было.
-Пять… Один… Восемь, - еле заметно и практически неслышно шевелил губами Гоша, взгляд его упирался в потолок «скорой».
Однако после укола веки его тяжелели, голова наливалась свинцом. Постепенно окружающий мир вокруг налился голубым оттенком.
-Девять… Восемь… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ноль…
Голубой свет поглотил его с последней вспыхнувшей цифрой. После нее Гоша обнаружил себя где-то на поле боя, затянутым черным дымом. Он не чувствовал его запаха, хотя прекрасно знал, что именно порох был основным его составляющим. Дым клубился над ним, и все, что Гоше оставалось – молчаливо наблюдать за ним без возможности пошевелиться. Он слышал тяжелый гул, окружавший его со всех сторон. Затем попытался приподняться на руках и огляделся. Множество неподвижных человеческих тел лежало вокруг, залитых черной жижей, которая должна была быть кровью. И была таковой, и Гоша понял, что мягкое голубое сияние, окружавшее его, было его собственным зрением. Кровь сочилась и из него, раненого в грудь, и он даже попробовал кровь на вкус, и не ощутил его.
Тогда же он вспомнил человека, ранившего его, а теперь покинувшего поле боя. Человек решил, что убил его, нанеся, как он думал, смертельную рану своему оппоненту. Он не скрывал своего лица, и Гоше не требовалось никаких усилий, чтобы вспомнить его со всеми его самыми мелкими деталями.
Он не чувствовал усилий, которые прилагал на то, чтобы целиком подняться на ноги. Это не являлось его целью. Нет, цель была одна – противник, пытавшийся убить его, и визуальный образ его не затухал перед глазами Гоши ни на секунду. Не из чувства ненависти, вообще никаких чувств. Просто это был противник. Он сделал свой ход, результатом которого явилось опасное для здоровья Гоши ранение. Ход, требовавший ответного действия.
Гоша выжил, хотя и был тяжело ранен. И наверняка тот человек, ударивший его ножом, думал иначе. И когда Гоша открыл глаза и понял, что находится в больничной койке, забинтованный и обессиленный, взгляд его был каким-то остекленевшим, направленным в беленый потолок палаты.
-Семь… Два… Семь… Два… Ноль, - мысленно читал он, заставляя яркие голубые цифры сменять друг друга, - Шесть… Шесть… Шесть… Четыре…
И прежде карие глаза Гоши были наполнены этим холодным мертвым сиянием. Как если бы то были механические глаза, лишенные всякой жизни. И будто не было никакого прежнего Гоши, романтика и мечтателя, наслаждавшегося щебетанием птиц по утрам, уносившегося в далекие миры, глядя на золотистую полосу заходящего солнца. Только цифры сквозь черный дым имели значение. Цифры возвращали ему утраченные силы, цифры вели его к цели.
Очнувшись в больничной койке, он уже не видел перед собой образ своего обидчика. Образ надежно застрял у Гоши в голове. Как обязательная для исполнения программа, заложенная в машину создателем.
Цель должна была быть уничтожена. Гоша знал это, об этом ему говорили цифры. Хотел ли он поступить так ли нет уже не имело никакого значения. Его ранение запустило некий странный процесс, будто возможный в нем с рождения, настолько этот процесс казался для него естественным. Естественным, но неподконтрольном ему, ведь он прекрасно осознавал себя в прежнем (вроде как прежнем) мире, говорил с родственниками и друзьями, навещавшими его, с врачами, с той женщиной, которой помог ценой своего здоровья. Цифры не прекращали своих метаморфоз в моменты этих встреч, цифры вели собственный отсчет. И, кажется, голубое холодное свечение в глазах Гоши было недоступно глазам навещавших его посетителей. И ему было плевать. Потому что вряд ли кому-то из них было по силам остановить включившийся в Гоше механизм…
без окончания
Глава 39. Мясо
…Когда Петяня предложил Жене эту поездку, он практически не колебался с ответом. И дело было не в эффектной красавице шатенке Кристине, которую Петяня с женой Любочкой взяли с собой исключительно для знакомства ее со стеснительным Женей. Просто он хотел этого отдыха, чувствуя, что закипает в душной и тесной городской круговерти, к которой еще не привык. Его мозг элементарно не успевал за высокими городскими скоростями, требовавшими постоянной и сужающей образ мышления концентрации, возможно по природе своей не годившийся к выживанию в каменных джунглях.
Не просто вылазка за город в освежающие объятья девственно чистой природы, но вылазка вместе со статной привлекательной девушкой, да еще в компании Петяни, с которым Женя был знаком с первого своего дня пребывания в городе. Уже только два дня в дороге будто разорвали некие оковы, надежно удерживавшие дух Жени в состоянии пленника, забывшего о свободе. Что уж там говорить о его пробуждавшемся стремлении подмять под себя Кристину, ощупать каждый сантиметр ее нежной, упругой, горячей плоти, которая была совсем рядом. И которую Кристина сама была бы не прочь предложить своему новому знакомому. Женя оказался девушке по душе, и почти всю дорогу они держали друг друга за руки…
Такая краткая, по-киношному шаблонная, но приятная ему предыстория промчалась перед мрачным взором Жени, внезапно явившемся в столовую дома и заставшем все семейство за одним столом. И надо сказать, что выглядел он достаточно жутко: весь грязный, заляпанный свежей кровью, с запекшейся кровью на лице после удара прикладом охотничьего ружья. В руке его еще билось сердце, которое Женя вынул из груди плененной ранее Кристины, ожидавшей своей участи быть наполовину съеденной этим полоумным семейством, наполовину же стать шашлыком на продажу.
