украшение книг миниатюрами. Так, ему поручалось подновление иконок и складней, роспись церковной утвари, освежение красками затертых облачений, плащаниц, посохов и даже золоченых реликвариев. Не отказывался он и от переписки текстов, вероятно, красочно их оформляя. Итак, в каждой повременной записи обязательно описывался полученный урок, а если то был частный заказ, указывался сам заказчик и оценивалось вознаграждение, положенное за труды.
Напрашивался вопрос, зачем рубрикатору такая мелочная дотошность, с какой целью он вел столь подробный учет своих приработков? Пойди теперь разберись, у мертвого не спросишь?..
Однако счастье улыбнулось нам — повезло по существу самого розыска. Я машинально углубился в конец списка, обозначенный последним годом. И вот она — любопытная находка!.. Следом столь же занятные — вторая, третья, четвертая... Записи неясные, невнятные, непосвященному и не понять, о чем идет речь, но я как чувствовал, что обнаружу именно такие, а не другие сведения. Посудите сами:
«Под Якова майского (за три дня) с изветшалого свитка греческими же буквицами сделал список для отца Захарии, он премного был благодарен».
«На Илию-пророка переписал с греческого древний текст, просил Захария».
«К Троице закончил писать с ветхой рукописи, верно, еврейской, очень заковыристо было. Захария за труды дал совсем новые сапоги».
«На Покрова написал с пяти старинных листов по-гречески же, Захария не пожадовал, преподнес три деньги».
Как бы невзначай я показал опись Андрею Ростиславичу, со значением кивнув головой, мол, все стало на свои места. Боярин не подал виду, с понятием сложил свиток и оставил у себя. На вопрошающий взгляд Макария он с деланным равнодушием ответил: «Опосля почитаю».
Сметливый старичок догадался, что мы обнаружили нечто значительное. Но поступил разумно, выпытывать не стал, досаду не показал, а обыск продолжил с прежним рвением. В похоронке за печной трубой он раскопал весьма увесистый глиняный горшок, заткнутый сыромятным вервием. Мы высыпали его содержимое на столешницу. Было чему удивиться... Нам был явлен настоящий клад. В основном преобладала почерневшая византийская монета мелкого достоинства, но попалось с десяток серебряных оболов, два венецианских дуката и даже арабский дирхем, встретились еще две деньги незнакомого чекана. Вот тебе и рубрикатор!.. Вот тебе и убогий мазила!.. Да, немало скопил припадочный инок на черный день. Только все его достояние пошло прахом...
Стали искать пристальней. Под застрехой откопали замотанную в тряпицу резную шкатулку из рыбьей кости. Вскрыв ее, мы, честно сказать, застыли в изумлении. В огне свечи засверкала горстка самоцветов. Не смею утверждать, но подозреваю, что Антипа выковырнул перлы из освященных реликвий. А где еще их взять? Так или не так, иноку не пристало иметь ценные каменья...
Но ничуть не меньше удивил нас и рубрикатор Макарий. Он проявил необычайные знания по части самоцветов. Конечно, его сведения почерпнуты из греческих Лапидарий: книг о диковинном разнообразии камней, их магических свойствах. Но зачем скромному чернецу таковые познания? Разве ему позволительно мыслить о роскоши, приставшей более епископу, а то и самому митрополиту. Однако испитой чернец в застиранном подряснике так не думал. Перебирая масляно блестевшие камушки, он стал говорить, да так складно, что мы с боярином заслушались, позабыв, с какой целью находимся тут:
— Камни сии тайные силы имеют. Одни защищают человека от дурного глаза и порчи, другие приносят ему счастье, здоровье, богатство. Иные влияют на будущее, есть и такие, что предохраняют от всяческого зла. Вот, к примеру, лазурин, — старик указал на ярко-синий камешек с золотистыми вкраплениями. — Он похож на ночное небо, усеянное звездами. «Ночничёк» облегчает дыхание, укрепляет зрение, исцеляет от эпилепсии.
