Судьба киллера

замысловатой позе перед продолжающим работать транспортёром.

Джон, раскрыв рот, выронил доску и застыл в оцепенении, совершенно не понимая, что ему делать дальше, поскольку не ожидал такого поворота событий. В дверь вошёл один из рабочих бригады, увидел открывшуюся картину, мгновение постоял не шевелясь и опрометью выскочил наружу. Через некоторое время в помещение вбежали несколько охранников, и, заломив Джону руки за спину, отвели в камеру. Вечером его вывели оттуда, провели по тюремным коридорам мимо камер других заключённых, из которых тотчас раздались крики и угрозы в его адрес и, втолкнув в другую камеру, со словами: «Вот он, сэр! Доставили!», захлопнули дверь. Перед Джоном стоял стул и стол, за которым сидел грузный мужчина, канцелярским ножом чистивший яблоко. Перед ним лежала книга «Три мушкетёра» Александра Дюма.

– Рассказывай, парень! За что ты его так? – спросил дознаватель, не отрываясь от занятия и продолжая глядеть в книгу.
– О чём вы, сэр? – ответил Джон.
– О чём я? – удивлённо переспросил мужчина и продолжил, стукнув кулаком по столу, постепенно повышая голос и переходя на крик. – Да, уж, наверное, не о подвесках Анны Австрийской, чёрт тебя дери! Я о заключённом Ричарде Кэмпбелле! Каким образом ты запихнул его в транспортёр? Отвечай!
– Не понимаю, сэр! Я тут ни при чём! – спокойно сказал Джон.
– Ах, вот как? Знаешь, мне не очень нравится отправлять людей на электрический стул, но в твоём случае, это, возможно, будет даже вполне гуманно, поскольку попасть на расправу толпы разъярённых зеков – это будет то ещё зрелище! Однако если в твоём рассказе я сумею усмотреть хоть какие-то признаки самообороны, то электрический стул вполне могут заменить на дополнительный срок с переводом в другую тюрьму! Так что думай!

Джон не поверил дознавателю.
– Не понимаю, вас, сэр! Заключённый Кэмпбелл, по-видимому, споткнулся и упал прямо в барабан транспортёра. Но вообще-то я могу это только предположить. Я не видел, как он падал, сэр. В этот момент я стоял к нему спиной, потом я услышал крик и повернулся, но было уже поздно. Всё как-то очень быстро произошло.
– Угу! Вероятно, он расстроился из-за девушки, которая пятнадцать лет назад не пришла к нему на свидание, и решил свести счёты с жизнью! Ты что, идиотом меня считаешь?
– Нет, сэр! Но всё произошло так, как я сказал.

На этот раз мужчина не ответил. Джон говорил так уверенно, что тот и вправду засомневался. И действительно, казалось невозможным, чтобы подросток смог вот так расправиться со взрослым здоровенным бугаём, на воле занимавшимся разбоем, проведшим в тюрьме одиннадцать лет и ставшим лидером одной из тюремных банд. Свидетелей же происшествию не было, также, как и видеокамер, появившихся в тюрьме только через несколько лет.
– Ладно, – продолжил дознаватель. – У меня нет оснований давать делу официальный ход. Иди в камеру, но помни, что твои «друзья» по заключению не будут руководствоваться пунктами и параграфами.

Это Джон понимал и сам, но это понимание ничего не меняло. Он давно уже мысленно распростился с жизнью и в настоящий момент лишь слегка радовался тому, что сумел отправить на тот свет раньше себя хоть одного из тех, кто сделал его жизнь в тюрьме невыносимой. Он шёл к своей камере в сопровождении охранников, совершенно не обращая внимания на угрозы и оскорбления, вновь раздавшиеся при его приближении.

