таиться в складках ее ляжек. Впрочем, бывшая директриса райторга чуток похудела в новых реалиях, что ей шло, чего не скажешь о подневольном работнике.
Она бросила мне шерстяные кальсоны.
- Незаменимая вещь, – цокнула языком, – для мужского хозяйства, щетаю! Ракомендую, девушка. Беречь его надоть, самый корень!.. Штоб стояло - не падало, так, не, Боря?
Хозяйка хрипло захохотала и подмигнула крашеным заплывшим глазком. Работник смущенно покашлял. Взаимоотношения начальницы и подчиненного явно выходили за трудовые рамки. Наверняка после рабочего дня мужичок опять пахал, не разгибаясь.
Пользуясь переменой в настроении шефини, Давыдов-два магическим жестом извлек прямо из впалой груди граненый стопарик и нетерпеливо сорвал пробку чекушки зубами.
Пока я щупала подштанники и носки, Маслова глядела на меня в упор. Я поежилась.
- Слышь, девушка, а ты часом не с наших краев будешь?
Помедлив, я кивнула.
- То-то я гляжу, гляжу…
Давыдов-два, втянув было воздух, чтобы опрокинуть чарку, вдруг устыдился моего присутствия, отошел вглубь закутка и там отвернулся с чекушкой в руке. Раздалось бульканье.
- Раз землячка будешь - носки за счет заведения! – объявила Маслова. – Это чья ж ты дочка будешь, уж не Арпиульевых?
Я торопливо поблагодарила и ретировалась с товаром.
Уже на выходе из рядов меня нагнал Давыдов-два. Выпалил, обдав резким сивушным запахов:
- Погоди-ка, землячка, я тебя вспомнил… Вот чего. Ты не видела тут, в городе, Машу… Ну, училку вашу, Марию вроде Григорьевну?
Я не сразу сообразил, что речь идет о любимой учительнице.
- Рубиновую Розу?
- Какую Розу?.. А-а, ну да, такую…
Он взмахнул рукой, изобразил нечто витиеватое.
Первый красавец Захолустья и его окрестностей блеснул глазами, порозовел скулами, поправил челку, и стал прежним, неотразимым…
«Челнока» окликнули хозяйским тоном.
В проеме рядов возник квадратный силуэт. Расставив ноги, Маслова уперла руки в мощные бока.
- Куда сбежал, пьянь? А работать кто будет? Дядя Ваня? А за прилавком стоять? Я вам не Три Сестры!
Чехов перевернулся в гробу!
- Иду! – крикнул Давыдов. И придержал меня за рукав:
- Ты вот чего… ты не думай. Трое детей у нас, четвертого токо от соски отняли… А Валентина, она помогает, связи у нее, еще с торговли… Вот, в Маньчжурию мотаюсь, челночю, устаю… А у Масловой все схвачено. Ты не думай.
- А я и не думаю.
- Ага, - уже торопливо досказывал, оглядываясь на грозный силуэт хозяйки. – А Машу я искал. Везде… Слыхал, уехала она. Далеко… Красавица, англичаночка… Чо ей здесь? И я рад за Машу…
- Да что-то не очень и рад… - усмехнулась я. – Все еще любишь? Ее.
Давыдов замычал, дернулся. И поплелся навстречу Валентине Масловой, королеве дефицита.
- Ну? Чо, на молоденьких потянуло?! – услышала трубный рев разъяренной слонихи. - А дура твоя где? Это чо же, мне за прилавком стоять прикажешь?! А-а! Явилась, не запылилась! Дармоеды! На моей шее! Ну, семейка!..
Мимо меня, чуть не сбив плечом, пронеслась женщина – я увидела лишь сутулую спину женщину в платке и болоневой курточке.
- Ой, ой, простите, Валентина Марковна, я пока детей распихала… - лепетала на ходу жена Давыдова.
Мда, любовный треугольник. Ну и семейка.
Хотя говорят, треугольник – самая устойчивая фигура. Особенно в рыночных условиях.
