за угол конюшни. Сергей, на котором лица не было, нес на руках Ленку. Крови на ней не было, скорее всего в обмороке, решила Маша.
Там, за углом, меланхоличный дед Архип, как ни в чем не бывало, отставив в сторону свою клюку, старательно и деловито укрывал брезентом Лопатинскую телегу. Маша, чувствуя, что сходит с ума от всего происходящего, медленно подняла в небо ствол, почти вертикально над головой и нажала на спусковой крючок. Звонко, будто плеть деревенского пастуха, щелкнул по ушам выстрел.
— Так! А теперь все остановились! И объяснили мне, что происходит! — крикнула девушка, чувствуя, что и сама сейчас рухнет без чувств. Неожиданно нахлынула дурнота, и стало дико страшно, от того, что она только что, чуть было не совершила. Тем не менее, карабин она и не думала отдать отцу, а решительно закинула на ремне за спину и не глядя на испуганных окружающих пошла к забору, у которого стояла телега. Архип Головкин только закончил поправлять на ней брезент и повернувшись лицом к лицу столкнулся с дочкой пасечника.
— Ну что ты девка яришься, угомонись, шальная! — он и не думал отходить с ее пути, хмуря кустистые седые брови и глядя снизу вверх на девушку.
Маша не нашлась что ему ответить, секунду помедлила и, ступив в сторону, обогнула старика. Оказавшись у телеги, она решительно отдернула жесткий брезент почти по половины и тут же охнула. Задрожали в коленях и подогнулись ноги.
После пяти курсов медицинского университета и практики в одном из районных Смоленских моргов, вид человеческих останков не испугал ее до обморока, как жену милиционера. Но уж чего-чего, а полную телегу костяков во дворе отцовского дома, увидеть будущий врач не ожидала. И в мгновение, чувствуя, что начинает мутить, профессионально отметила, что некоторые кости с явными следами переломов, а черепа пробиты. Судя по виду останков, которых было не менее десятка, лет тридцать, а то и больше пролежали они в земле. И желтый песок, а в обрывках одежды на то указывал... Маша узнала военную форму, не нашу, не советскую. А вот и раскинул крылья на одном из обрывков потемневшим шитьем, немецкий орел со свастикой в лапах. Все это промелькнуло в голове стремительно. Девушка отпрянула, повернулась и дрожа, уткнулась лицом в грудь вдруг оказавшегося за спиной Кудашева. Она крепко прильнула к его груди, зажмурив глаза и подавив позыв к рвоте. Замерла на несколько долгих мгновений, переводя дыхание. Потом осознав к кому прижалась, резко оттолкнула Юрия. Схватилась за ремень карабина. И тут только поняла, что он волшебным образом перекочевал с ее плеча в руки отца, стоявшего рядом.
Она попятилась, исподлобья глядя то на отца, то на Кудашева. Сделав пару шагов, почувствовала, как уперлась спиной с телегу с мертвецами. Это уже было слишком. Маша взвизгнула, метнулась в сторону, к стене конюшни и там, изогнувшись и опираясь на бревенчатую стену, извергла из желудка все что съела на завтрак. Плохо понимая, что происходит, она не сопротивлялась, когда чьи-то руки, поддерживали ее, по дороге к дому. Она более-менее пришла в себя только сидя у стола, с которого убрали уже тот злополучный ящик.
Вокруг какие-то люди что-то говорили, но она, обхватив голову руками, закрыла уши и трясла головой. Желала лишь одного, чтобы этот кошмар прекратился. Ей сунули в руку холодную алюминиевую кружку, и Маша механически поднесла ее к губам, сделав несколько глотков воды. Тут же кружку почти вырвали из ее пальцев. Но не прошло и нескольких секунд, как она вновь оказалась у ее рта. Девушка вновь сделала глоток, второй, и только после второго глотка, когда самогон горячей волной ожег пищевод, она отдернула голову. Но, оказалось, что затылок крепко держат, подбородок приподнимают, а кружку настойчиво запрокидывают. Сил сопротивляться не было. Только когда грамм сто лопатинской медовухи оказалось внутри, руки, держащие ее и кружка, исчезли.
