Загадка Анжелики или непрочитанная книга часть 2

как на святого. Но он отнесся к этому так, что я на полуслове замолчала. С того момента — все! Пусть его хоть на носилках полумертвого принесут, я и пальцем не двину. Большего оскорбления он мне не сможет нанести.  -  Говорила она как в горячке.
Мы продолжаем прогулку, и Анжелика, постепенно оживает, она меньше погружена в свое страдание.
-Ты знаешь, Диляр, я чувствую такую гармонию, когда ты рядом, — произносит, в точности повторяя слова, сказанные мне Александром.
-Может быть, я всего лишь маг, призванный переносить от одного к другому ясность и ту гармонию, которую прочие находят сами своим «я», своим видением?
А Анжелика продолжает:
— Это не я изворотливая, а он. Саша все время говорит о моей изворотливости, а сам жуткий проныра.
Кто же лгун? Кто настоящий человек? Кто самый умный? Кто самый сильный? Кто самый последний себялюбец? Самый преданный и верный? Или все это намешано в каждом из нас? Но во мне больше человечности, потому что чувствую в себе желание защитить их обоих.
Прекрасная Анжелика, говорившая со мной три часа то здраво и осмысленно, то переходя на скучную и пустую болтовню. С Александром она обычно разговаривает осмотрительно. А у нас с ней всегда начинаются просто и понятно, но в конце концов она все запутывает.
Оставляю Анжелику в такси, и она смотрит на меня взглядом обиженного ребенка. Уходя, вижу за стеклом ее бледное лицо, страдающей женщины неудовлетворенной, неуверенной, отчаянно пытающейся удержать власть в своих руках, напуская на себя таинственность. Нервы у нее натянуты до предела. В каждом жесте — неистовое желание казаться необычной, привлечь к себе внимание, может быть, любовь. Напряжение. Ей надо поднимать шум, вызывать ненависть и ревность, порождать конфликты — это ей кажется драматической жизнью. Она чувствует, что Александр не сможет жить, если ее не будет рядом. И ей надо доводить атмосферу вокруг до точки кипения. Потому что она считает, что он умрет со скуки, если не будет вне себя от ярости и злости.
Мне было отчаянно жаль ее. Но как я могу помочь ей?
Их конфликтующие образы мучили меня. Они, казалось, увечат друг друга, и мне приходило на ум, а не видят ли они и меня так же искаженно? Думала, удастся ли мне помочь им полюбить друг друга опять. Видела, как силится Анжелика вернуть себе былую власть. Она жаловалась, что Александр никогда не слушает ее советов.
А теперь — СМСка от Александра: «Мне очень не хочется писать о том, как прошли первые две ночи с Анжеликой, но, когда мы увидимся, то ты убедишься в абсолютной искренности моих слов. Я не ссорился с ней. Будто у меня теперь больше терпения, понимания, больше сочувствия к ней, чем когда-либо прежде. Анжелика предстала предо мной в самом лучшем своем виде, и это могло бы вселить надежды, если бы надежды были мне нужны.
Мне было бы интересно увидеть Александра под новым покровительством. Анжелика теперь была для него только испорченным, патологическим ребенком.

                                      ГЛАВА 9

Вчера вечером приехала в Жулдыз. Александр и Анжелика в очередной раз сильно поругались из-за грязной тарелки, которую вовремя она не помыла.
Обычно после их ссор Анжелика проводила всю ночь вне дома. Но в этот раз она вернулась и со смиренным видом заявила Александру, что теперь его понимает. На следующий день сообщила мне об этом примирении: - Я застала его за работой и счастливым.
«Неужели Анжелика действительно любит Александра?» Поверить в это невозможно, она ведь все время лжет.
Мы с ней сидим на кровати. Сам он за столом,
— Диляр, ты послушай теперь, Анжелику. Ты в этом запуталась.
— Нет, — сказала она, — это ты сам все запутал.
Как только они яростно сцепляются, мы забываем предмет разговора. Тогда Александр просит очень спокойно, даже кротко:
— Я не знаю хочу ли дальше продолжать жить с тобой, Анжелика. Мне надо несколько дней побыть одному. Пойми.
