совсем иной разрез глаз. В памяти, против воли всплыло — «Белокурая бестия», вполне подходит. У Юры, более мягкие черты… На красной тесьме, не иначе из ее, Машиной коробки с рукоделием, завязанной поперек книжечки, там, где разворот скреплялся скрепками, блестело золотое обручальное кольцо. Большое, явно мужское.
— Глянь-ка, Маш… — отвлекла ее Лена, протянула ее небольшую фотографию, — она в этом удостоверении была.
Девушка внимательно всмотрелась в черно-белое фото. Очень красивая, молодая женщина, с вьющимися светлыми волосами ниже плеч похожая на какую-то киноактрису, прижимала к себе двух очаровательных, похожих на ангелочков девчушек. Одна, с милой челочкой, лет четырех, а вторая года на два или три постарше с двумя косичками, лежащими на плечах. У обеих какое-то испуганно-изумленное выражение лиц.
Жена, этого, второго. Она вспомнила рассказ Кудашева об их аварии. Нет… уже не жена. Вдова. Сердце кольнуло сочувствие. Женская, солидарность не оставила места в душе для злорадства. Эта красавица уже никогда не увидит мужа, а дети отца. Вдова…сироты. Маша опять раскрыла книжечку посредине, там, где было привязано колечко. Захотелось вновь почувствовать под пальцами его металл. Она вложила семейное фото обратно в удостоверение погибшего пилота и протянула их Лене. Сама тем временем принялась внимательно рассматривать вторую фотографию. На ней Юра явно моложе, совсем почти мальчишка. В центре на кресле с прямой спинкой сидит женщина лет сорока, все еще очень привлекательная, в синем платье с глубоким вырезом, голова гордо поднята и смотрит не в камеру, а немного в сторону. На губах легкая улыбка и какая-то затаенная грусть. Фото было черно-белым. Отчего Маша решила, что платье женщины на нем синее, она и сама понять не могла. Но вот ведь странность, была в этом уверена. Слева от сидящей женщины, в пол оборота, стоял среднего роста мужчина лет сорока пяти в военной форме. Он смотрел прямо в камеру и тоже улыбался самыми краешками губ. Волевое красивое лицо, прямой нос и небольшие усы, коротко стриженые волосы с аккуратной прической, левая рука вытянута вдоль тела, а правая на плече женщины. В военной форме девушка не понимала почти ничего, но она явно отличалась от немецкой, которую она часто видела в кино. Награды на мундире ей так же ровно ничего не говорили, кроме двух немецких крестов. Один на левом нагрудном кармане, а второй на шее незнакомого офицера. Юра Кудашев на фото был справа от матери и единственный на фотографии, смотрел в камеру не улыбаясь. То, что на фото с ним мать и отец, понятно стало сразу, как только она его увидела. Семейное сходство явно было на лицо. Причем и трудно было судить, на кого он похож больше, на мать или отца.
— Красивые… Будто в музее где-то смотрим. Что-то похожее в музее видела. Сейчас таких лиц вокруг уже и нет, — негромко сказала Лена и добавила, — люди из прошлого.
Про себя Лопатина полностью согласилась с подругой, но усмехнулась и ответила: — Один их этих людей из прошлого, только что тут на мои сиськи пялился!
— Ой…ой… надо же, а то он их не видел! — Ленка широко улыбаясь потрепала ее по растрепанной голове. Но тут же уже серьезно спросила: — И что теперь будет, а?
— Лен, а мне-то откуда знать? Вернее, одно точно тебе скажу, жизнь наша уже никогда не станет прежней!