Мы с боярином понимающе переглянулись, вспомнив о недуге Антипия.
— А вот аметист, — инок выбрал фиолетовую капельку. — Он отводит болезни желудка, очень полезен в долгих постах.
Посмотрите на бирюзу, — Макарий взял в руку нежно-голубую горошину с матовым блеском, — неверные почитают ее самым благородным камнем из-за приятности и сладостности цвета. Бирюза укрепляет сердце и ограждает от ударов молнии. Талисман из нее сберегает от сглаза, приводит к удаче в делах. Камень добывают в Хорасане возле Никапура, что в Персии.
Глядите, как пышет солнцем сердолик, — он поднес к свечке оранжево-лучистый сколок. — Пророк Мохаммед учил неверных: «Кто носит сердолик, тот пребывает в благоденствии и радости». Добавлю еще, что сердолик оказывает успокаивающее и усмиряющее действие. Кроме того, он приносит пользу людям, страдающим кровотечением. Зело доброе творенье! — Макарий восторженно залюбовался рыжей чешуйкой.
А это изумруд, — указал на ядовито-зеленый ограненный камушек. — Изумруд тоже имеет волшебную силу. Покажи ядовитой змее, у гада вытекут глаза, вот так...
Старый рубрикатор был безмерно счастлив, что ему удалось пообщаться с чудодейственными перлами. Мы искренне позавидовали его самозабвенной страсти к пришельцам из полуденных стран. Да, воистину, пути Господни неисповедимы...
Люблю благовейно внимать истинным знатокам живописи ли, камней ли, других каких наук и художеств. Но избранная нами стезя не позволила долго расслабляться. Дотронувшись до холодной россыпи камней, мы с боярином понимающе переглянулись. Впрочем, с покойника взятки гладки. Да и камушки не пошли ему впрок...
Порывшись по сусекам, Макарий еще приложил три книги, а именно: Псалтырь латинской работы с яркими цветастыми миниатюрами, затем крохотный томик, изукрашенный вязью арабских узоров, да еще потрепанный сборник хождений, опять же с картинками. Надо полагать, Антипий использовал книги в качестве наглядного пособия, перенимал образчики чужого мастерства. Больше, как мы ни старались ничего путного сыскать не удалось.
Позвали келаря Поликарпа, тот скромно выжидал за стенкой. Велели ему пересчитать и оприходовать выявленное богатство. «Сокровища» покойного наповал сразили Поликарпа. Иеромонах, разведя руками, изумленно произнес:
— Ишь ты, а прикидывался божьей овечкой. Все болел, сердешный. Не пил, не ел, а туда же мшелоимствовал... — и сгинул!.. Эх, люди, люди... — келарь осуждающе покачал головой. — Не зря сказано — имей богатство не на земли, а на небеси... А то у нас многие повадились деньгу зашибать... Так-то вот!..
Говорить-то Поликарп умел, но и денежки считал споро. Впрочем, грешно плохо отзываться об отце келаре. Условимся впредь благочестиво думать о людях, радеющих нуждам обители.
Завершив обыск, мы по христианскому обычаю простились с усопшим, испросив у покойного прощения за причиненные неудобства. И с чувством сполна выполненного долга покинули келью, пропитанную запахом мертвечины.
Глава 2
В которой выстраиваются различные версии, более похожие на досужие домыслы
Андрей Ростиславич, надеясь на сотрудничество со старцем, попросил Макария проводить нас до странноприимного дома. Монах согласился, но без особого воодушевления, видимо, мы не оправдали его любознательных надежд, и он не рад, что связался с нами. Вскоре сам чернец посетовал — уж лучше бы ему не передавать ту треклятую записку, глядишь, все бы обошлось, а теперь вон какая каша заварилась... Безусловно, инок опасался суровой взбучки от начальства, ибо нигде не принято выносить сора из избы. Рано или поздно донос обнаружится, и, не дай бог, его сочтут причиной смерти Антипия. Монах роптал: «Вы-то небось уедете, а мне-то оставаться...»