Маша закашлялась, но поняла, что пелена с глаз быстро спадает. Возвращается и слух. Будто открылось второе дыхание. Первое, что она увидела, была подруга Ленка, тоже с кружкой в руке. Подруга была смертельно бледной, растрепанной, рукав платья почти оторвался по шву, но постепенно лицо ее приобретало нормальный цвет. Сергей, обнимая жену, что-то ей шептал. Ленка все сильнее шмыгала носом, потом и вовсе разревелась. Маша посмотрела на отца, присевшего на корточки с кружкой чуть сбоку, а потом, запрокинув голову, увидела стоявшего позади Кудашева. Сил хватило только на то, чтобы горько протяжно вздохнуть. Девушка окинула себя взглядом и брезгливо поморщилась. Платье спереди до подола было мокрое и грязное. Когда вырвало у конюшни, весь завтрак оказался на груди. Когда ее умывали у колодца, все развезли так, что она почувствовала, как вновь подкатывает к горлу тошнота. Она вскочила, не обращая внимание на присутствующих, лихорадочно стала стягивать его через голову, пыхтя и ругаясь. Почти сняв одежду, девушка, все же опомнилась и быстро оказалась в соседней комнате, громко хлопнув за спиной дверью.
Лена, благодаря стараниям мужа, немного успокоилась, слезы постепенно перешли в всхлипывания.
— Вот ведь незадача какая! — первым не выдержал Василий. Он поднялся, подошел к столу и, чуть помедлив, взял стоявшую там бутылку и плеснул себе в кружку самогона. Вопросительно глянул на Горохова. Тот кивнул. Лопатин, пододвинув к себе другую кружку, наполнил примерно на треть и ее. Пасечник залпом, будто обычную воду, выпил. Громко стукнул опустевшей кружкой о стол. Милиционер, чуть отстранившись от жены, стремительно, в один большой глоток, даже не поморщившись опустошил другой стакан. Андреич, освободив свою кружку, глянул и на обершарфюрера, но тот отрицательно махнул рукой. Сейчас нужна была ясная голова.
— И что, блядь, теперь делать будем? — спросил, стараясь не смотреть на прильнувшую к нему Лену, Горохов, — ведь придется им все рассказать. И про Кольку, и про тех фашистов, и про Архипа… У меня в голове не укладывается, как и с чего начать!
— Как, как… Да так же как тебе или мне, он все показал! Хоть и не лежала у меня душа, но, видимо, никак без этого нельзя. — Лопатин глянул на дверь, за которой скрылась дочь.
— Ага! Как же! Я вот не хочу, чтобы Ленка моя, потом до конца своих дней, мимо кладбища ходить боялась и шары эти в клубе ловила! — Сергей, погладил всхлипнувшую, но ничего не понимающую жену по голове.
Кудашев подошел к ним и положил руку вздрогнувшей Лене на плечо. Словно прислушивался к чему-то. Стоял. Затем отошел и сел на стул, на котором еще недавно сидела его любимая.
— Нет, Сергей, у твоей супруги нет таких же способностей, как у тебя, тут можно быть спокоен.
— Ты уверен? Сам же говорил, что этот ваш фашистский маяк сильно тебя по голове приложил. —косясь на жену, промямлил Серега.
— Без всяких сомнений! Она обычный человек. Только… я не знаю, она тебе не говорила? Она… Лена, он не знает еще? Лучше тебе, это ему самой сказать.
Молодая женщина, немного успокоившаяся и прислушивающаяся к разговору мужчин, вдруг смущенно покраснела и уткнулась лбом в плечо Сергею.
— Что еще такое, Лена, о чем он говорит? — Горохов встревоженно смотрел то на затылок жены, то Юрия, а потом на Лопатина. Пасечник только пожал плечами и тоже вопросительно глянул на гостя.
Лена Горохова, наконец, подняла заплаканные глаза на мужа и зачастила:
— Сереженька, милый, я давно собиралась сказать! Только не получалось… то вы на рыбалку уехали, то вернулись лыка не вязали, потом ты в Смоленск сорвался потом…вот с этим всем…
— Так! Остановись, — милиционер отстранил от себя жену и пристально посмотрел ей в лицо, — а теперь успокойся и скажи в чем дело!
