полуфиналов мундиаля за высший титул крысиного царя. Какими сами по себе финалисты явятся, такой получится и последняя схватка истекающего времени. Всё остальное уже было ясно.
Полуфинал первый грянул чётко по расписанию. Тиканье приостановилось в строго означенный день и час. Потом ка-ак застрекочет в бешено ускоряющемся темпе! По всей Ближней заставе Ручья – словно обрадовался невиданный шухер. Многие оборотни, на лету меняя демаскированные личины, не разобравшись, наскорях выпрыгивали в самый кратер преисподней, что предусмотрительно притулилась рядом, в Каменном хаосе, сразу за прогулочным терренкуром. Другие ВИПы и прочие юберменши суетливо выскакивали отовсюду как суслики из затопленных нор и неслись вниз по откосу, не ведая куда и зачем, с широко зажмуренными глазами. По пути метелили повсюду друг друга почём зря. Вплоть до незамысловатых жертв.
Тем временем где-то там, по центру, около голубого или даже зелёного фонтана – расставив бредень с распахнутой мотнёй, в полный рост уже выпрастался и стоял тот, кто их всех во-он из той протоки и шуганул. Тот, кого они все так ожидали, страшились и заранее поэтому боготворили. Теперь чётко обозначившийся первый полуфиналист спокойно процеживал несостоявшуюся мелюзгу сквозь свой китовый ус. Отбирал двуногие крупинки под свой калибр и неспешно складывал себе в карманы. Самых крупных – отдельно, в баночку из-под майонеза. Свою команду всегда следует собирать ещё на стадии выхода в финал, если не раньше.
Таким он там и выпрямился, подпёр главою небосвод, в окружении бегом подбирающейся свиты. В ожидании вовсю прорывающегося, поспешно шагающего к нему единственно достойного соперника из совсем иного, противоположного, исконно синеглазого и потому отчаянно благоухающего мира.
Примерно таким предусматривался и второй полуфинал, в синхроне заканчиваемый в параллельной лиге. Технологически аутентичным, только с иными действующими лицами и исполнителями. А так - всё то же. Оставшиеся в живых камышовые унтерменши также сломя головы разбегались из полуподвального своего хосписа, выпрыгивали в подпотолочные оконца, выползали на тротуары, на проезжую часть, под колёса, куда угодно и под что угодно. Всё лучше, чем встретиться взглядом с ним, с тем беспощадным победителем из их же числа, на захваченном месте командира всего полуподвального экипажа уже пошедшим на вертикальный взлёт - туда, туда, в сторону Ближней заставы, на загодя очищенное место грядущей финальной схватки. Где ВИПы, как раненые мамонты, уже ревели в апофеозе завершающейся схватки, напоследок протыкая друг друга бивнями. Где уже высится он - победитель того полуфинала, широко расставив мотню своего бредня.
Попавшие в свой собственный, эксклюзивный прогонный стенд подопытные человеко-бомжо-крыски, почти с самого начала, безусловно, чувствовали, что с ними здесь что-то не то происходит. В камышах и на свалке было совсем всё не так. Они ощущали явное нарастание внутригрупповой напряжённости, захлёстывающей психической фрустрации, отчаянной злобы и агрессии друг к другу. Но по привычке полагали, что угроза каждому может исходить только от конкретных людей. Даже потихоньку начинали для себя вычислять, кто же сильнее кого, кто наверняка выйдет победителем из всё более вероятной свары. Чтобы успеть к нему присоединиться.
В то же время им постепенно становилось ясно, что сейчас в зачёт пойдёт не прямая, не физическая сила. Вернее, не она одна. Но что именно им необходимо было заполучить, а точнее, с чем расстаться, чтобы наверняка уцелеть и прорваться в иную, спасительную жизнь - этого полностью и даже сверх того обработанные бомжики не оказались в состоянии понять. Точнее, они просто не могли решиться на то, чтобы расстаться ещё и с этим, последним, что у них оставалось - с исходным своим образом и подобием. Потому что ничего другого у них отродясь не бывало, не нарастили, да и не придавали этому значения.
