Еще большим чудом является появление самосознания в бессознательном, уже на пороге рождения, пробуждения (боддхи) или идеализации, как качественного, возвышенного и восхитительного преображения. Но не умаляется ли в таком случае роль самого сознания сознающего и мыслящего, его сила воображения, если он обретает самого себя, как Я, в бессознательном состоянии, становится чрезмерно интуитивным? Так в последнее время, как я понял Писателя из его описок, он стал часто думать во сне, чего прежде за ним не замечалось, а стало быть и сознавать себя быть Я в не-Я. потому что не-Я есть не только вне тебя, мыслящий читатель, но и в тебе самом, помимо Я. то твое не-Я, а не общее не-Я.
Как мужчина ищет женщину, подходящую, подобранную свахой ему для сева, чтобы в ней материально прорости и обновиться в уже отдельном от него виде, образе жизни, так и дух ищет свой материал (материю) для воплощения, используя посредников, ибо дух и материя противоположны. Так образуется иерархия, восходящая в катарсисе (очищении) от примесей к самому духу как чистому, идеальному качеству. Взять того же Иисуса Христа, который имеет смысл, как посредник, агент влияния, связи бог с человеком. Одного Адама мало, ибо он согрешил, отпал от бога. Но он не мог не отпасть, хотя и утверждается, что у него была возможность быть безгрешным, оно и понятно почему, - потому что в нем был бог и он был в боге в земном раю, который выступал средой-посредником обожения его обитателей.
Имеет ли бытие начало? Имеет. Что является началом бытия? Оно само. Началом бытия не может быть то, что ему противоположно, то есть, не-бытие, потому что не-бытие нельзя понять без бытия, которое дает, дарит себя в качестве быть не быть. Если у бытия сущность заключается в «что», то у не-бытия – в ничто. Бытие есть то, что есть, о возможности чего идёт речь. Так возможностью бытия является не быть.
Следовательно, оно не имеет начало в ином, чем оно есть. Оно есть все, точнее, оно есть во всем, как и все есть в нем. Поэтому бытие не имеет не только начала вне себя, но и конца. Оно вечно есть и есть для того, чего нет, но может быть или уже было.
Другое дело сущее. Любое сущее существует, есть. Но оно имеет начало и конец. Только одно сущее не имеет ни начала, ни конца, - это сверхсущее. Оно всегда есть в том смысле, что его существование совпадает с сущностью. То, есть оно есть, то, что оно есть. Но в данном случае оно является самим собой не как то, чему принадлежит все сущее, как сущее, а как то, кому, то есть, субъекту все относится. Причём к нему все относится, как к своей цели, идеалу. В этом смысле (отношении) он есть предел идеальности, дух. И в этом стремлении к идеалу оно осуществляется, становится самим собой, той мерой, которую в себе находит в качестве сущности. Становление самим собой приобщает сущее к сверхсущему как пределу становления, развития или творения. В этом смысле сверхсущее выступает в отношении сущего в виде творца, а сущее - в виде творения.
Пока сущее творится в синергии с творцом или богом, оно есть. Установившись, оно прекращает существовать, исчерпав нужду в собственном существовании. Поэтому смерть имеет место и смысл в мире, но только для тех, кто уже состоялся.
Однако тот, кто себя ещё не узнал, не находит в смерти смысл. Для него смерть представляет абсурд, ибо она прекращает его становление, не даёт ему состояться. Тот же кто не успел состояться, боится преждевременной смерти, ибо другой он не знает и не узнает, чтобы с ней примириться, исполнив свое предназначение в мире.
Смерть благотворна для творца в образе человека, не бога. У бога другое предназначение: не быть самим собой, а быть самим не собой, а иным. Человек, напротив, становясь иным, чем он есть, устанавливает себя. Установив же, он исчезает в боге, как в ничто себе, ибо что он есть в нем ещё, как не он сам?
Смерть спасительна в смертной жизни для того, кто, наконец, обрёл себя, но может преждевременно потерять себя до смерти. И какая есть жизнь ещё для смертного? Больше никакая. Бессмертная жизнь есть только для души в её отделении от тела в качестве уже духа. Но ты не дух и даже не душа. Душа - это наблюдатель, соглядатай бога, смотрящий на тебя и за тобой.
Разумеется, - ничего себе! Это знак свыше, знамение! Само написалось: «разумеется». Я не писал. Следовательно, так и есть. Сам бог письма, Тот, а для меня - Логос, написал.
Теперь я понимаю своего автора, который ясно разумеет, сознает, знает (я это называю «мыслью», «мышлением»), что он является человеком, когда забывает после акта любви, что он мужчина. Ему нравится, что он в качестве мужчины стремится к женщине и любит ее, но он счастлив, когда чувствует себя человеком и видит в ней не женщину, а человека тоже. Как мне избавиться от того образа, нет, не мысли, но чувства, когда я чувствую себя сердечником, осью (где бьется энергия, сердце мужчины), на которую нанизываю, накручиваю и выкручиваю, что спереди, что сзади женщину, которая вызывает у меня своей округлой формой приятное желание пластичного натяжения и вытяжения с характерным смачным звуком и запахом луговых трав?
