раз вижу бога с рассечённой бровью и гематомой на пол-лица. Это видимо падшие ангелы постарались?[/i]
- Ну да…похоже я отошёл от писания и вместо того, чтобы подставить левую щёку два раза подставил правую.
Бугорки трясутся в беззвучном смехе, в то время, как твёрдая рука продолжает производить манипуляции.
- Знаете, если бы вы сейчас делали мне трепанацию черепа, то я всё равно бы не закрыл глаза. Пусть это было бы последнее, что я увижу, но это зрелище по истине прекрасно.
- Хватит пошлить, а то сделаю больно! – Она говорила тоном мамочки, которая мажет зелёнкой ссадину любимому чаду. Казалось, ещё немного и она подует на рану.
- А в чём пошлость? Кстати, как вас зовут?
- В рамках нашего нечаянного общения, вам совершенно не обязательно это знать…
- Ещё как обязательно! Я хочу написать благодарность, за самое лучшее медицинское обслуживание, которое когда-либо у меня было. На кого же писать, если вы даже имени своего не говорите.
- И благодарить тоже не обязательно. Вы ещё не видели результат моей работы. Кстати, шрам в любом случае останется…
- Ну-у … шрам это же украшение для любого мужчины. И за него вам отдельное спасибо…
- Это уже не мне, а тому, кто вас отделал. Вот полюбуйтесь…
Она берёт с тумбочки зеркальце и подносит к моим глазам.
Я вижу слегка заросшее, но вполне симпатичное лицо, с небольшой фиолетовой припухлостью на левой щеке, и рассечённой, замётанной крупными стежками бровью.
Это странно, но зрелище меня совсем не пугает. Лицо в зеркале не морщится, что часто бывает, когда оно видит своё отражение, а напротив, довольно улыбается. С каких это пор я начал себя любить?
- Вполне ничего – говорю, - пластическая хирургия творит чудеса. Доктор, вы просто волшебник, в зеркале совершенно другой человек. Он красивее и на двадцать лет моложе.
Её смех звенит колокольчиком, отражаясь от белых стен пустого кабинета.
- Вы снова обращаетесь не по адресу. Вам непременно нужно найти того человека, и все благодарности адресовать ему. Кстати полиция вам в помощь. Вас же наряд сюда привёз. Скорее всего, они и должны заниматься его поимкой.
- Да бог с ним, с этим добрым человеком. Пусть продолжает ходить по свету и дарить людям добро…
- Вы считаете, что чесать кулаки это доброе занятие? Странный вы всё-таки бог.
- У кого-то чешутся кулаки, а у кого-то лицо. Чаще всего это просто встреча двух одиночеств.
Она продолжает улыбаться и качать головой.
- Вы очень нестандартно мыслите…
Её глаза горят!
- Ну да, я по определению странствующий философ…
- Я к тому, что вам бы не мешало сделать томограмму. Травма-то серьёзная, а вдруг сотрясение.
Её глаза пылают!
- Иногда мозги стоит встряхнуть. Потрясти их как погремушку, как севший картридж от принтера, чтобы разболтанные частички дали усадку, встали на свои места. Думаю, это даже полезно!
Она откатывает стул к тумбочке, снимает перчатки и берёт ручку.
- Теперь я даже уверена, что вам нужно проверить голову. – глаза сверкают. – Я выпишу вам направление на обследование головного мозга.
Я приглядываюсь к сжимающей ручку руке. Безымянный палец без кольца. Это ничего не значит, но в данный момент, это единственное, что мне необходимо увидеть.
***
Ни разу…ещё ни разу в моей жизни не было такого стремительно романтического дебюта, который бы через пятнадцать минут после начала знакомства приводил к сексу. Падшие женщины и проститутки не в счёт. Она не такая…точно не такая. Может быть темпераментная, может быть лёгкая на подъём, но не шалава. Это вспышка, взрыв, нечаянный всплеск обоюдной страсти. И случился он, не раньше не позже, а в день, когда мне расколотили башку, на больничной кушетке.
