Судьба киллера

предложение назад. Ни один нормальный человек не испытывает радость от убийства. Нам не нужны садисты и маньяки, а именно таким является человек, беспричинно жаждущий крови, без разницы, чьей.

Мужчина немного помолчал, а затем продолжил после паузы:
– У вас, Джон, нет особого выбора в вашей ситуации, однако, несмотря на это, мне бы не хотелось, чтобы вы приняли моё предложение исключительно из соображений сохранения собственной шкуры. Жизнь, которую я вам предлагаю, будет полна опасностей, и, чтобы как можно дольше оставаться в живых, вам придётся очень постараться. Ваши будущие цели сложны, ликвидировать их без подготовки почти невозможно. В большинстве случаев это мерзавцы и негодяи без совести и каких-либо моральных принципов, но почти никто из них не совершает преступлений собственными руками, иначе с ними давно уже разобралась бы полиция. У них много денег, они очень влиятельны, и подобраться к ним на законном основании очень, очень трудно и чаще всего на это нужно много времени, а ситуация, бывает, требует быстрых решений. У многих из них, помимо прочего, профессиональная, хорошо обученная охрана, так что заниматься ликвидацией таких людей – это очень трудная, опасная, и вместе с тем ответственная и почётная работа, и её ни в коем случае не должен делать тот, кто испытывает удовольствие от вида смерти и страданий. И дело здесь не в нравственном облике исполнителя, всё гораздо проще. Из садиста и маньяка почти никогда не получается высококлассный специалист, а это значит, что деньги, вложенные в его обучение, будут просто-напросто выброшены на ветер.

Вербовщик сделал паузу, посмотрел на сидящего в кресле заключённого и закончил своё выступление следующими словами:
– Я понимаю, моё предложение слишком неожиданное для вас, но много времени на раздумья я дать вам не могу. Насильно мы к себе никого не берём. Не хотите – можете отказаться и мы не будем по этому поводу ничего предпринимать, вы просто продолжите досиживать здесь свой срок. Как долго вам это удастся – это уже другой разговор, но в случае вашего отказа это нас уже не касается. А сейчас у меня кончились сигареты, поэтому мне нужно пять минут, чтобы сходить за ними и когда я приду, вы должны дать мне ответ.

Мужчина вышел, и Джон остался в комнате один. Он отлично понимал, что, скорее всего за ним продолжают наблюдать, поэтому не делал попыток найти что-нибудь, что могло бы стать оружием. Он размышлял. Джон не поверил вербовщику и хорошо понимал, что убивать ему придётся не только мерзавцев и негодяев, но его заинтересовала одна мысль. Вербовщик говорил об очень серьёзной подготовке перед первым заданием, поэтому у Джона возникла мысль: получив специальные навыки, он сможет их обмануть и сбежать куда-нибудь, где его трудно будет найти.

Ровно через пять минут бронированная дверь вновь открылась и на вопрос вошедшего Джон уверенно ответил.
– Да, сэр, я согласен.

–3–

Эх, жизнь-злодейка, судьба-индейка! Что происходит с людьми? Разве маленький мальчик, с увлечением строящий замок из песка, мечтает о том, чтобы, повзрослев, стать насильником малолетних детей? Разве маленькая девочка, заботливо расчёсывающая волосы кукле, мечтает стать взрослой проституткой или наркоманкой, а иногда и тем и другим одновременно? Где же та черта, перешагнув которую, дружелюбное существо становится озлобленным монстром? И почему, со временем, их всё больше и больше? Кто бы мог подумать лет эдак шесть-семь назад, что приветливый, ласковый и безобидный как котёнок мальчик, любящий своих родителей и младшую сестрёнку, широко раскрытыми глазами смотрящий на весь мир, спустя совсем недолгое время станет затравленным зверем, несколько раз побывавшим перед роковой чертой, и убийцей, готовящимся овладеть этой «специальностью» профессионально?

Джон не задумывался над этими вопросами. Он ехал в бронированном автобусе с матовыми стёклами, с руками, закованными в наручники и ногами в цепях, не мешающих идти, но делающих невозможным передвижение бегом. В автобусе он был не один. Вместе с ним ехали ещё четверо таких же, как он – в наручниках, и ещё трое – вооружённая охрана, отделённая от «пассажирского салона» стальной решеткой. Поездку нельзя было назвать комфортной. Джон трясся в автобусе уже несколько часов, и внутреннее давление скудного тюремного ужина давало о себе знать, но охранник проигнорировал его просьбу, бросив коротко: «Заткнись, скоро приедем!». Впрочем, приехали они и вправду вскоре после просьбы. Охрана «любезно» предложила заключённым выйти. Джон хотел было осмотреться, но короткая резкая команда не дала ему этого сделать. Подошли несколько вооружённых человек в армейской униформе, и старший приказал прибывшим следовать за ним. Джон шёл вместе с остальными и по дороге старался разглядеть место, куда он прибыл, но ничего, кроме вышек с прожекторами, силуэтов каких-то низких одноэтажных строений и большого открытого пространства в темноте разглядеть не мог. Они подошли к одному из зданий, казавшемуся не очень-то крепким на вид, зашли внутрь, и увидели коридор с дверьми по обе стороны. Сопровождающий распахнул одну из дверей, за ней оказалась довольно большая комната на четверых.