Подруги вновь замолчали. Каждая думала о своем. Для жены советского милиционера Ленки Гороховой, недавно узнавшей, что станет матерью, это было основным переживанием. Но к нему все сильнее добавлялось беспокойство за семью и мужа. Происшествие в Смоленске, в котором оказался, хоть и косвенно, замешан Сергей, слова о том, какие серьезные силы заинтересованы в поимке этого странного пришельца, все сильнее мучали молодую женщину. В Маше будто что-то перегорело. Не осталось ненависти к фашисту, так туманившей сознание вчера вечером и с утра. На смену ей пришло какое-то равнодушие и ноющая, словно зубная боль тоска. Пришелец… фашист… князь… черти еще что, но одно вдруг поняла она твердо, все мысли теперь были о нем. Что будет сегодня, завтра, через неделю? И помыслить страшно становилось, если он куда-то исчезнет. Но и представить, что смогут они быть вместе не получалось. Юрий Кудашев — механизатор или тракторист в колхозе «Борец»? Или идущий с ней за руку на праздничной демонстрации 7 ноября, в Смоленске? Да проще представить… даже в голову ничего не приходило что. Хотя после пляшущего на столе вприсядку кота, уже и не известно, что можно в таком случае сказать.
Неожиданно она поймала себя на мысли, что во дворе стало тихо, только время от времени побрехивал пес.
Маша привстала с кровати, выглядывая в окно.
— Лен, а куда все подевались? — спросила она встревоженно.
— Они собирались эти кости немецкие куда-то в лес хоронить везти! Знаешь, и хорошо! У меня мороз по коже всякий раз как вспомню! — ответила подруга, опасливо косясь в сторону окна.
— Ну и ладно! Сейчас переоденусь и пойдем, на кухне что-то перехватим, а то у меня от всего случившегося живот подвело!
Минут через десять, обе уже сидели вокруг небольшого кухонного стола и чистили сваренные, по-видимому отцом с утра яйца. Лена доставая из шкафа хлеб, вынула и вопросительно взглянув на нее, показала початую бутылку самогона. Маша отрицательно покачала головой. Что бы не происходило, хотелось иметь мозги без алкогольного тумана. И так будто в горячечном сне все вокруг… Соленые грибы и бочковые огурцы, сало, дополнили запоздалый обед. Подруги мало по малу разговорились и, хотя с едой уже давно было покончено, выходить их дома не хотелось.
С крыльца послышались шаги, в сенях, обстукивали о циновку обувь. На кухню вошел Василий Лопатин и за ним Сергей. Маша вопросительно посмотрела на отца, который под ее пристальным взглядом замялся и жалобно глянул на милиционера. Тот мыл руки.
— Ну… там у нас все готово, — сказал Горохов, повернув к женщинам голову и вытирая руки о висевшее рядом на гвозде полотенце, — идемте. Он ждет. О ком Сергей говорил, обе подруги поняли сразу. Женщины переглянулись, Маша почувствовала, как бросило в жар и кровь прилила к лицу.
— И что теперь? Ну закончили и закончили! Мы-то при чем? — она вопросительно перевела взгляд с милиционера, на его жену, а потом на отца.
— Там, дочка, такое дело… он, Кудашев, стало быть, просил вас с нами прийти, сказал, что проститься нужно со всеми и что все оставшиеся ответы на вопросы ваши там. — Андреич, явно не знавший куда деть руки, пока отвечал Маше, тоже сунул их под умывальник и стал остервенело тереть ладони коричневым обмылком дегтярного мыла.
Лена поднялась со стула и оперлась на плечо подруги, потому что вдруг закружилась голова, и нежданно ослабли в коленях ноги. Маша бросила испуганный взгляд на Сергея Горохова, закрыла лицо ладонями и потерла глаза и судорожно глотнула. Вернулась вдруг прежняя жуть, но победило врожденное упрямство. Сколько можно! Ну сколько? Ладно, пошли, поставим на всем этом точку!