- Ты не бог, ты чёртик…самый настоящий! – её пальцы врезаются в мою лохматую, не мытую неделю шевелюру, гуляют, елозят по черепу, пробуждая последних, самых сонных мурашек, которые ещё остались во мне после бурного соития.
Она лежит на кушетке, я сижу рядом на холодном керамическом полу, глажу глянцевую кожу её бедра, скольжу ладонью по бархатистой поверхности голени.
Мы оба курим, нарушая все мыслимые и немыслимые нормы и правила. Хотя-я вряд ли составители этих норм додумались вписать в них такие, как не заниматься сексом на больничной кушетке и не курить.
Кстати, а как её зовут? Я ведь так и не узнал, как её зовут?
Всё случилось внезапно, стремительно, будто набравшая мощь огромная волна накрыла нас с головой. Природа этой волны была необычной, потому что её источник находился где-то внутри меня. Она поднималась снизу вверх, от пупка к гортани, находя выход в издаваемых ртом звуков. Эти звуки – не обычная болтовня. Каждое, произносимое мной слово, скатывалось с языка либо огранённым алмазом, либо выпархивало красивой белой ласточкой. Там внутри меня будто заработал волшебный генератор, производящий прекрасные восходящие потоки. Мы почувствовали это одновременно. Я – когда говорил, она – когда с жадностью начала ловить эти слова. Её глаза вдруг заблестели азартом человека нарвавшегося на клад. Она собирала алмазы, складывая их в подол, ловила ласточек, заигрывая с ними, прежде, чем отпустить на волю. Во всём случившемся действии главным был не сам акт любви, а всё, что было до.
Внезапно я почувствовал, что забираюсь к ней в мозг. С помощью слов я заползал в её ушные раковины, проникал в маленький приоткрытый ротик, просачивался сквозь глазные яблоки, попадая внутрь черепной коробки. Оказавшись там, я, подобно обезьяне, прыгал по лианам нейронных связей. Я дёргал за эти тонкие ниточки, будто звонарь на колокольне, заставляя её звенеть изнутри. Это была самая быстрая прелюдия к сексу. Я мог бы говорить и дольше, только вот она уже не могла.
Самое странное сейчас, это то, что она не может понять, как это всё произошло.
- Что это было? – она хохочет утробно, как ведьма, выпуская дым в потолок. В первый раз со мной такое. Нет, ты не подумай, я не оправдываюсь, но это правда так…
- Ты не поверишь, но со мной такое тоже впервые…
- Врунишка! – её пальчики больно щипают меня за ухо. – У тебя либо дар, либо ты обучен какой-то технике. В какой-то момент, я почувствовала себя попавшей в сети рыбой. Видимо не зря тебе морду начистили. Было за что…
- А ну ка посмотри на меня. – Я взял тоненькое запястье, притягивая его к себе. - Разве эти глаза могут врать?
- Ага, фигушки…знаю, чем это закончится. Это всё равно, что общаться со старой цыганкой, не заметишь, как останешься без денег и украшений.
- Странное сравнение. Сейчас ты тоже что-то потеряла?
- Нет…не потеряла…хотя…не знаю…
- Потеряла, или обрела?!
- М-м-м…- прямо возле уха слышится сладкое кошачье мурчание.
- Нашла, или потеряла?! – напираю я.
- Нашла!
Тогда посмотри на меня.
Не знаю, сколько раз это повторялось, но приёмное отделение больницы я покинул уже засветло. Спускаясь по ступенькам крыльца ватными ногами, я вдруг вспомнил, что так и не спросил, как её зовут. Ничего, придётся воспользоваться справочником.