Я сам, будучи излишне мнительным человеком, понимал состояние инока. К тому же, когда чужая беда меня не касалась, я мог трезво оценить обстановку. Рубрикатор излишне восприимчив, но, по сути, ему ничто не угрожает, наоборот, он поднялся в глазах остальной братии, удостоясь общества сильных мира сего. Я попробовал шуткой успокоить встревоженного черноризца.
Сообразив, что мы не принимаем всерьез его опасений, Макарий стал искать пути отступления. Взялся уверять, что при всем уважении к суздальцам он не способен по причине хлипкого здоровья оказывать нам помощь. Когда я заметил, что его не понуждают ворочать бревна, инок осерчал и заявил, что, в конце концов, у нас своя цель, у него же сугубо иноческие обязанности.
Я, того не замечая, несколько перестарался, улещая черноризца. Поэтому Андрей Ростиславич благоразумно сгладил мои неуклюжие потуги. Боярин заявил, что не в его правилах отдавать рачительного и полезного человека на заклание кому бы то ни было, и искренне поблагодарил Макария за оказанную услугу. Добавил, что пусть тот плохо не думает о своих иереях — как и простые иноки, начальники трепещут от ужаса перед убийцей и вожделеют покойной жизни. С какой стати им преследовать Макария, коль тот ратовал общему благу. Насущная задача всех насельников монастыря состоит в том, чтобы скорей разгрести дерьмо, загадившее обитель, разрубить кровавые тенета, увившие киновию страхом, и, наконец, навести подлинный уставной порядок. И потому, если уж очень понадобится для благого дела — можно ли нам надеяться на одолжение со стороны рубрикатора...
Макарий понял, что влип по самые уши, оттого и не стал отнекиваться. Уклончиво ответил, мол, коль приспичит, то подсобит, в меру сил поможет, при одном условии, чтобы никто про то не знал.
Андрей Ростиславич заверил чернеца, что так и будет. На такой не утешительной ноте мы и расстались с Макарием. В душе инока поселилась тягостная обуза: ожидание своей востребованности. Мне стало искренне жаль чернеца, но как говорится — сам нашел приключения на свою задницу.
По уходу старца Андрей Ростиславич с издевкой подметил:
— Дедок спешит сушить портки, видать обделался со страху? Ну и жидкий же народ — черноризцы, чуть что, сразу на попятную... головенку в песок, мол, мы не при чем. Сто раз следует подумать, прежде чем спознаться со скуфейником, пользы кот наплакал, зато хлопот не оберешься.
Мне стало не по себе. Почему боярин неуважительно отзывается о братии, чекрыжит всех под одну гребенку... Пришлось напомнить ему, — как никак, я ведь тоже чернец...
Андрей Ростиславич тут же выкрутился, по свойски похлопал меня по плечу:
— Ты, братец Василий, не из того теста замешан. Да и какой из тебя монах, чай по бабам бегаешь (уткнул-таки, подлец, долго, видать, примеривался), — тебя, Вася, давно расстричь пора. Да ты не бойся — не пропадешь. Я тебя к себе возьму, мне сметливые люди ой как нужны. А что, может, дерзнешь?.. Такому молодцу не посох — меч больше подходит... Помнишь, как там: «Не мир, но меч я принес вам..." — то-то, брат!..
Чем я мог возразить боярину, лишь притворно рассмеялся в ответ.
Пошутив таким образом, Андрей Ростиславич обратился за советом. Пожелал узнать, как я расцениваю новые обстоятельства. Мне было лестно высказать свое мнение, и, как кажется, оно было вполне разумным.
Находка записей Антипия окончательно убедила меня в том, что заваруха в обители
