.
Входит Божена Станиславовна с подносом. Обе женщины быстро расставляют на столе чашки-блюдца, чайник, запарник, розетку с сладостями, две вазочки с домашним вареньем.
- Аполлинарий Тихонович очень любил сливовое домашнее варенье, - хозяйничая, говорит Божена Станиславовна, на правах хозяйки наливая по чашкам горячий напиток. – Ты, Матвей…
- Обожаю! – признаюсь и прошу прощения, что перебил, тут я душой не кривил. Бабушка всегда на зиму наготавливала много банок сливового варенья. Иногда до весны его не хватало.
- Вот и прекрасно, что вкусы совпадают! – улыбается Божена Станиславовна. – Рассаживаемся! В ногах правды нет.
Чай пьём в звенящей тишине под стук настенных часов и качанье маятника. Сейчас такие экземпляры часового искусства редко встретишь в антикварных магазинах.
- Именно так, Матвей, я представляла тебя и нашу встречу, - говорит Божена Станиславовна. – Не удивлён?
Синхронно двигаю вверх бровями и плечами.
- Не особо.
- Мы с Наташей иногда секретничаем. Однажды она проговорилась, когда зашла тема о кавалерах, спросила не случайно, сердцем матери чувствовала, у дочери появился молодой человек. Правда, Наташа, именно так и было?
Наташа густо покраснела, захлопала ресницами и кивнула.
- Выудила из неё всё о тебе, что она знала. Сегодня приснился сон. Их ошибочно называют вещими. Хотя ничего вещего в них нет. Всё, что обязано случиться, обязательно случается.
Мать Наташи повторила слова дочери, услышанные мною на мосту неделей ранее и у меня, что-то ёкнуло внутри.
- Что случилось, Матвей? Ничего плохого в том, что я поинтересовалась у дочери, кто её избранник, не вижу. Не беспокойся, Матвей, материнской любознательностью.
Божена Станиславовна замолчала. Видимо, ждала моих слов, что думаю.
- Меня в вашем случае беспокоит другое.
- Что же! – вскрикиваем в унисон с Наташей.
- Не буду ходить кругами – вы двоюродные брат и сестра.
Наташа охнула, закрыв рот ладонью. В сердце мне будто воткнули раскалённую иглу. Я вздрогнул. Мы с Наташей смотрели на Божену Станиславовну не моргая.
- Вы не знали? – спрашивает она и добавляет: - Хотя, откуда вы могли это знать?! – И тут же взволнованно с