***
Несмотря на бурно проведённую ночь и полученную травму, спать не хотелось. Я бесцельно бродил по улицам пробуждающегося города, и как несмышлёный малыш улыбался восходящему солнцу. Каждый шаг пружинкой подбрасывал меня вверх. Я шёл, танцуя, я танцевал идя. Этой ночью случилось нечто странное, меня посетило неожиданное вдохновение, природу и суть которого я не мог объяснить. Что-то произошло там в малюсеньком, размером в десять квадратных метров кабинете и сейчас, я пытался понять, что это было. Непринуждённое общение больного с доктором вдруг переросло в бурный секс. Такое бывает. Бывает, но только не с заросшим щетиной псевдо-мачо, от которого разит перегаром и потом, так как он забыл, когда в последний раз мылся. Этот мачо-чмо полгода не был в парикмахерской и копна его волос походит на сгусток залежавшихся в холодильнике макарон, его триколя вытянуты на коленях так, будто он не снимал их со школьной поры. Это недо-Дон недо-Жуан не имеет ничего общего с Аполлоном ни по телосложению ни по возрасту. Если честно сказать, он и в лучшие годы не был нарасхват у дамочек. Одна было схватила, и даже родила от него ребёнка, но быстро раскаявшись, выбросила его из жизни.
Так чем же это я смог зацепить пышущую молодостью и красотой женщину? Что такого появилось на моём лике, после его вступления в контакт с огромным кулаком бычка. Может быть, рассечённая бровь и бланш в пол-лица придали моему образу сексуальности. Нет же. Это было другое. Это было что-то выходящее за пределы моего понимания, но в то же время я почувствовал это что-то. Словно я обнаружил в себе новую мышцу, сокращения которой привели в восторг не только меня, но и даму. Сейчас я тщетно пытался определить, что это за мышца и как она работает.
В первый раз за много лет, я поднимался к себе в квартиру ранним утром, не волоча с собой баул со спиртным; поднимался не для того, чтобы сделав несколько жадных глотков ядовитой жижи, свалиться на постель и проспать до вечера. Ноги пружинками взлетали через ступеньку, вознося меня на заветный пятый этаж хрущёбного небоскрёба. В этот раз я направлялся домой только лишь для того, чтобы привести себя в порядок и уже через пару часов выйти оттуда в новом свежем образе.
Тело плавилось, таяло под кипящими струями душа, распахнутые настежь поры жадно вбирали в себя кислород. Помытые в кои-то веки патлы, заколосились, завились пружинками, словно пригнувшаяся от засухи крона дерева, на которую наконец-то пролились долгожданные капли дождя.
Распаренный, дымящийся будто пирог из печи, выскочил из душа, протёр запотевшее зеркало, схватил было бритву но поднеся её к заросшей щеке, замер. Пожалуй сбривать бороду будет лишим. Двухнедельная поросль хоть и частично, но камуфлирует фингал. Я ограничился тем, что прошёлся ножницами по выбивающимся из общего строя лохматым клочкам бороды, находя себя похожим на схимника, который наконец-то решил выйти в мир.
Оказывается, при желании очень просто перевоплотиться в человека, даже после длительного пребывания в шкуре дикого кабана. С одеждой было ещё проще. В дальнем углу шкафа на плечиках висел мой парадно-выходной костюм, который годами ожидал своего выхода и уже смирился с тем, что может пригодиться только для транспортировки хозяина на кладбище. Светло-бежевый плащ, полушерстяной в клетку пиджак, джинсы в комплекте с белым джемпером вполне гармонично облепили мой изрядно полинявший стан. Бежевые абсолютно новые со скрипящей подошвой туфли смотрелись отлично по сравнению с набившими оскомину рваными говнодавами.
[i]Местами обновлённый, местами помолодевший человек выпорхнул из своего провонявшего кокона и ринулся навстречу солнцу. Я парил по золотистой аллее парка, мимо озера, выглядывая на берегу старого знакомого. Ираклия конечно же не было. Ничего, я его обязательно найду, но только позже. Сейчас же нужно спешить. Куда? В моей голове не было чёткой цели, но в то же время я знал, что она есть. Я следовал по зову открывшегося во мне звериного чутья. Оно заставляло меня искать -