Пленка 10d. Бассаров. Искусство попадания в десятку
В Москве я с тоской вспоминал ослепительно синее небо Захолустья. А в столице даже летом к концу рабочего дня сгущаются сумерки. Осенью темнеет уже в четвертом часу.
Люди по Тверской шли, глядя под ноги, хмурые, некоторые жевали на ходу. Ночью прошел первый снег, но с дождем, асфальт блестел, как надраенный, возле афишных тумб скопилась мусорные закрайки. А у входа в метро «Маяковская» образовались лужицы с грязевыми бережками. У холодильных лотков с надписью «Мороженое» бойко торговали пельменями в пачках. Игорь Саныч запаздывал. Я занял очередь за пельменями – накормить вечно голодного Рината.
Пельмени я так и не купил. Возле колонны у входа в метро приметил нервно озирающегося по сторонам высокого мужчину лет пятидесяти в массивной роговой оправе и полосатом шарфе поверх серого пальто-реглан. В руке он держал свернутую газетку.
Все это напоминало плохой шпионский фильм. Встреча связного с резидентом. Дешевый сериал.
- Это не телефонный разговор, - процедил Фильшин, когда я сказал, что интересуюсь редкими книгами. И назначил встречу. Сообщил, что он будет с газеткой в руке и в полосатом шарфе.
И во время короткого рваного разговора у входа в метро «резидент» продолжал оглядываться по сторонам. Свой мясистый нос он уткнул в шарф. Роговые очки, глубоко посаженные глазки. Сырое непропеченное лицо. Шляпа с короткими полями. Он снял очки и протер носовым платком запотевшие линзы. Чего эта Шляпа так нервничает?
- «Хвоста» не заметили? – улыбнулся я, пытаясь шуткой снять напряжение.
- Что-о!? – прошипел Фильшин. - Вот что. Идемте отсюда! – Он так стремительно шагнул в сторону, что я чуть не потерял его в толпе.
Судя по поведению чиновника, все катилось к банальной взятке. Штука не новая, конечно, однако я опасался, что в мегаполисе аппетиты чиновников с приставкой «мега». А «редкие книги», скорее, шифрованное обозначение мзды. Я уж начал прикидывать свои скудные финансы. С появлением в моей жизни Лори траты подчас стали превышать доходы. Дела на фирме я забросил. «Белый квадрат» был на плаву, но сальдо-бульдо за полугодие едва сошлось, и то стараниями Бориса-2.
В любом случае ставки высоки. Перед моим отбытием в первопрестольную главврач Бузина при закрытых дверях провела краткий инструктаж. Расклад таков. В России решили взять на вооружение заокеанский опыт борьбы с «чумой ХХ века» и внедрить так называемую ВААРТ – высокоактивную антиретровирусную терапию. Пока - пилотный проект в десяти регионах РФ. Известные мировые фармкомпании «Пфайзер», «Джонсон и Джонсон» и иже с ними, заинтересованные в новом и необъятном рынке сбыта Восточной Европы, пообещали на льготных условиях обеспечить проект препаратами, открыть линию поставок, зидовудина в том числе. Понятно, что при удачном раскладе, добавила Бузина, плотнее прикрыв дверь кабинета, больная Арпиульева, находящаяся на диспансерном учете, будет охвачена антиретровирусной терапией в числе первых. Выбор больных для АРТ лично контролировала главный врач: нельзя допустить, чтоб какой-нибудь «пин» (потребитель инъекционных наркотиков, напомню) сорвался, укололся и загубил дорогостоящий эксперимент. На учете каждый препарат.
Тогда, в 90-х, в стране при распределении госзаказов понятие «тендер» еще обкатывалось, не говоря о торгах и аукционах. Выходило, что выбор «десятки» регионов, осчастливленных ВААРТ, будет сделан в узком кругу Минздрава, читай, Департамента фармакологии. Свои предложения, предварительный список регионов должен представить отдел региональных программ Департамента, а если брать еще уже, то сектор клинической фармакологии. Получается, на этой Шляпе свет клином сошелся! То-то он разыгрывает из себя связного из Центра. Тоже мне, профессор Плейшнер!