Следующие два дня прошли без приключений, Джона никто не трогал, но он чувствовал, что это спокойствие было ложным. На третий день, когда Джон подметал пол в слесарной мастерской, в помещение вошли трое громил и направились прямо к нему. Джон метнулся в дальний угол, схватил лопату и прижался спиной к столбу, готовясь, по мере сил, отразить атаку. Нападающие приблизились вплотную, и один из них подошёл слишком близко. Джон махнул лопатой, но тот отскочил и в этот момент с другой стороны кто-то сильно ударил его по ноге, от чего Джон потерял равновесие, выронил лопату и упал. Тут бы ему и пришёл конец, поскольку у нападавших на этот раз было твёрдое намерение закончить дело раз и навсегда, но неожиданное и своевременное появление охраны спасло Джону жизнь.

По-прежнему продолжая работать, Джон со дня на день ожидал расправы. Через несколько дней в его бригаду назначили тех самых троих заключённых, уже давно «охотившихся» на него. Джон приготовился к самому худшему, но развязка наступила только в конце рабочего дня.

Вечером его позвали в гальванический цех. Когда Джон вошёл, он увидел одного из своих обидчиков, стоящего на краю ванны с азотной кислотой и ремонтирующего кран. Может быть, Джона позвали пока не на расправу, а может, те трое не ожидали, что Джон появится так быстро, но, так или иначе, в цехе больше никого не было и рабочий, ремонтирующий кран, Джона не видел. Рядом валялся обрезок железной трубы, Джон взял его, тихо подошёл к ничего не подозревающей жертве и сильно и точно ударил трубой под колено. Ноги жертвы подкосились, и он рухнул прямо в ванну с кислотой.

Зрелище было ужасным. Бедняга кричал нечеловеческим голосом и пытался выплыть, но кислота, похоже, сразу попала ему в глаза, и он не видел, куда надо плыть. Его кожа мгновенно покраснела, от него шёл дым. На крик прибежала охрана и другие заключённые, они быстро вытащили пострадавшего, но было видно, что жить тому осталось недолго. Его кожа быстро покрылась пузырями, которые лопались прямо на глазах. Через две минуты он был мёртв.

Пока охрана со всеми прочими пытались вытащить упавшего, на Джона никто не обращал внимания. Но как только всем стало ясно, что жертва «отдала концы», персона Джона мгновенно завладела их вниманием, не сулившим ему ничего хорошего. Пара заключённых направилась было к нему с явным намерением бросить его вслед за убитым, но охрана быстро вспомнила свои обязанности, и через десять минут Джон был в своей камере.

Вечером он не мог уснуть из-за криков. Вся тюрьма гудела, и в его адрес раздавались весьма недвусмысленные и «ласковые» обещания. Охране даже пришлось открыть несколько камер и «вежливо попросить» кричащих перенести прения на утро. Однако не уснуть Джону было ещё по одной причине. Он ожидал вызова на допрос, а его не было. Утром камера Джона не открылась вместе со всеми. Где-то через час ему принесли еду. Джон поел без особой охоты и сидя на кровати стал размышлять, что бы всё это могло значить? Днём процедура с едой повторилась, вечером тоже. Затем заключённых, прибывших с работы, развели по камерам, и крики в адрес Джона повторились. Они были уже не такими интенсивными, но охране вновь пришлось вмешиваться. Утром Джона снова из камеры не выпустили, и лишь чуть позже принесли еду. В таком ключе прошло несколько дней, но на четвёртые сутки ночью его камера отворилась. Двое охранников приказали ему одеваться. Джон быстро выполнил приказ и пошёл в сопровождении охраны. Его отвели в другой корпус тюрьмы, подвели к тяжёлой бронированной двери, открыли её и со словами «входи» закрыли за ним дверь.

Комната оказалась огромным роскошным кабинетом. Посредине стоял большой стол из красного дерева, за которым сидел человек в дорогом костюме. Напротив стола стояло другое кресло и человек, кивнув на него головой, неожиданно вежливо обратился к Джону:

– Садитесь, молодой человек. Садитесь. Разговор у нас с вами будет долгий.
Джон сел, но человек не начинал допрос. Вместо этого он спросил:
– Вы курите? Нет? Это хорошо. Знаете, я бы предложил вам сигарету, но, признаться, рад услышать, что вы в этом не нуждаетесь, поскольку от этой привычки вам в ближайшее время пришлось бы избавиться.

