"Ваша плоть - трава!"

туда – метров двадцать!
– Не парься. Мы не будем выдёргивать все пеньки, по всей ширине двора. А возьмём как бы – полосой. Шириной тоже – метра два-три. Начиная от той самой стены. Тогда успеем. А дальше – будем так и работать. Полосами. Пеньков у нас приготовлено достаточно. Вот и будем их – в первую очередь. Пока не доберёмся до тех кустищ, что остались неукороченными…
– А-а… Ну, тогда, да, наверное, сможем.
– Что значит – «наверное»?! Должны! Ну а сейчас – ложись давай. Нужно поспать хотя бы часа два. А то сил не будет: вон: у меня руки до сих пор трясутся!
Они снова разнесли свои матрацы на пару шагов, средний матрац оставив валяться скатанным – как Кот его и оставил, под окнами.
Прилегли.
С минуту длилось молчание. Потом Кот спохватился:
– Чёрт! Нужно поставить будильник на мобиле! А то ведь – проспим! – он включил снова фонарик, и занялся этим. Закончив, проворчал:
– Если встанем хотя бы в семь, к одиннадцати, даст Бог, закончим…
Дрики промолчал снова.
Однако минут через десять, когда Кот кое-как заставил своё распалённое воображение и орущее благим матом сознание начать расслабляться, напарник вдруг сказал:
– А я даже фамилии её не знаю.
Кот невольно вспылил:
– Ты – что?! Памятник ей тут собираешься поставить?!
– Нет. Но – не по-людски это всё равно. Закопали, как собачку бездомную. Под забором. И даже молиться за её душу не можем как положено.
– Это ещё почему?
– Ну, фамилии же не знаем!
Кот фыркнул. Но взял себя в руки:
– Дрики. Ты когда последний раз был в церкви?
– Не помню. В детстве. С бабушкой. Лет в семь.
– Вот почему ты не знаешь специфики. Там, когда ты заказываешь молитву заупокой кого-то, не нужно писать фамилии. Просто пишешь на фирменном бланке Собора: раба Божия Надежда. К примеру. И отдаёшь. Главное – чтоб ты сам представлял, о ком идёт речь. Господь-то своих разберёт… А, да. Ещё нужно, чтоб она (Или он!) были крещёнными. Ну, тут, думаю, без проблем. Надежда же – русская. А так… Вариантов много.
Хочешь – за её душу батюшка прочтёт простую отходную. А хочешь – сорокоуст. То есть – будут читать, поминая её, сорок дней, каждый день.
Дело только – в цене.
Да и свечки когда за упокой ставишь – фамилия не нужна. Просто говорить нужно про себя: «Упокой, Господи, душу усопшей рабы твоей такой-то». Ну, или типа того: методичка, как и что говорить, там висит прямо над столом, где свечки надо ставить.
– А-а, понятно.
– Ну а если понятно, то давай отложим это дело до лучших времён. То есть – до момента, когда освободимся, наконец, от этой работы! И свалим отсюда к …бени фене с денежками в кармане!
– Так ты всё же надеешься, что мы тут и правда – закончим?
– Ну… В-принципе – да.
Мы же, получается, принесли – Жертву!
Так что Хозяева этого места должны угомониться! Получили они, чего хотели! – Кот, конечно, совсем не был уверен в том, что говорил, но говорил он это – не только для напарника, но и для этих самых гадов! Надеясь, что те и правда – отвянут…
– Ты считаешь, что они…
– Неважно, что я считаю. Давай лучше подумаем о наших насущных проблемах. Мы – уже старенькие. И, не нужно врать самим себе, – ослабленные. И алкоголем, и бездельем. И чтоб надёжно спрятать могилу Надь… э-э… Надежды, нам нужно перед работой как следует отдохнуть. Может, и не спать, но хотя бы – полежать! Спокойно. Чтоб успокоились и отдохнули мышцы. И сердце. Чтоб нас не хватил кондрашка на жаре!
Мысль понятна?
– Понятна.
– Ну вот и давай. Спи.
– Спокойной ночи.
– Вот-вот. Спокойной ночи! – Кот повернулся на бок, отвернувшись от Дрики. И подумал, пытаясь снова расслабиться, что не нравится ему настрой напарника…
 