Мне интересно, как рождается мысль в сознании и находит себя в слове. Где есть то мыло, которое намыливает и очищает сознание от глупости, как от грязи, от скверны, от греха? Неужели в письме, как в речи, появляется мысль не на пустом месте, из ниоткуда, а из будущего, которое еще не стало прошлым, но становится в настоящем описании, доставляя мыслящему, держащемуся за перо, как за термин, приятное впечатление освобождения и облегчения от напряжения в руке упругого и тяжелого пера. Так, таким образом он прокладывает мысленный путь, задумчивую дорожку, сначала прерываясь, а потом все более уверенно струясь, проливаясь семенами мысли, и, наконец, стряхивая и выдавливая из себя в дрожи волнения последние капли смысла. Еще более интересно, что думает женщина, переживая рождение мысли в своем теле? Это загадка для меня. И все же я надеюсь, что какая-нибудь умница-комментатор раскроет мне эту сокровенную тайну. Может быть, мысль рождается в сознании женщины, когда она отдается, как дар красоты, в речи своему собеседнику или в чтении?
В самом начале начала, в его истоке есть нечто откровенное. Именно к нему возвращается, как к нечто запретному, через «снятие» всех покров, отрицающих в аналитике и критике саму суть, саму натуру истинного, исток. Вместе с тем, с этим покровом только и дается человеку синтетическая истина, как не-сокрытое. Уже там, в истоке, она эротически открывается, интимно скрываясь, соблазняя нас преследовать себя, в преодолении напряжения, угрожая надрывом, разрывом девственности, манихейским раздвоением и отчуждающим отрывом на дистанции.
Глава третья. Эпоха
Мне не менее важно не только место, в котором находится мой мир – мир книги, мир текста, но и время пребывания в нем. Мой автор – дитя своего времени. Человек, вообще, есть дитя, которое находится во времени. О том, что человек является существом времени, в свое время догадались даже такие тупые рокеры (музыканты, как, впрочем, и художники, танцоры, стилисты и прочие пижоны в своем большинстве удивительно легкомысленные существа, я даже сказал бы, нет, не «сущности», а явления, точнее, «феномены» культуры), которые любили играть в футбол, как члены (вот самое правильное слово) группы “Deep Purple”.
Свои соображения о времени, о современно эпохе я начну с обычного факта, с того, что можно увидеть каждому наблюдательному существу. С чем связан образ современного человека, о какому признаку можно отличить отдельно взятого человека, ну, скажем, от собаки, от кошки? Разумеется, по гаджету, по мобильному телефону, приложением к которому он и является. Рекламируют установить мобильное приложение. Что на самом деле навязывают человеческому олуху? Установку себя в качестве мобильного приложения, динамического приложения к техническому устройству. Именно по этому верному признаку можно судить о том, что люди находятся в полный рост в технической эпохе, в технозое. Человек стал примечанием к технической инструкции собственного употребления.
Но мало того, что руки и глаза вместе с мозгами заняты миром, представленным на плоском экране (кстати, в ближайшем будущем это экран станет объемным в обычном использовании массовым пользователем, что еще больше усилит иллюзию реальности сделает его потребителем и пользователем по максимуму и тогда вся креативность приобретен лишь бытовой, потребительский характер), но и его уши заткнуты и отгораживают его от реального мира. Таков отчуждающий от натуры процесс вторичного огораживания уже не земли, но телесности человека, осуществляемый уже не ради культуры, но технической оптимизации, как капитализации, в виде информативной цифровизации или роботизации, превращения самого человека в нейросетевой зомби-ящик.
В кого ныне превращается обычный человек, когда у него оказывается в руках мобильный телефон (гаджет)? Существо (фигуру), с вынесенным вовне сознанием в виде цифрового интерфейса. Это сознание представляет для внешнего наблюдателя "черный ящик" с входом и выходом, которые доступны только в качестве данных для считывания с целью передачи по каналу связи (коммуникации). Таким образом, человеческое сознание играет роль коммуникативного узла связи для поддержания его функционирования.
Что это за феномен такой, что, как по мановению волшебной палочки Гарри Поттера, за срок меньше, чем четверть века, люди стали рыться в своем сознании, обращаться к нему через внешний экран - интерфейс электронно-информационного устройства. Неужели так удобнее работать со своим сознанием, чем тем способом, которым тебя одарила природа. Сохраняется ли при таком обращении приватность, интимность внутреннего пространства при внешнем враждебном социальном окружении с его тотальным отчуждением от самого себя и других?
Нет, прежняя интимность, как ни странно, сохраняется. Но её видимое выражение, ввиду присутствия окружающих людей, производит неприятное действие. Создаётся такое впечатление, словно люди занимаются публично любовью не друг с другом, а каждый с самим собой. Не есть ли это мир больных на свою голову, - мир коллективного умопомешательства? Не есть ли это наглядная демонстрация дегенерации человеческого рода?
Призраки из нейросети имеют совершенно иную природу, чем я. Соглашусь, что я не человек. Условно меня можно назвать призраком. Но я призрак в кавычках – призрак»; я живой, есть субъект даже не рас/суждения, а размышления. Между тем призраки информации есть субъективированные информационные или цифровые дубли людей, dobbleman´ы. Это человеческие проекции на мир, то, что они видят снаружи, переживая внутри. Я не энергия человеческих переживаний и тем более их желаний, я есть то, что думает в них, но что ими осознается в