Солнце начало клониться за ближние, со стороны болота деревья. Верный признак, что время уже ближе к шести после полудня. Лопатин с дочерью и милиционер с женой шли мимо пасеки к лесу. Сергей с Леной отстали немного, он тихо, почти шепотом рассказывал что-то жене, она то крепко хватала его за руку, то недоверчиво смотрела на него, отстраняясь и бледнея. Маша, решительно шагавшая впереди отца, когда они вышли со двора, ближе к опушке умерила шаг. Все чаще нерешительно оглядывалась на Василия. Она негодовала на поведение отца, но чем дальше, тем больше понимала, что по-другому он вести себя не мог. Уже у самой опушки она остановилась пораженная. На месте старого дуба, в незапамятные времена расщепленного молнией, темнела черная выжженная яма, чуть вытянутая поперек, метров в пятнадцать. И тянуло от нее неожиданным в теплый августовский день стылым холодом. Девушка остановилась и почти всунула свою ладонь в руку отцу. Дальше так и шли, рука об руку и молча. С полчаса пробирались по лесу, и потом обе женщины обратили внимание, что в лесу подозрительно тихо. Не кричат где-то на верхушках деревьев птицы, не шуршит что-то далеко в кустарнике. Тишина не естественная, мертвая. И чем дальше шли они к болоту, тем больше деревьев и кустарников оказывалось голыми и почерневшими, будто обожженными яростным диким огнем. Потом уже все стволы стояли такие, будто воткнутые палки, без боковых сучьев, черная, сухая трава под ногами рассыпалась в прах и ложилась на землю, спеченную огнем, как пыль.
На поляну они вышли как-то сразу и неожиданно, несмотря на то, что за тем, что недавно было деревьями, ничего скрыться не могло. Ровная круглая проплешина метров в сорок или пятьдесят, со спеченной в черное стекло землей, потрескавшаяся почти по всему периметру. В самой середине высилось какое-то сооружение из большого количества бревен, сложенных будто сруб неправильным четырехугольником друг на друга. У дальнего угла стояли Юрий с дедом Архипом, как всегда опиравшемся на клюку. Они о чем-то оживленно беседовали и не сразу обратили внимание, на пришедших.
— Ого! Быстро вы это сложили! — сказала Маша отцу, окинув взглядом сооружение. Заметила край брезента, который спускался сверху.
— Мы? Да что ты, там работы на день, а то и поболе… Не мы это, — обескуражено ответил Лопатин — мы как пришли, тут уже все сложено было.
Маша обернулась в сторону подходивших сзади четы Гороховых. Лена, вся бледная, с широко распахнутыми глазами, жалась к мужу, он нежно обнимал ее рукой. Пока они шли, Сергей рассказал жене почти все. Про друга Кольку, который вроде, как и умер, но все время остававшийся рядом с ними. Про призраков, которых теперь он видит. И о том, что им сейчас предстоит. Лена, слушавшая по дороге все будто страшную сказку, окончательно перестала верить в происходящее, но и спорить сил не осталось.
Кудашев повернулся к пришедшим, отстранил старика Головкина, который все продолжал что-то говорить, и пошел к ним.
— Пришло время исполнить обещанное. Мы дадим покой этим воинам, и всем, кто его так долго жаждет. — Юрий огляделся по сторонам и развернулся, указав рукой на сваленные в сруб деревья, — огонь упокоит тех, кто возлег на краду, остальным я открою путь, по которому они не смогли пройти. Но я обещал им дать простится с вами…
Сергей Горохов шагнул вперед и предостерегающе поднял руку:
— Ты уверен, что Ленка не станет потом, как я, видеть их? Не хочу для нее такого!
Кудашев отрицательно покачал головой и подошел к женщинам.
— Не бойтесь. Они покинули наш мир, но не смогли окончательно пересечь грань. И уж тем более они вам не опасны. Маша, твой брат с ними. И отец, и Сергей знали это давно, но не спеши винить их, что не сказали. Тебя старались оградить от этого. Сейчас я возьму вас за руки, и вы сможете видеть, то, что обычным людям не дано. Проститесь с ними, скажите все, что лежит на сердце, что не было сказано раньше и тяготит вас. — Юрий протянул женщинам руки ладонями вверх.
Лена испугано оглянулась на мужа, он старался выглядеть как можно уверенней, но она слишком давно Сергея знала и поняла, как переживает за нее любимый. Мужчина кивнул и постарался улыбнуться, получилось кривовато. Лена все же выдохнула, будто готовясь нырнуть с