Каждый раз, как просыпался по звонку будильника, возмущался: до чего у того гнусный зуммер! Так бы и треснул о стену с размаху! Но уж будит – с гарантией…
Повернувшись, обнаружил, что Дрики на месте уже нет. Странно.
Однако выйдя во двор, чтоб умыться, Кот явственно услышал звуки работы: похоже, напарничек так и не смог уснуть. Вот и решил заняться делом. По холодку. Благо, солнце уже встало, и было светло.
Подумав, и сходив, куда он всегда ходил поутру, Кот и сам решил присоединиться, даже не поев. Позавтракать они успеют и когда закончат! Это-то никуда от них не уйдёт.
Дрики и в самом деле взялся за дело капитально: уже разрыл и разрыхлил киркой приямки у основания не меньше, чем двадцати кустов-обрубков. Коту понравился грамотный подход напарника: попыток привязать проволокой арматурину Дрики не делал, отлично понимая, что силёнок вытащить имеющие мощные, пусть и не настолько, как у растущих по центру кустищ, корни – один всё равно не сможет.
Кот сказал:
– Ну-ка, Павел ты наш Корчагин недоделанный. Хорош киркой махать. Присядь в теньке, передохни. Смена прибыла!
Дрики положил кирку наземь, и действительно отошёл в тенёк. Присел. Кот отметил, что напарник сильно задыхается, воздух с неким как бы хрипом вырывается из тощей груди. Хм-м… Не разбил бы того и правда – паралич какой, как у того же Корчагина… Впрочем, они действительно – не слишком выносливы и тренированы, чтоб эффективно пахать – долго. Он и сам… Впрочем, посмотрим!
Через полчаса сдался и Кот. Но и так получилось неплохо: они дошли с подготовленными приямками до истоптанного места над могилой, и в ширину их полоса реально была не меньше двух-трёх шагов. Осталось только отгрести от стволов взрытую землю, перерубить топором корни, да повыдергать к …ерам собачьим проклятые кусты!..
Этим они занимались, кряхтя, вздыхая и матерясь – Кот вслух, Дрики, вероятно, про себя, до действительно одиннадцати часов.
К концу этого действа у Кота сухого места на комбезе не осталось, а у Дрики комбез промок до пояса. И воняло от них, и вчерашним перегаром, и потом – как от козлов. Поэтому Кот подвёл итоги работы:
– А сейчас бросаем всё к …ерам собачьим, и – мыться. Комбезы стирать не будем, а просто развесим на той самой верёвке, там, наверху. Как ещё она тут сохранилась. Видать, натянули те, кто последними пахал…
Дрики кивнул.
Помылись быстро. Вначале – Кот, а затем и Дрики, тоже раздевшийся догола. Кот как всегда полил напарнику, постоянно повторяя, чтоб тот не мочил руку.
Переоделись в своё. Комбезы развесили на ветерке и солнцепёке: пока полуденное солнышко попадало внутрь хотя бы верхней части двора. А высохшие ветви урючины не закрывали его. Кот сказал:
– На сегодня мы так и так закончили. А до завтрашнего утра надеюсь, проветрятся.
Дрики снова кивнул. Кот вспылил:
– Дрики! Кончай это дело! Хорош! Что ты у меня, чесс слово, как надолба какая! Всё молчком да молчком! И вообще: перестань себя грызть! Ты ни в чём не виноват! Это всё – наши чёртовы демоны! А сам-то ты – мухи не обидишь! Уж я-то тебя знаю!
На этот раз уже Дрики его предостерёг:
– Тише. Тут хорошая слышимость. Не нужно пугать соседей.
– Вот именно. – Кот сразу остыл, понимая, что молчание напарника имеет известный смысл, – Поэтому пошли-ка мы, в-натуре, в дом. Завтракать!
 
Колбасу пришлось ломать руками. И Кот просто разделил то, что от неё осталось, на два примерно равных куска. Они наломали лепёшек. Запивали, как обычно, розовой жидкостью. Вкуса которой, если честно, Кот практически не ощущал. Как и привычного «расслабляющего» действия.
Ну вот не расслаблялось оно – и всё тут!..
Дрики ел механически, глядя куда-то в угол комнаты. Кот старался жевать потщательней, понимая, что и шок и тяжкая ночная и утренняя работа отняли много сил. А, значит, съесть нужно побольше. И уж постараться желудок не перегрузить плохо прожёванной пищей – только проблем с кишечником им сейчас и не хватало!
Закончив поздний завтрак, Кот не удержался:
– Дрики! Ну чего ты в самом деле! Кончай комплексовать! Ты не виноват! Показали всё это тебе! Сам же говоришь: нас спасал! И если б не ты – её, так уж она бы – нас!..
– Знаешь, Кот, – Дрики разлепил наконец сжатый в ниточку рот, – Когда ты так говоришь – всё ещё хуже! Получается у меня – типичная шизофрения! Ну, то есть – слышу я голоса, которых никто больше не слышит, и вижу то, чего на самом деле нет…
«Классический» случай – как раз для психушки!
– Хм-м… – Кот подумал, что его малообразованный напарник на этот раз стопроцентно прав, но сдаваться не собирался, – Выглядит примерно так, согласен. Но!
Мы-то знаем – что тут и как! И что всё это – на самом деле! И мы понимаем, что место – и правда: какое-то… Непростое! Заколдованное. Заговорённое. Проклятое! И всякая гадость здесь и правда – чудится! Хотя… Не всё оно и