бокал, выпил его залпом. Немедленно проделал это же еще раз.
- Уверен, тебе неведомо, где находится сейчас наш дорогой благородный Маркус, - как-то отстраненно продолжил лекарь. - На его месте я бы тоже не сообщал об этом никому. Не знаешь - не сможешь выдать. Даже под пытками. Прости за последнее, друг мой, просто мне давно и хорошо известны человеческие пределы.
- Вам не за что просить прощения, дон Паоло! - с каким-то тяжелым удовлетворением возразил Кайюс. - Напротив, это ваше соображение о незнании весьма утешительно.
- Пожалуй... Повторю уже в который раз, друг мой, что благородному Маркусу по жизни повезло с людьми, которые служат ему.
- Им в свою очередь повезло с хозяином. Дон Паоло, я вдруг вот о чем подумал: а ведь дон Марко очень нужен вам. Очень. Что же теперь вы станете делать? О Sanctus Antonius! Наверное, не стоило мне задавать вам подобных вопросов.
- Кайюс! Ты видишь пред собою даже не дона Паоло, а всё того же Павла из Славены. Уже сейчас память подсказывает мне несколько возможных мест для поисков. Далее постараюсь припомнить их все, составлю список и начну методично объезжать. С молитвою ко Господу нашему и уповая на помощь Его. Боюсь только, что теперь и мой приезд может навредить дому благородного Маркуса.
- Об этом не беспокойтесь, дон Паоло: хозяин обеспечил нам кое-какую защиту даже вне стен его. В Аквилее еще остались влиятельные друзья дона Марко. Но отныне как бы и вам самому не стала грозить опасность.
- А об этом не беспокойся уже ты, друг мой. Я заранее запасся несколькими серьезными бумагами. На случай, скажем так, возможных непредвиденных ситуаций. Да и клинком, если помнишь, я немного владею.
- Ну да, совсем немного! - Кайюс ухмыльнулся и покачал головой. - Я-то всё помню, дон Паоло.
- Значит, тем более можешь быть спокойным за меня. С утра попрошу тебя распорядиться о найме какой-нибудь непритязательной, но крепкой и закрытой повозки вместе с возницей. В прошлый раз я, к сожалению, оплошно доверился посреднику, который... Впрочем, неважно. Давай на этом закончим о делах, будем просто вспоминать былое. Теперь и я выпил бы немного вина. С кусочком вон того замечательного сыру из Пармы. Будь добр, налей-ка нам обоим!
***
Дверь настоятельской келии отворилась. Сидевшая поблизости паломница неопознанных лет опередила Кирилла. Толкнув в затылок бывшего при ней отрока, она прытко повалилась вместе с ним в ноги отцу Варнаве - он едва успел остановиться на выходе. Кирилл отошел к окну, отвернулся из вежества и приготовился переждать.
- Говори, сестрица, - дозволил игумен, преподавая благословение.
- Вот сподобил меня нынче Господь приложиться и к частичке мощей Назария Благодатного, что в обители вашей пребывает, отче, - радость-то какая! - плавно повела речь странница. - А месяц с лишком тому назад побывала я у Двунадесяти Праведников Дороградских, да Затворников Скальных всех до единого обошла. Да после, дорогою сюда, во Ключах поклонилася Источникам Живоносным...
Рядом неслышно появился отец Власий. Молча сделав Кириллу предупредительный жест, наклонил голову и стал внимательно прислушиваться к обстоятельному перечислению заслуг благочестия.
- А теперь вот положила себе ко святыням Чудовским отправиться. До холодов хорошо бы поспеть. А не поспею - так и то ладно будет, не привыкать нам. Так не благословишь ли на задуманные богоугодные труды мои, отец настоятель?
- Ты странница?
- Странница, батюшка, странница.
- С тобою, надо полагать, сын твой?
- Да, батюшка, середний мой, Николка. Старший да младший со отцом ихним во Будилове остались.
При последних словах отец Власий насторожился и подался вперед. Настоятель опустил глаза:
- Так у тебя семья есть?
- Есть, батюшка, есть.
- И дом?
- И дом есть, слава Богу. Хороший дом - поместительный, справный; ещё мужнин прадед ставил.
- Горе, беду или нужду какую имеешь, что странничаешь?
- Что ты, батюшка игумен, - Бог миловал! Ради праведности да спасения души стараюсь.
- Праведности взыскуешь... - ласково и вкрадчиво заговорил отец Власий, потихоньку подбираясь поближе. - Спасения души... Похвально, похвально. Только ноги-то зачем бить? Зачем лишения всякие терпеть? Дом держи, с соседями в мире живи, детей расти да мужа ублажай - вот тебе и праведность, и спасение души твоей. Прямо под носом. Чего ж по всему свету искать-то?