Трое, не считая Кристины и самого Жени, пропали в этих краях в течение года – двое мужчин (постарше и помоложе) и молодая женщина. Ружье, которым Женя получил по лицу, принадлежало охотнику Сизову (да, Женя знал все подробности), чьи кости были зарыты в нескольких покупных пакетах в земле рядом с домом. Автомобиль же приехавших на отдых из соседней области Безымянного Петра и его супруги Глазовой Любови покоился в бездонном озере в лесу, куда крайне редко кто осмеливался нырять. Их останки так же можно было отрыть на задней стороне дома.
Пленников держали на толстой цепи в неглубокой яме с тяжеленной крышкой под замком, выкопанной в обшитом железом сарае. Там было темно хоть глаз выколи. Но именно темнота была для Жени намного роднее света, и в ней он видел куда отчетливее, чем в привычных природных условиях. Во тьме его не могли удержать никакие кандалы на ногах, никакие тяжеленные крышки с накинутыми на них замками. Во тьме для него просто не существовало никаких границ. И даже плач ни в чем неповинной девушки, оказавшейся в плену у своих палачей, не смог бы его разжалобить. Он был куда страшнее семейки, практиковавшей употребление человеческого мяса в пищу. Ему было плевать на Кристину, плевать на тех, кто стал их жертвой до нее, эти несчастные были только поводом встретиться с их убийцами лицом к лицу.
Жена – властная бабища внушительных габаритов, ее муж – крепкий высокий мужик лет за пятьдесят, их сынуля – верткий малый среднего телосложения. Именно он ударил Женю прикладом ружья. И, казалось, из хватки любого из них жертва уже не могла выбраться. И не будь в руках Жени его страшной силы, участь его была бы предопределена.
В их просторном кирпичном доме возле леса царил идеальный порядок и комфорт. Никому и в голову не могло придти, что здесь убивают людей ради приготовления из них мясных блюд для курортников. Рядом с пляжем у них была своя торговая точка, где они успешно продавали человечину, сдобренную ароматными специями, от которых слюнки текли. Знай покупатели, какое мясо они потребляют, блевотиной наверняка бы залило весь пляж.
-Ну, вот я и нашел вас, - без тени улыбки заявил Женя, встав в дверном проеме.
Он обвел тяжелым грозным взглядом каждого из членов семейства, потерявших от такой неожиданности дар речи, и просто оцепеневших в страхе. Конечно они узнали его, несмотря на кровь и грязь на его лице и одежде. На столе стояла эмалированная кастрюля с горячим бульоном, откуда они периодически подливали себе в тарелки. Без лишних колебаний Женя опустил в кастрюлю сердце, что сжимал в грязных и окровавленных пальцах.
-Свари мне суп, - потребовал Женя, вперив просто уничтожающий взгляд в бледную от страха хозяйку.
-Какого…
-Закрой рот свой, - вроде бы не повышал голоса Женя, перебив ее мужа, но голос его будто ударил мощным колоколом, от которого они будто прилипли к стульям, на которых сидели, - Свари мне суп, - повторил Женя уже спокойнее, - Мяса хочу.
Он сделал непонятный жест, взмахнув руками и широко растопырив пальцы. Он делал это очень много раз, засыпая по ночам, и погружаясь в теплую тьму. И эта процедура постепенно набирала свою силу в реальном мире, и гипнотические голоса существ, обитавших в ней, приобретали свои естественные очертания. Он не поклонялся тьме, не поклонялся темным силам, никогда не был сатанистом, и искренне осуждал этот культ, и считал его приверженцев едва ли не умалишенными. Но тьма говорила с ним, открывала довольно странные истины. И это она направила Женю в это место, указала ему дом и людей, в нем проживающих.
Да и Кристину умертвил не сам Женя. Все, что от него осталось – физическая оболочка, плоть, взятая под контроль тьмой с того момента как ему стало известно об этом месте. Жесты его рук и растопыренные до предела пальцы открыли для его тьмы некий портал. Все вокруг померкло, погрузив пространство в доме во мрак, откуда выплывали бледные призраки с длинными прямыми и изогнутыми лезвиями вместо конечностей.
-Пожалуйста, умоляю, - пискнула толстая бабища, она была примерно одного возраста с мужем.
-Свари мне суп, - вновь повысил голос Женя, наблюдая во тьме лишь ее одну.
Призраки в мгновенье ока достигли всех четверых, но отделили мужчину и его сына, набросились на несчастных обездвиженных людей несметными толпами. Брызнула кровь, душераздирающие крики ужасной боли перемешались с жалобными воплями хозяйки дома. Бесчисленное количество обагренных кровью лезвий взмывало и вновь с силой опускалось, просто шинкуя человеческую плоть на мелкие кусочки.
Похожим образом была умерщвлена та девушка, Кристина, и после того как одурманенный тьмой Женя взял в свои руки еще бьющееся ее сердце, эти странные и ужасные существа так же беспощадно разделались с ее уже бездыханным телом.
-Как видишь, внутри их такое же мясо, такие же кости, что и у всех остальных, - холодно прокомментировал Женя происходившее на глазах хозяйки дома действо, - Кровь и плоть, ничего больше. А теперь вари суп.
Тьма с ее ужасными созданиями медленно отступила, представив Жене и хозяйке дома забрызганную кровью и кусочками внутренностей ее мужика и сына кухню. Кровь была повсюду, залила и саму хозяйку. От ее близких буквально ничего не осталось. В запертом на большой висячий замок подполе, где на мясо разделывались несчастные жертвы, крови было намного меньше, впрочем, женщина старалась там не появляться. Неудивительно, что не в силах воспринять такое обилие крови она повалилась на пол в глубоком обмороке.
Жене, впрочем, так же было противно до тошноты. Но не столько от обилия крови, заляпавшей кухню, сколько от осознания своей собственной