Тем временем Шляпа свернула в проулок. От неожиданности я поскользнулся – под ногой хрупнул тонкий ледок лужицы. Прохожие шли мимо, не глядя по сторонам. Никто и не думал подавать мне руку.
Пока разминал ногу, Фильшин ждал в проулке, прижавшись к афишной стойке, будто прятался от кого-то. Этот шпион-самоучка явно набивает себе цену.
Можно, разумеется, срочно продать «тойоту» - Алдар перегонит наличку через своих борцов-сборников, они часто летали в Москву, лихорадочно соображал я, ковыляя по переулку.
Я дохромал до кованой решетки у входа в подвальчик. Фильшин стоял, нахохлившись.
- Ну как, избавились от наружки? – раздраженно выпалил я.
- Мы пришли, - сообщила Шляпа, выдыхая пар. И, придержав свой нелепый тирольский головной убор, нелегал-одиночка нырнул в заведение. В него вели ступеньки вниз.
Это была пивнушка и бар в одном граненом стакане с претенциозным названием «PUB». Оно гордо мерцало в табачном дыму над полками с гирляндой горячительных напитков. Неубранные кружки на высоких столиках. Люди здесь не раздевались. Пахло мокрыми пальто и чем-то кислым. Обыкновенная закусочная, по сути. Например, здесь можно было курить. Два собутыльника, споря на нескончаемую политическую тему, стряхивали пепел в тарелки.
Я выложил на столик пачку сигарет.
Фильшин наконец размотал свой шарф. Возле левой ноздри у него была бородавка. Так и подмывало заметить, что с такими приметами в разведку не берут.
- Здесь подают отличные горячие сардельки, - ухмыльнулся этот тип.
И все-е?!
Оказывается, шпионские игры не закончились. Собеседник добыл из-под высокого столика блокнот, черкнул нечто длинное. Вырвал листок, протянул мне. На нем черным по белому значилось:
«The Zone. A Prizon Camp Guard’s Story. New York. Alfred A. Knopf, 1985».
Я огляделся. Мне показалось, что схожу с ума. «Зона», «тюрьма»… да еще по-заокеански. Написанное походило на шифровку.
- И как это прикажете понимать? Явочная квартира провалена?
- Могу перевести. Это, понимаете ли…
- Не надо. Я знаю английский.
- Ну и прекрасно, - наконец улыбнулся чиновник.
- По прочтении прикажете сжечь? Или сжевать вместе с сардельками?
- З-зачем?
- Затем!
Эти шпионские игры порядком надоели.
– Давайте говорить по-русски, Игорь Саныч.
- Давайте. Речь идет о книге. О редкой книге. О заграничном издании Сергея Довлатова, недавно умершего. Не слыхали такого?
- Не довелось, к сожалению. Мы из провинции. Из Захолустья.
Фильшин черкнул на листке фамилию писателя.
- Понимаете, я собираю автографы знаменитостей, лучше умерших. Если зарубежное издание, то можно без автографа автора… Ну, если и то, и другое, то я готов пойти навстречу…
Фильшин снял шляпу, пригладил вспотевшие волосики у висков, оглянулся на шум. У выхода упиралась длинными ногами перебравшая горячительных напитков девица в китайском пуховике. Ее уговаривали двое. Чиновник понизил голос:
- Ваши пожелания, извините, любезный? Борис Артамонович, кажется…
- Мы подавали заявку… Из-за Байкала мы…
Фильшин наклонил голову и быстро проговорил:
- Угу. Горячая десятка? Пилотный проект, так? Если добудете прижизненное издание с автографом, то я вам гарантирую... - Фильшин улыбнулся, шевельнул бородавкой.
- Но стулья вперед?
- Угу.
Я задумался. Задача не из простых. В незнакомом сегменте рынка.
- Простите, можно деньгами?
- Не надо говорить пошлостей, дорогой мой.
- Понял.
- Встречаемся здесь. Телефон вы знаете.
- А пароль?
- З-зачем? Простите, не понял, - кустистые брови чиновника поползли вверх.
- Я тоже.
- А! – улыбнулся Фильшин и почесал бородавку. – Понял вашу иронию. Понимаете ли, дорогой мой, все эти предосторожности
