сам Варда Склир, этот демон войны, пятился, попав под каток русов.
Боги, ему это снится - Цимисхий поднял голову к небу. Так не бывает - русы были уже в кольце, в мышеловке. Небо ответило василевсу набежавшими свинцовыми тучами. Внезапно поднялся смерч. И тонны песка, гонимые степным бешенным ветром, понеслись в спину ромеям и русам в глаза. Само солнце потухло и спряталось, испугавшись смерча - в десяти шагах не было видно ни зги. А ветер все нарастал и крепчал, сделав русов слепыми. Мелкий песок бил в глаза, не давая дышать.
- Само небо за нас, василевс! - Вскричал столоначальник Петр, подскакавший к Цимисхию. - Русы скоро запросят пощады - биться в таком аду может только безумец.
- Скажи это им, - угрюмо ответил Цимисхий, кивнув на русов. - Но ты прав, буря спасла Варду Склира и нас заодно.
Но русы....шли! Назло богам и коварному небу, плевав на огромный перевес и окружение - они шли. Оставляя после себя тусклые панцири затрамбованных византийцев. Русы, слепые, сплевывая песок, рубились. Отрешенный Цимисхий смотрел на них и молчал. Цена империи, его империи, именно сейчас была дешевле краюхи хлеба. Он сделал все, что мог - и глядел, равнодушно-застывший, как умирали русы, истребляя его славную армию под корень. Вот какими должны быть воины - презирающими жалость к себе, презирающими страх и невыносимые тяготы. Вот - с огромной тоской думал он, глядя, как его свежая, полная сил армия пятится и проминается перед изможденными дикими русами. Вот такими...
- Василевс! - Его окликнул Свен и указал пальцем влево. Цимисхий повернулся. К князю, бившемуся впереди, выскочил преданный Анемас. Выскочил, растеряв клин своих всадников, повисших на копьях русов. Анемас, будто бешенный бык, проломился к князю, убив четверых и два раза сам ошпарившись о мечи. Густая кровь исполина текла с рассеченной шеи - Анемас не замечал. Он видел лишь Святослава, князь рубился шагах в двадцати. Еще, еще, еще - исполнить приказ василевса. Вот Святослав свесился, протыкая очередного ромея - Анемас бросил коня вперед. Кисть пошла, выплескивая меч. Дружина заорала, страшно, срывая глотки - князь, обернувшись, прикрылся щитом. Раздался треск, щит Святослава разлетелся в щепки. Рука князя повисла сломанной веткой, Святослав покачнулся. К Анемасу, замахнувшемуся снова, неслись, прыгая по телам, дружинники. Не успеть - скрипели зубами в кровь вои, не успеть заслонить князя. Не успеть - кто-то бросил меч как копье, в надежде на чудо. Анемас нанес удар страшный, коварный - падающий будто сверху, но в последний миг поворотом кисти ныряющий в бок. Конь Святослава взвился и спас хозяина. Меч Анемаса упал под углом, Святослав выгнулся, побелевший, и сполз с коня, на руки подскочивших воев. Анемас был заколот мгновенно, с трех сторон набежавшими дружинниками. Он упал, глухо шлепнув о землю, упал уже мертвый, но остервенелые воины князя все втыкали и втыкали мечи, превращая Анемаса Критского в бордовый студень костей и мяса.
- Уходим! - Русы, склеив ядро вокруг князя, понеслись бревном к Доростолу. И горе было ромеям, попавшим под это бревно. Отлетели, смялись, расплющились - русы, пробив дыру в густом византийском войске, в ярости за рану князя, вырезали с тысячу не успевших отскочить с их пути ромеев и скрылись за стенами крепости. Армия Цимисхия, драная и поредевшая, выдохнула с облегчением и отошла. Отошла,оставив тысяч десять корчиться и затихать там, в поле. Не знаю, была ли еще в истории столь тяжелейшая битва и смог ли кто выстоять так, кроме русов. Русы смогли. Но знаю одно - эта битва просто обязана быть во всех учебниках русской истории, как беспримерный подвиг доблести, духа и твердости. Должна быть - недаром уважаемый Карамзин назвал Святослава русским Македонским. Слава вам, русы, слава - сломать зубы и вбить их в пасть профессиональной и вышколенной ромейской армии. Слава вам - и укор потомкам, что мало уделили внимание столь блистательной битве.
