Княжич, князь (серия "Кто ты?"-1)

рессоры чутко отзывались на малейшие изъяны дороги долгими волнообразными колебаниями вверх-вниз и глубокими поклонами корпуса во все стороны. В итоге к концу пути отца Паисия укачало основательно.
  Возница что-то прокричал, а монументальная повозка, дернувшись в последний раз, наконец-то остановилась. Лекарь с усилием высвободился из мягких глубоких объятий подушек сиденья и опасливо начал спускаться со своей высоты по шаткой лесенке. Возница почесал затылок, повторил возглас на другом, но тоже неизвестном италийском наречии. Вновь подумал. Старательно выговаривая латинские слова, сообщил:
  - Venimus, domine! Особняк благородный Маркус, он есть!
  - Desine, carissime! - ворчливо отозвался отец Паисий, поводя плечами, морщась и оглядываясь вокруг. - Я уже и сам успел заметить наше прибытие, спасибо. А здесь мало что переменилось... Послушай, отчего ты не говоришь хотя бы на тосцийском или, как вы его именуете, тосканском наречии? Латину же, мне хорошо помнится, в Новом Риме обязаны были знать даже погонщики мулов. И вот тут уже многое переменилось. Весьма и весьма...
  - Я вырос до granni... а-а-а... до взрослый в Палермо... на латина это есть Панормус. Это есть город на полуночь остров Сицилия... а-а-а... не знаю, как назвать на латина.
  - И не надо. Может, снизойдешь ко мне со своей вершины, чтобы я смог расплатиться с тобой?
  - Простите, домине! Уже vitti vitti спускаться! Быстро, да...
  - Четыре сестерция, как и договаривались - верно? Ибо я до сих пор не уверен, что правильно понял тебя, любезный.
  - Да, домине, есть всё верно, именно так. Буду вас aspittari... а-а-а... подождать?
  Отец Паисий опять повел плечами, поморщился:
  - Нет. Поклажу мою сложи вот здесь - и можешь быть свободен.
  Кончиками пальцев он задумчиво огладил бронзовый дверной молоток в виде клюющей птички, мимоходом хмыкнув вослед неким воспоминаниям, и привычно простучал, как когда-то: "Тук-тук! Тук-тук-тук! Тук-тук!"
  - Добро пожаловать, неведомый, но желанный гость! - ответно и быстро приближаясь, прозвучало изнутри. - Добро пожаловать!
  Глухо защелкал замок, залязгали отодвигаемые засовы и тяжелая кипарисовая дверь распахнулась под сильной рукой. Приветливая улыбка на морщинистом смуглом лице появившегося в проеме человека мгновенно исчезла, а ладонь скользнула за спину и быстро подала какой-то знак внутрь дома:
  - Кто ты, незнакомец? И откуда тебе известно...
  - Кайюс! - укоризненно сказал отец Паисий. - Старый верный Кайюс! Я-то узнал тебя, хоть ты тоже изрядно изменился. Не спеши, присмотрись повнимательнее.
  Названный по-прежнему продолжал переводить хмурый взляд с лица лекаря на его дорожный камзол и почему-то на изящный эфес клинка при бедре.
  - Все равно не узнаёшь... Ну ладно, а если вот так?
  Одной рукою отец Паисий прикрыл бороду ниже подбородка, а другую вскинул, сведя брови и воскликнув:
  - Progredi et fini!
  - Sanctus Antonius... - прошептал пораженый Кайюс, обрушиваясь на колени. - Nobilis Paulus!
  - Так все-таки кто именно: святой Антоний или благородный Паулус? И прошу тебя, поднимайся поскорее, старый друг, ибо в нашем возрасте холодный каменный пол не слишком полезен для коленных суставов. Ну-ка помогите, мальчики! - обратился он к двум молчаливым стражникам, также возникшим в дверях.
  - O Deus meus! Входите же, дон Паоло, входите! А вы оба лучше внесите все его дорожные укладки! - вмешался хранитель дома, который уже успел оправиться от потрясения и самостоятельно встать на ноги. Резво повернувшись, он заорал в сумеречную глубину внутреннего пространства:
  - Приготовить гостевую комнату! Ту, окно которой выходит на атриум! В каминном зале сервировать стол, подать закуски и вино! В кухне разжечь печи для горячей ванны и праздничного ужина!
  Отец Паисий подождал, пока поток распоряжений не иссяк полностью, произнес полувопросительно:
  - Кайюс, как я успел понять, благородный Маркус отсутствует...
  Хранитель дома поклонился, развел руками:
  - К сожалению, жизнь такова, что служба каждого из нас... - не договорив, он добавил поспешно: - Дон Паоло! Давайте вернемся к этому немного позже. Позвольте мне вначале достойно исполнить долг гостеприимства!
  - И то верно. Тогда позволь мне полюбопытствовать хотя бы вот о чем: ты именуешь меня то Nobilis Paulus, то доном Паоло. У многих других новоримлян я тоже успел отметить эту странную смесь из латины и тосцийского наречия. И дело явно не в изменившемся уровне грамотности и возможности обучаться латине. Тут что-то другое. Что-то новое, чего не было раньше. Только прошу: не говори, что вопросы подобного рода - не для твоего плебейского ума. Мнé не говори!