Паломница диковато и непонимающе покосилась на него. Решив, что лучше все-таки вернуться к дальнейшему рассмотрению собственного благочестия, продолжила:
- А еще вот какого совета испросить хочу у тебя, батюшка игумен. Осемь пар лапоточков только за этот год неполный истоптала я, по святым местам ходючи. И что делать с ними далее - ума не приложу. Пока с собою во суме особливой ношу да в смущении пребываю.
Отец Варнава свел брови и спросил очень спокойно:
- А выбросить не думала?
- Да разве можно, отец игумен? Я же толкую тебе: по святым местам оне хаживали!
- Мыслишь, от того и сами во святыню обратились, что ли?
- Ты их дома в красном углу развесь! - радостно присоветовал из-за ее спины отец Власий. - Пред ними свещи возжги да пой: "Святии ла-а-апти, молите Бога о на-а-ас!"
- Страсти-то какие речешь, батюш...
- Вот тебе, сестрица, слово пастырское, которого ты так добивалась, - перебил ее отец Варнава. - Оставляй-ка паломничество свое да домой возвращайся, коль не хочешь, чтобы я епитимью на тебя наложил. Не праведность это, а гордыня обыкновенная. И оскорбление разума, Богом данного. На этом - всё, ступай с миром.
- Домой, дура набитая, домой! - завопил вдруг, выкатив глаза и затопав ногами, отец Власий. - Прочь отсюда! Нам праведники во укор - грешные мы! Прочь-прочь-прочь!
Перепуганно взвизгнув, паломница шарахнулась в сторону лестницы. Игумен придержал мальчишку за плечо:
- Если пожелаешь наукам или ремеслам обучаться - от вашего Будилова Успенская обитель недалеко. Спросишь там отца Сергия, благочинного. Запомнил? Тогда с Богом, отроче.
- У-у-у! Вот я тебя! - грозно улюлюкал и стучал большим посохом маленький архимандрит вослед удаляющемуся грохоту ступеней.
Отец Варнава выслушал Кирилла. Покивав, проговорил невпопад:
- Ну что ты будешь делать! Сеешь одно - всходит другое... А отцу ризничему ты, княже, передай, что я благословил. М-да...
- Наше дело - сеять, - отозвался задумчиво отец Власий.
***
- Славная полянка, - одобрил Залата, осмотревшись. - И от обители не видать - чего ж зазря людей сторонних смущать-то, верно?
- Ага. Мы тут с братом Иовом как-то...
- Пожалуй, там и стой, где стоишь, княже. Супротив солнца для учебы - самое что ни на есть оно. Сейчас я...
Он отошел к елкам и стал собирать шишки в подвернутую полу своей длинной чуги:
- Перед поединком следует руку разогреть. Ну, коли не в забавку заниматься-то.
- Да, мастер-наставник, - ответил Кирилл серьезно. Вытащив меч из ножен, повращал им в кисти, локте и плече. Поприседал в стороны на правую-левую ноги.
- Готов?
- Готов, мастер-наставник.
Десятник принялся швырять собранным в князя - целясь и в корпус, и чуть ли не под ноги, и выше головы. Шишки то мерно следовали одна за другой, то вдруг вылетали врасплох. Вилецкий клинок замелькал в воздухе.
- Шесть из трех десятков пропустил, - сказал Залата, отряхивая одежду и ладони. - Теперь твоя очередь, княже. Я готов, начинай.
- А ты - одну всего! - с некоторым удивлением отметил Кирилл, отбросавшись в свою очередь, и попрыгал от избытка молодых сил. - Давай еще по разу.
- Ни одной, - поправил брат Иов. - Ты слишком высоко норовил бросить, княже. Не лукавь. Десятник умолчал - его дело. А я говорю.
- Значит, ни одной, - покладисто согласился Кирилл. - Ошибочка вышла.
- Да, это бывает.
Залата покружил по полянке, откидывая подальше сучья, растаптывая кочки да кротовины. Вопросительно повел острием:
- К бою, княже?
- К бою, мастер-наставник.
Кирилл присел на разведенных ногах, угрожающе скаля зубы и перебрасывая меч из руки в руку.
- Даже в пустыне сарацинская стойка только для такыров да прочих твердых участков годится, - флегматично прокомментировал Залата это паясничание. - На песке куда похуже будет, а для травы густой и вовсе глупость да погибель. При низком либо скользящем шаге ноги враз запутаются. Давай-ка из нашей простой поставы славенской начнем.
Кирилл сговорчиво кивнул, вставая в рост, и тут же провел прямой длинный выпад. Лезвие скользнуло о лезвие, ткнулось в никуда. Он потерял равновесие. Переменив ногу, сделал рывок, нанося рубящий удар поперек корпуса. Клинок широким взмахом опять рассек пустоту, а острие меча десятника коснулось его груди:
[font=Times New