- Мы сделали все, что могли, братья, - откашлялся Святослав. - Начать переговоры о мире с Цимисхием не есть слабость и трусость, а лишь истолковано разумом.
- Еще бы, - хмыкнул Свенельд, трогая кончик уса. - Ромеи только рады будут, - он кивнул за стены, - их покойники подтвердят.
- Так и решим, - рука Святослава легла на стол. Он поморщился - рана открылась.
- Всех воевод потерял, эх - какие славные воины были. - Вырвалось вдруг у князя, когда со Свенельдом остались одни. Вырвалось и горько повисло в воздухе.
- Не кручинься, княже, - хрипатый бас Свенельда принес спокойствие. - Придем в Киев, а там...
- Новый воев наберем, - вспыхнул князь, - не сразу, конечно. Мы вернемся так, как лживым болгарам и грекам не снилось. - Он здоровой рукой залепил по столу - доска треснула. Свенельд, прикрыв рукой рот, по-детски заулыбался. Вернулся князь, прежний князь - и завтра ромеи убедятся, что им самим нужен мир. Как только увидят его, Святослава - с буграми хозяйски расставленных плеч, с его давящим взглядом, который пригибает с ним говорившего. С тоном сильного. Молодец, старый, Святослав в мыслях там, далеко, собирает новую рать.
- Не время, значит, еще княже, не время. Не судьба нам сегодня ромеев пригнуть, так будет же завтра. Да и стран полно, что пощипать можно, - напевал Свенельд ожившему и резкому князю. - Обкатать рати, поправиться.
- Годка через три... - замечтал Святослав.
- Пять, княже, не меньше, - чуть огорчил воевода.
- Прав, старый, - кивнул Святослав. - И про пять лет, и что сама судьба против болгарских походов. В первый раз - печенеги, ныне - далеко от земли нашей, что воями кормит.
Опять загрустил княже, опять, что мечта разбилась. Тянет назад тебя отчизна, тащит, а тебе все милее походы. За какой мечтой гонишься ты, безупречный воин? Покорить весь мир? Дай тебе тысяч сто русов - и запросто. Ну нету у тебя столько, ну что поделать? А на пол мира ты не согласен. Ведь ты по-другому не можешь, Великий князь. В пропасть войны, побед и лязга мечей - и никак иначе. А отчизну-матушку ты забыл, ну да все великие полководцы часто были никудышные хозяйственники. Почти все. Но смел ты сабельным ударом, как потом напишут историки, врагов-соседей, показав, кто такие русы. Обескровил их лет на десять - и этим послужил Родине. И наследника оставил достойного - упрямого сына холопки Малуши, который пойдет в Византию мстить за тебя, княже. Который окрепнет русами да варягами. Будет, княже, это - а пока пей вино с воеводой Свенельдом и задумывай новые походы. Кто там жирком оброс, кого растрясти - потом с варягом прикинем. Со старым варягом, которому все нипочем. И будто заговоренный, Свенельд еще пойдет с Владимиром, сыном твоим, на Византию. А пока потужи, княже, о разбившейся сказке, и думай о грядущем.
Цимисхий внимательно смотрел на руса. Святослав сидел на весле, ничем не выделяясь среди своих воев. Император его изучал - усталый твердый взгляд, волевое лицо, широкие плечи, сильные руки. Два великих мужа и воина сошлись - и им надо как-то договориться. Судьба пятидесяти тысяч, смотрящих на это, сейчас в их руках. И эти пятьдесят тысяч устали и хотят домой.
"Нет, ты не должен жить, - подумал Цимисхий, заглянув в спокойный уверенный холод голубых глаз Святослава. - Пока ты жив, империи будет тревожно"
Договорились - и пятьдесят тысяч облегченно выдохнули. И закрыли глаза, подняв лица к солнцу. Хватит войны бесконечной, хватит. Пора домой.
- Император Иоанн первый Цимисхий дает две меры хлеба на каждого воина. Он же обещает выпустить все ладьи русов в Дунай.
- Князь Святослав обещает уйти с миром и не нападать на владения империи, чиня грабежи и разбой.