Жена негромко проговорила:
— Беременная я, ребеночек у нас будет… — после чего с тревогой посмотрела ему в глаза.
Сергей несколько секунд сидел не шелохнувшись, потом с дурацкой ухмылкой стал бросать взгляды то на улыбающегося Кудашева, то на Андреича. У Сергея на лице отразилась вся гамма чувств от недоумения до радости. И наконец, он осознал слова жены. Вскрикнув вскочил. Чуть не опрокинул стул, подхватил Лену и закружил по комнате.
— Ленка! Родная моя! Ну прости меня, дурака! Радость-то, какая! Ну молодцы! Ну Колька! Ну чертов шельмец! Тоже ведь молчал! — он не сводил лучащихся радостью глаза с жены, которую сильно удивило упоминание в этот момент Николая Лопатина.
— Ой, ну хорошо-то как! — засуетился Василий, — хоть что-то доброе случилось! Нужно пойти Маше сказать!
— Да знает она уже… — Лена, в которой взаимная с мужем радость, боролись с недоумением, махнула рукой в сторону комнаты, в которую убежала подруга.
— А это точно? Нет тут ошибки какой? — отчего-то Горохов, к удивлению жены, обратился не к ней, а к Кудашеву. Тот, продолжая улыбаться, утвердительно кивнул головой, подтверждая, что все так и есть.
— Милый, а Коля тут причем? — спросила Лена мужа, когда он поставил ее на пол у стола.
— Как при чем? Ты же мне сама сон рассказывала! В руку тот сон, в руку! А я ведь почти не верил! — засмеялся Сергей.
Обершарфюрер понял, что наилучшего времени для дальнейшего объяснения сложившейся ситуации и придумать невозможно.
— Лена, к Николаю Лопатину это имеет самое непосредственное отношение, так получилось, что мы трое знаем кое-что, вам с Машей неизвестное. Пришло время и вам это узнать. Ты сходи, позови ее. Не хотелось бы после такой отличной новости портить настроение, но у нас впереди очень важное и неотложное дело.
Счастливая улыбка моментально слетела с лица молодой женщины. Сразу вспомнились все последние невероятные события и тревоги. Лена, будто ища поддержки и защиты у мужа, посмотрела на Сергея. Тот только ободряюще улыбнулся и кивнул в сторону двери, мол иди, зови… Она вздохнула и прошла к комнате, в которой скрылась подруга. Чуть помедлив, без стука распахнула дверь и аккуратно прикрыла ее за собой.
Горохов, проводив взглядом скрывшуюся в комнате жену, повернулся к Андреичу и Кудашеву.
— Вы как знаете, но я ума не приложу, что и как им рассказывать! — он устало развел руками и пожал плечами.
— Я что? Я вообще молчать буду! — тут же отрезал Лопатин, с надеждой глядя на своего залетного гостя.
Пауза тянулась совсем ненадолго, скрипнула дверь, вошли женщины. Маша, успевшая переодеться в какое-то старое выцветшее и узкое ей в груди платье, с горящими от волнения и выпитого спиртного щеками, старалась не смотреть в лица мужчин. Лена, все еще улыбающаяся, что-то шептала ей на ухо.
Они сели за стол рядышком друг с другом, взявшись за руки. Повисло неловкое молчание. Первой не выдержала Мария.
— Что?! Так и будете все отмалчиваться, глаза прятать? Папа, вот от кого, кого, но от тебя я ничего подобного не ждала. — она чуть задумалась и добавила, — От Сереги, впрочем, тоже. И… ну от тебя. Как там уже и зовут тебя на самом деле, не знаю, если и ждала-то не такого!
Кудашев, которому адресовалось окончание ее фразы, невесело усмехнулся. Он неторопливо поднялся со стула, переступил с ноги на ногу, будто разминаясь, отчего-то подошел к окну, подхватив по пути невесть откуда взявшегося котенка Мишку. Тот зевал во весь рот, сонно щурился и забавно потягивался, отклячив зад, вытянув вперед передние лапы с острыми коготками, которыми скреб давно не