Те, кому давно было нечего терять, даже цепей или бивней, коих и порознь отродясь не бывало, проявили себя истинными людьми.
Прыгать «туды, куды все» вместе с остальными двуногими букашками именно они-то как раз больше всех и не желали. И ничем их было нельзя на это подбить или даже устрашить чем. Подумаешь, и не такое приходилось терпеть, сживаясь с чем угодно! Как в старой бомжовой колыбельной песенке, которую ободранные нищенки иногда ещё поют по свалкам своим деткам, замотанным в лохмотья, качая и баюкая свои эксклюзивно человеческие кровиночки: «Быва-а-али дни весё-о-лые, по десять дней не жра-а-али, Не то, чтоб было нечего, А просто не жела-а-али!».
Авось некто из какого-нибудь поднебесья всё же зачтёт им такую непредумышленную стойкость, да и скинет на поллитру с барского плеча.
Полуфинальная обработка подопытных двуногих крыс что в полуподвальном виварии, что в номенклатурном вольере на Ближней даче, на Ближней заставе Ручья была универсальной. Использовались одни и те же аудиовизуальные петли. Осуществлялось всемерное подталкивание крысьего и без того спонтанного свального греха. Плюс в обоих отборочных группах было задействовано искусное психометрическое моделирование безумной пандемии истерии в бесконечно томительном ожидании неких высоких распоряжений. Кого такое не вызверит, не отчистит от всего человеческого?! Как жить любому человеку, когда из его личности выдёргивается хребет безусловного пресмыкания перед сильными мира сего?!
Если бомжиков можно было внаглую, открыто споить явно отравляющей психогенной гадостью, а потом, особо не таясь, методично удавливать по ночам аудиовизуалками, отжимая последние капельки человеческости и разума, то вот с высоколобой элитой получалось ещё проще. Её во многом можно было всего лишь предоставить самой себе, полностью лишив непосредственного руководства и ценных указаний сверху. Она тогда сразу превращалась в стадо животных, и без всякой «синеглазки». Экономия-то какая получалась! Достаточно было, чтобы ВИПы оказались изолированными. Лучше всего конечно на своей же бандитской малине, в родовом «месте силы», в губернаторской резиденции. Во всём том, что вбирала в себя Ближняя застава Ручья и чтобы чего очень-очень ожидали, но всё-таки не получали. И тут проступала всё та же, исконная коллизия - как жить без хребта, на экзистенциальном морозе, чем и как укрыться?!
Запав на экстремал никак не разрешающейся безнадёги, мелкие и средние начальники, не получая никаких ценных указаний, словно вампиры на солнечном свету, сами по себе выгорали изнутри. Они вырождались, как и требовалось по тщательно разработанной технологии НЛП-кластерогенеза, именно стопроцентно. Очень быстро окрысивались, вычеловечивались, вышелушивались, отчищаясь от всего человеческого, оставляя в себе только то, что имело непосредственное отношение к Вертикали.
Доцент Серёгин слушал-слушал всю эту трихомундию, подумать только, из уст самого комитетчика! - крепился, крепился, а потом как-то так сразу утомился. Не смог удержаться, взял да и остановил разгорячённое словоизвержение своего бывшего друга:
- Гляжу, сыщик, ты теперь и сам крепко подвинулся на этой теме. Не только догнал, но и перегнал меня. Слушай, а можно я так же скомандую ему, как ты?! Твоему победителю Апокалипсиса. Как ты отдам приказ. Разреши?! По старой дружбе, а?! Хочешь, волшебное слово скажу - пожалуйста, дозволь, господин следователь?!
- Вот даёт! Да зачем же тебе это? Всё-таки не до конца веришь? Всё ещё думаешь, что фокус? А-а-а, ладно. Ты и мёртвого уговоришь! Валяй, бомжа неверующая!
- А он послушается?! Он же привык к командам других, а мною он сам командовал.
- Да он ничьих команд не слушает и не слушал. Тогда он просто выполнял задание. Первое в своей жизни. Давай-давай, пробуй! Не стесняйся!