Цимисхий, уходя, обернулся. Прощай, царь русов, мне бы брата такого. Увы - остаться должен только один, и этот один, конечно же он, василевс. Цимисхий снял шлем и рявкнул:
- Гонца к печенегам, быстро! Передашь на словах - русы идут обессиленные, с огромной добычей. У них мало судов и нет конницы, у них много раненных. Половина войска не дойдет до Руси, не выдержав трудной дороги.
- И добавь, - задумался василевс, - Византия щедра и не требует себе доли. Все, что возьмут печенеги у русов, достанется им. Все. Империя добра к своим друзьям и союзникам, - усмехнулся Цимисхий.
- Спаси нас, Господь, от таких друзей, - скривился Варда Склир. Они раскатисто захохотали.
- Войскам - вина за победу, - приказал вошедшему патрикию Цимисхий. Патрикий тут же вышел - порадовать воинов.
- Победу? - Поднял бровь Варда Склир.
- Да, Варда, да, - Цимисхий встал и подошел к полководцу вплотную. - Если я говорю, что победа...
- ...то значит победа. Твоя воля, василевс. - Варда склонил голову.
- Когда-нибудь, Варда, я выгоню тебя за твою никому ненужную правду.
- Не выгонишь, - отмахнулся Варда. - Дролжен же кто-то из многотысячной толпы блюдолизов говорить тебе, императору, правду.
- Иди, мне надо побыть одному, - стал серьезен Цимисхий. - Да, и не спускай глаз с русов - вдруг они нарушат клятву?
- Они - не мы, не нарушат. - Вышел с шатра Варда.
Да будь ты неладен, чертов правдолюбец, досадно поморщился Цимисхий. Потом встряхнул кудрявой головой - сегодняшний день надо отпраздновать. Вина, самого лучшего, рубиново-искристого, того, что томится в прохладном подвале. И девушку-наложницу, стройную, гибкую, искусную, что будет ползать по василевсу и обжигать поцелуями. Что унесет его в рай, что сделает светлой и юной голову императора, что заставит чаще и звонче биться сердце. Нет - мотнул головой василевс, лучше две наложницы. Светленькую, что снег на вершинах гор, и темную, что ночь на востоке. Василевс хлопнул в ладоши. Сегодня можно, все можно.
Глава шестая. В вечность.
- Не ходи, княже, к порогам, не ходи, - почти кричал Свенельд, убеждая князя. - Там ждут поганые, сердцем чую.
- Я так решил, воевода, - вскинул князь свои льдистые глаза, и воевода потупился. - Ты с добычей пойдешь в Киев, я же отвлеку печенегов. Только сразу сюда, Свенельд, с подмогой, понял?
- Эх, не слушаешь, Святослав, старого, - махнул рукой, словно бросил невидимое, воевода. - Пойдем вместе, не разделяя войско. Глядишь - и проскочим.
- Нет, печенеги на конях по следам быстро нагонят, - отрезал князь, и у Свенельда защемило сердце. Ну точно быть беде.
- А так хоть часть спасется, и добыча в целости. - Святослав посмотрел вдаль, через степь, в родной Киев.
- Тогда сам не ходи, князь, - попытался еще воевода. - Как Руси-то без головы, без князя?
- Я со своею дружиной, - нахмурился князь, и Свенельд понял, что все уже сказано. - Что я за князь, коли брошу воинов-братьев? Не тужи, воевода, вернемся в Киев, накормим досыта поганых копьями и мечами. Помяни мое слово.
- Неводом всю степь вытрясу, - выплюнул сквозь зубы Свенельд, вспоминая все подлости поганых. - Сотру в порошок черных.
- Давай, поспешай, - хлопнул князь по спине воеводы.
И старый Свенельд, отвернувшись, кое-как сдержался, лишь заходил кадык. Хотел схватить князя в охапку - и рысью. Да как его, упрямца, заставишь? Не человек, камень. Ведь чувствовал старый беду, чувствовал, что видит князя в последний раз. Свенельда не обманешь напускным безразличием, Свенельд потому до сих пор и жив, что нюх у него, как у волка.
- Русов мало, великий хан, - склонился печенег перед Курей.
- Ромеи, значит, не обманули, - оскалился желтозубый хан. - Это хорошо. Великий князь Святослав, раненый барс, ползет домой.