— Тебе, Саш, не надо уезжать отсюда. Я уеду. Вернусь в Воронеж, как только достану денег. А сегодня пойду к своим друзьям, — по глазам Анжелики покатились слезы.
— Да дело же не в этом, — сказал он. — Я не прошу тебя уезжать, прошу дать мне побыть одному. Не могу ... Никак не могу, Анжелика. Мне надо разобраться во всем.
После этого нить разговора снова была потеряна. Анжелика впала в истерику, ее тело сотрясали рыдания, она выкрикивала, - Александр в тебе нет ничего человеческого, но если ты оставишь меня, то я сойду с ума и покончу с собой!
Старалась успокоить ее ласково гладила по рукам.
Александр расчувствовался, и в его глазах тоже блеснули слезы.
И вдруг внезапно вернувшееся к Анжелике чутье подсказало ей другие слова: - Знаешь, Саша, то, что в тебе есть хорошего, мне не понять, а вот худшие твои стороны меня очень задевают. В тебе что-то такое, что не могу никак ухватить. А рабски подчиняться твоим идеям не могу. Ты для меня слишком умный. Я неподходящая тебе женщина.
Она зарыдала опять и выскочила из комнаты. Пошла за ней. В темной, без окон, ванной ее сотрясали рыдания. Обняла ее, и гладила по волосам, словно утешала ребенка. Слезы Анжелики капали мне на грудь. У меня разрывалось сердце от жалости к ней. Анжелика прильнула ко мне, и я продолжила успокаивать, пока она не затихла. Оставив ее приводить себя в порядок, вернулась к Александру.
Вскоре появилась притихшая Анжелика. Я собралась уходить, как она попросила Александра купить что-нибудь из еды и поймать для меня такси.
Мы прошли с ним кварталов десять, разговаривая об Анжелике, о том, что она ребенок, нуждающийся в помощи. Он теперь понимал, что ее болтовня мне стала наскучивать, и сказал, - Раньше я был готов отдать все, только бы увидеть и услышать покорную и послушную Анжелику, умоляющую меня о любви. А теперь мне это совершенно безразлично.
-Александр, все, что она говорит теперь, только показывает, как она запуталась, как неправильно оценивает саму себя! Она то тебя превозносит, то клянет, но все равно сути не понимает.
-Знаешь! – продолжил он, - однажды вечером Анжелика пришла домой и сказала: «Я верю, что ты самый искренний человек на земле.»
А я добавила,
- Прошлое все всплывает, и наши сердца совсем не готовы разорвать жизнь на отдельные части, на «до» и «после»; и больно от этой постоянной раздвоенности и от смятения чувств; и мучительная жажда рубежа, где можно было бы остановиться, привалиться к нему, как прислоняемся мы к закрытым дверям, прежде чем двинуться дальше.
В такси перед моими глазами все стояло прекрасное видение сидящей на кровати Анжелики, с ее распущенными по плечам волосами, и думала, каким проклятьем прокляли эту красоту, что в ответ на свои слова она слышит от Александра: «Это все глупость, что ты говоришь, я никак не могу это всерьез принимать».


                            ГЛАВА 10
Бар. Анжелика веселехонька, потешается над Александром, и его непонятными переменами настроений, над его бездеятельностью, и достойным ответом «задним умом крепок».
-Он уже, ты знаешь, Диляр, мертвый. И эмоционально и сексуально умер.
С каким же удовольствием они оба объявляют друг друга мертвецами.
Мне приходится все время стараться заинтересовать Анжелику чем-то другим, отвлечь ее от мысли, связанной с наркотиками. Рассказываю ей всю свою жизнь, а она мне,
- Знаешь, как-то у меня были отношения с одном скульптором. Он так влюбился в меня, и добивался мое руки и сердца. Но у него ничего не получилось. А при расставании подарил мне, одну из своих работ, мой бюстик, надеялся, что он будет мне напоминать о нем и тех жарких днях, проведенных с ним вместе. А я продала его. 