Джон не отвечал. Всё, что угодно, по его мнению, должно было сейчас произойти, но только не предложение вежливым тоном присесть и закурить. Он сидел на краешке кресла, ожидая, что сейчас последует крик и ему в любом случае придётся вскочить. Но собеседник продолжал в том же тоне:
– Вы, вероятно, ожидаете, что сейчас я начну задавать вам вопросы о некоем недавнем происшествии в гальваническом цехе? Нет, я не буду вас ни о чём спрашивать. Я неплохо представляю себе, что там произошло, и ваша ложь меня не интересует. Более того, скажу сразу, – я пребываю в полной уверенности, что и убитый вами Ричард Кэмпбелл, и сброшенный вами в ванну с кислотой Джонатан Райт вполне заслуживали этой участи, поскольку мерзавцами были, каких поискать… Ну,.. разве что способ в случае с Райтом вы избрали немного негуманный... Впрочем, я также понимаю, что вы просто воспользовались случаем, не планируя убийство заранее.

Джон молчал. Хозяин кабинета встал, прошёлся по комнате, подошёл к барной стойке и спросил:
– Может, немного виски?

Джон отрицательно мотнул головой.
– Хорошо. Рад слышать, что вам не передалась тяга к алкоголю от вашего отца. Честно сказать, мы скорее готовы смотреть сквозь пальцы на курение, чем на алкогольную зависимость, хотя первое тоже весьма нежелательно.

С этими словами мужчина вновь сел в кресло и продолжил:
– Как вы себя чувствуете, Джон? Я знаю, вам изрядно досталось за эти полгода. Как самочувствие? Хотите на что-нибудь пожаловаться?
– Нет, – ответил Джон.
– Что ж, хорошо! В таком случае, я задам следующий вопрос... Как вы сами относитесь к тому, что вам пришлось убить этих негодяев?
– Я не убивал их, сэр!
– Хороший ответ! – слегка усмехнулся хозяин кабинета и продолжил. – Тогда спрошу так: как вы относитесь к той участи, которая их постигла?
– Считаю, туда им и дорога, сэр!
– Угу! А как вы думаете, что с вами произойдёт дальше в тюрьме, даже если администрация вновь спустит это дело на тормозах?
– Думаю,.. меня убьют, сэр, – слегка запнувшись, ответил Джон.
– Уверены в этом?
– Да, сэр, уверен.
– Что ж, очень хорошо! Очень хорошо, что вы это понимаете! А как вы отнесётесь к предложению избежать этой участи?
– Э-э,.. каким образом, сэр?
– Я предлагаю вам поработать на правительство США. Ваша работа будет заключаться в физическом устранении таких же мерзавцев, как Кэмпбелл и Райт, а то и гораздо более гнусных типов. Но, прежде, чем вы получите первое задание, вы пройдёте очень серьёзную подготовку в специальном лагере. Что скажете?
– Вы предлагаете мне стать наёмным убийцей?
– Ну, откровенно говоря, да, хотя словечко «наёмный» тут не вполне уместно, и я бы не стал так называть вашу будущую профессию. Вы принесёте очень много пользы американскому народу, избавляя общество от вредных элементов. Вот, к примеру, Джонатан Райт. Знаете ли вы, каким было его первое преступление? В двадцать лет он изнасиловал соседскую тринадцатилетнюю девочку, а потом, опасаясь мести, убил её отца и мать, после чего сбежал в Нью-Йорк, где стал членом одной из самых опасных банд. На его счету ещё четыре жизни, и ещё два изнасилования, в обоих случаях – несовершеннолетних детей. Я просто не понимаю, почему его не отправили на электрический стул. Так что от лица американского народа я могу вас только поблагодарить за то, что вы сделали… Так, что скажете?
– Н-не знаю, сэр… Я никогда не думал об этом, и-и-и… мне не очень-то нравится эта идея.
– Очень хорошо! Очень хорошо, что вы так ответили, – вопреки ожиданиям вдруг сказал собеседник. – Если бы вы сейчас сразу согласились, то я немедленно взял бы своё