  Отец Паисий особо выделил голосом последние слова.
  Кайюс вздохнул:
  - Тогда считайте, что я уже успел сказать это. Но могу поделиться ощущениями человека, который достаточно долго живет и достаточно долго наблюдает за окружающим его миром. Знаете, дон Паоло, я всё больше и больше убеждаюсь в том, что все мы просто устали притворяться новыми римлянами. Или понемногу начали осознавать, что новые римляне в нималой степени не являются и никогда не смогут стать подобными тем, прежним. Воистину великим. Того желания, которое было вначале, уже нет, а требуемых сил, как оказалось, не имелось вовсе. Оттого и интерес к латине постепенно угасает, и тосканский диалект скоро превратится в державный язык. Вот так... Но для меня не будет обидным, если вы, дон Паоло, назовете мои слова просто старческими бреднями.
  - И не подумаю, друг мой. Скорее, я бы с печалью назвал всё сказанное тобою всего лишь малой частью правды. Если угодно, это тоже просто ощущение человека, долго живущего и созерцающего мир вокруг себя.
  - Эх-хе-хе... Благородный Паулус, дорогой вы мой! Все эти высокие материи вам бы лучше обсуждать не со мной, а с доном Марко...
  Кайюс спохватился, опять вспомнив о своем долге гостеприимства:
  - Да! Что же я вас по-прежнему на лестнице держу? Ну всё из головы вылетело от радости, просто всё! Поднимайтесь к себе, дон Паоло, - ваша комната та же, что и когда то. Разберите вещи, подготовьте перемену одежд - а к тому времени и вода успеет согреться, и ванну наполнят...
  Отец Паисий охотно сделал вид, что не заметил ничего, кроме проявлений искренней заботы.
  Выйдя к ужину, он обнаружил, что стол сервирован на одну персону. Кайюс к этому времени уже исчез. Призвав его обратно, лекарь проговорил с мягким укором:
  - Друг мой! Я не забыл порядков этого дома и в присутствии хозяина, и в его отсутствие. Распорядись, чтобы для тебя накрыли вот здесь, напротив меня.
  Хранитель кивнул, не споря. Только уточнил:
  - Дон Паоло, что скажете о наличии слуг во время еды?
  - Вначале ответь: появились ли за прошедшее время новые люди в доме?
  - Сменилось только по одному стражнику у парадного и заднего входов... - он поколебался, подбирая слова для объяснения.
  - О возможных причинах догадываюсь, но уточнять не стану. Да, пусть прислуживают. Ведь, как и раньше, еще последует далеко не одна перемена блюд?
  В ответ Кайюс придал лицу сокрушенное выражение и широко развел руками.
  За время ужина отец Паисий особое внимание уделил богатому выбору сыров. Попутно заметив, что и твердые, и мягкие виды их весьма полезны именно людям в преклонных летах, и он очень скучал по здешним сортам. От последней перемены категорически отказался, в свою очередь горестно подняв брови и столь же широко разведя руками.
  Со словами "Уберёте позже!" хранитель дома отправил слуг, отодвинул в сторону свою тарелку и положил руки на стол. Подавшись вперед, сказал:
  - Благородный Паулус! А ведь вы так и не начали расспрашивать меня о доне Марко. И я знаю истинную подоплеку тому: вы по-прежнему наблюдательны и быстры разумом. Поэтому сейчас сам поведаю обо всём, что при других обстоятельствах получило бы личное одобрение моего хозяина. Когда-то нашего с вами хозяина...
  Кайюс сделал паузу, а отец Паисий медленно склонил голову.
  - В позапрошлом году он навещал нас трижды, всякий раз оставаясь на два-три дня. Сразу же повелел в дальнейшем никому и никогда не упоминать о его визитах. Каковых в прошлом году было два, каждый - длительностью почти сутки. Весною этого года дон Марко появился вскоре после праздника Dominica in Ramis Palmarum. Поздней ночью и, очевидно, пешком, ибо звуков подъехавшей кареты никто не слышал. Или она была оставлена где-то в городе. Вещей при себе не имел, светильников в доме приказал не зажигать. Взяв свечу, проследовал в свои покои, пробыл там недолго. Вскоре спустился вниз с небольшой укладкой для бумаг и тут же вновь покинул нас. Уверен, дон Паоло, вы обратили внимание на определенную тенденцию в изменении числа наездов и поняли ее причины.
  - Конечно. Частые посещения с некоторых пор стали представлять опасность для него. Всё более и более возрастающую, к сожалению. О всех вас он тоже беспокоится, как, впрочем, было всегда. Дорогой мой друг! И ты, и я давно осознали, что благородному Маркусу самим Господом предопределено свершить большие дела и достичь больших высот. Но на вершинах, знаешь ли, довольно одиноко. И дуют там холодные злые ветры...
  Тяжело вздохнув, хранитель дома потянулся за кувшином с вином:
  - Вам налить, дон Паоло?
  Отец Паисий отрицательно мотнул головой. Кайюс наполнил свой