Потом, как на жарких углях, мы танцуем на нашей иронии. Анжелика продолжает:
— Как ты мне нравишься в этом простеньком дождевике и в фетровой шляпке. — И целует меня в шею. Взгляд ее, как всегда при расставании, похож на взгляд утопающей. — Я сейчас отыскиваю кого-нибудь, перед кем буду преклоняться; преклоняться перед Александром теперь никак не могу.
- Виновата музыка. – говорю ей, - Всякий раз, когда вхожу в бар, то так глубоко затягиваюсь ароматом всех этих ощущений — красотой женщин, магнетизмом, исходящим от мужчин, звездным светом ламп, — что уже готова, как заправский пьяница, сползти куда-нибудь под столик. Как быстро скольжу по снежному склону звуков, тону в затуманенных глазах, растворяюсь в музыке!
Мы с Анжеликой обе охвачены жаждой тепла и любви. Подарки, комплименты, тихие слова, восхищение, фимиамом, цветами, духами.
Входим в танцевальный зал. Неожиданная изысканность и церемонность. Вечерние туалеты, шампанское в ведерках, белые смокинги официантов, блюз.
-Может быть, стоит уйти отсюда? – тихо говорю ей, но в глазах Анжелики читаю — плевать! Она хочет бросить вызов этому обществу, дать пощечину всему миру, раз уж Александр наплевал на нее.
Забыв о ледяной корректности места, мы болтаем, склонившись друг к другу. Анжелика — лучащаяся в своем красном платье, яркая, предвещающая любому и каждому, кто понимает, под пару. Хочется знать, есть ли у нее любовник.
Говорю ей:
- Мы нужны друг другу. Мы порой сами не можем понять, кто из нас дитя, а кто мать, кто старшая сестра или мудрая опытная подруга; кто кому покровительствует, кто главенствует в нашем союзе. Эта с ума сводящая неопределенность охотно нами сохраняется, и мы не знаем, чего хотим друг от друга.
А Анжелика отвечает, - Хочу с тобой танцевать.  - И ведет меня в танце, она крупная, высокая, а я маленькая и легкая. Мы скользим под последние умирающие вздохи музыки.
Музыканты улыбаются с коварной кротостью, радуясь нашему спектаклю. Уж слишком хорошо смотримся мы вместе: Анжелика, нахмуренная, с трагически бледным лицом, и я — полный контраст ей каждой своей черточкой.
Мужчины чувствуют себя оскорбленными. Официант дожидается у столика, чтобы сказать нам, что больше мы танцевать не будем.
Тогда требую счет тоном владетельной сеньоры, и мы покидаем это заведение. На моих губах пряный вкус мятежа.
Мы идем в ночной клуб «Skazka». Вот там мужчины и женщины ничего на себя не напускают, там не стесняются. Здесь мы не парии. Мужчины наперебой стараются обратить на себя ее внимание и Анжелика откликается взглядом и легкой улыбкой.
Корчусь от ревности. А она продолжает рассказывать.
Все ее истории Александр уже мне рассказал, но теперь они подаются обратной стороной. Они не сходятся ни в одной точке. Каждая сцена реконструируется.
— Знаешь это он сделал меня вульгарной и ожесточил. На самом деле я чувствительная и тонкая женщина. Саша изменял мне постоянно и даже предавался любви с другими у меня на глазах, посчитав, что я должна быть роковой женщиной, толкал меня на наихудшие поступки. Он научил меня языку подворотен. Ему же не нужна человеческая жизнь, Диляр, мне нужно человеческое счастье. Уж я-то знаю. Ему нужны фокусы и трюки, сумасбродства, штучки-дрючки, горячка, волнения. Мне пришлось делать все, что он должен был бы делать, если б духу хватило. Он ведь у нас смирненький, квелый. В нем нет ничего от человеческого существа; он — хамелеон. Он меня ненавидит потому, что всем мне обязан; он испоганил все, что я ему дала. Ему и чувства реальности не хватает, и фантазии».
И мне начинает видеться сквозь всю туманность и бессвязность ее речей, что она рассказывает о совершенно другом