Тут Серёгин, он же доцент Фредди, помедлил, переводя дыхание, - супер-пацан с ленивым интересом по-прежнему рассматривал своего бывшего подопечного - а потом решился. Словно нырнул:
- Крошка, сделай «ап»!.. «Ап!». «Ап!»… Шахов, а Шахов?! Чего он так на меня смотрит опять?! Глазенапами своими блымает. Скажи ему! Пусть взлетает!
- Попробуй ещё раз! - Рассмеялся сильно кремниевый следователь и, словно регулировщик, сделал подопечному разрешающий знак - можно!
- Сделай же «ап», крошка! «Ап!» Пожалуйста… Так ты сделаешь, скотина, или нет?! «Ап! Ап!».
- Не тарахти так! Надо медленно, с чувством, с расстановкой. – Засмеялся Шахов. – С протяжечкой, как бы с ленцой: «А-а-ап!».
Крошка-кластер усмехнулся, помедлил, затем опять соорудил на лице сильно большущие глаза и быстро-быстро подвсплыл над землёй. Вновь словно бы нехотя и невысоко, на пару или другую десятков сантиметров, но поднялся в воздух. Однако сразу было видно, что ему вообще ничего не стоило рвануть ввысь и на сотни метров. Притом так взлететь, как истребителю и пятого и шестого поколения даже не снилось. А затем как дать всем, как да-ать копоти… чтоб мало совсем никому не почудилось. А только много.
Черты женственного парубка вновь стремительно обострились. Он снова стал один в один похож на самого-самого правильного пацана в державе, того самого, который повсюду катается, летает и плавает, и всем чих-пых левой ногой делает. Да что там - вылитый он и оказался. Именно-именно - это и был сам Он! На пороге своего мессианского бессмертия. Словно только что из главного командирского кресла вселенной. Да уж, конечно, такой паренёк всё сможет. Что угодно. Поэтому теперь точно у матросов нет вопросов.
После чего он и рванул. Да как понёсся! По скрижалям! Да вверх! Да с ума сойти! Так людям никогда не суметь! Нечего и пытаться.
- Пять секунд! Полёт нормальный. Пятнадцать секунд – тангаж, рысканье в норме.
Доцент Серёгин во все глаза смотрел-смотрел, всматривался-всматривался в удаляющуюся точку: нет, нет, нет - на этот раз точно не галлюцинация. Не трюк…, хотя всё может быть. Решил ещё раз протереть глаза. Ещё бы - такое увидеть! Вертикальный взлёт Кластера, невероятная карьера в миниатюре. Падла, прямо на лету лысеет и рыжеет!
Сделав круг, с бреющей своей высоты, юный Кластер словно бы пробрался в протёртые глаза Фредди, как тогда, на крыше, сверху вниз, но мягко и спокойно заглянул. Так что, доволен, дорогой?! Сейчас-то поверил?! Ничего особенного по нашим временам. Подумаешь, из грязи в князи, прыг-скок - делов-то!.. Решил лететь – лечу. Не захотел у меня учиться, пеняй теперь на себя. Если пенялка не отвалилась.
Чуть позже, сделав ещё один круг над ближними взгорьями, кластерский слёток беззвучно опустился рядом и опять принял прежнюю расслабленную, ленивую позу.
- Ух ты, - изнеможённо откинулся на спинку стула доцент Серёгин. - Как во сне! Вот это да! Я так больше не смогу! Такое покруче будет, чем даже в прошлом IP-телефония! А я не верил во всю вашу биоклонскую или силиконовую муть. Оказывается, напрасно. Кое-чего вы и в самом деле добились! Сколково может вами гордиться! Страна спасена! Гип-гип-ура! Наливай! Шахов, ты не забыл, как пахнет настоящий коньяк, ну тот, «як-конь» который?! Ка-ак даст копытом по башке!
Тут оба они, следователь и его самый лучший и потому секретный агент, весело рассмеялись. Немного помедлив, ещё неуверенно, но затем всё более легко