– Здесь вы будете жить, – жестом предложив заключённым войти, продолжил старший. – В этой комнате есть туалет с умывальником и ванной, в конце коридора есть кухня с запасом еды, но питаться вы будете в основном не здесь. В соседних комнатах живут такие же, как вы, всего в этом здании двадцать четыре человека: шесть комнат по четыре человека в каждой. Не советую сейчас идти знакомиться с ними, хотя специального запрета на общение нет. На стульях лежит ваша униформа. Свою одежду вы должны снять и бросить вот в эту корзину, а завтра надеть то, что положено. Утром, после завтрака, вам расскажут о том, что вас ждёт в ближайшее дни, а сейчас настоятельно рекомендую поспать в оставшееся время. Вам предстоят трудные деньки! – усмехнулся говоривший и добавил. – Возможно, некоторые из вас ещё пожалеют о том, что их вытащили из той задницы, в которой вы все были совсем недавно, и попросятся обратно.

Четверо заключённых зашли в комнату, охрана сняла с них наручники и цепи и вышла. Джон сразу же воспользовался туалетом, то же самое сделали и остальные, после чего они обнаружили, что выбирать кровати им не придётся, поскольку над изголовьем каждой была табличка с именем хозяина. Джон нашёл свою кровать, разделся, бросил одежду в корзину, лёг и сразу заснул.

Утром он проснулся от воя сирены, беспорядочной стрельбы, ядовитого газа от дымовых гранат, наполнившего всю комнату, и жуткого окрика незнакомых людей в форме, сопровождаемого для убедительности несильными, но болезненными ударами дубинкой.

– Подъём! Подъём! Подъём, грязные свиньи! Поднимайте свои толстые задницы! Здесь вам не мамочкины кроватки! Что копаешься? Не можешь правый ботинок от левого отличить? Вперёд! Вперёд! Вперёд! Жратва на кухне протухнет, пока вы доберётесь до столовой! Быстрей! Тот, кто через минуту не будет сидеть за столом, уткнувшись носом в свою тарелку, до обеда останется голодным!..

Джон немного запутался с надеванием формы, за что получил пару несильных, но чувствительных ударов и выскочил наружу. Там его уже ждало большинство обитателей шести комнат, а остальные вылетали из здания вслед за Джоном. Незнакомый человек в форме отдал команду: «К столовой! Бегом!» и вся вереница в мгновение ока оказалась на другом краю огромного плаца.

Последние пять лет своей жизни на воле Джон откровенно голодал, так что даже тюремная пайка для него была едой посытнее, но тут обилие пищи просто ошеломило его. Поначалу он даже испугался, что не сможет всё съесть, однако навыки, полученные в постоянной борьбе за кусок хлеба, сделали своё дело и, несмотря на очень короткий отрезок времени, отведённый на завтрак, Джон успел запихать в рот всё, что было на подносе.

Закончить приём пищи им предложили таким же оригинальным способом, как и перейти от сна к бодрствованию, разве что дыма и стрельбы не было. Но команда прозвучала очень убедительно, а тем, кто не понял, «помогли» дубинками. Недавних заключённых, в буквальном смысле вытолкнули из столовой и дали пять минут на отправление естественных надобностей, указав на большой туалет сразу за зданием. Затем приказали построиться, после чего перед строем вышел уже знакомый Джону огромный человек в военной форме и «приветливо» начал знакомство:

– Я, кажется, отдал приказ «смирно», обезьяны! Молчать и слушать, когда к вам обращается старший инструктор! – рявкнул он и, пройдясь перед строем, продолжил:
– Вы находитесь в лагере по спецподготовке! Каждый из вас законченный мерзавец, заслуживающий, чтобы его яйца поджарили на электрическом стуле! Но правительство США даёт вам шанс заслужить прощение! Каждый из вас – убийца и обращаться мы с вами будем, как с расходным материалом. С этого момента, вы – собственность правительства США! В ваше обучение будут вложены огромные деньги, но ваша личная стоимость – ноль! И, исходя именно из этой ценности, принимались решения при составлении программы подготовки. Сразу хочу сказать: до выпуска из лагеря доживут не все. Что будет с теми, кто не завершит программу, думаю, вы все понимаете, дураков сюда не берут. И запомните: из этого лагеря есть только два выхода – либо вы отправитесь занимать очередь к адским сковородкам, где вам давно уже самое место, либо вы станете первоклассными специалистами. Вы, без сомнения, уже заметили людей в униформе с нашивками на рукавах и с дубинками в руках. Это ваши обучающие инструкторы. Вы должны беспрекословно выполнять все их приказы, а обращаться к ним следует «Да, мистер инструктор!», или «Да, сэр!». При обращении ко мне следует к слову «инструктор» добавлять «старший». Но обращаться ко мне вы можете, только спросив на это разрешение у вашего инструктора. А теперь, Свэн! Принимай командование!

И для Джона, как и для всех остальных, начались тяжёлые будни. Двадцатикилометровый ежеутренний марш-бросок под палящим солнцем пустыни Невада в полной армейской амуниции благополучно переходил в полосу препятствий с водными и огневыми преградами. Затем следовал обильный обед с получасовым отдыхом, после чего всю группу загоняли в спортзал, где их игрушками становились скакалки, тренажеры, гантели и штанги. После спортзала их снова кормили, а потом повторялся пятикилометровый кросс, завершающийся строевой подготовкой на плацу. Окончанием дня был роскошный ужин, вечерняя поверка и отправка по своим комнатам. Сил на общение друг между другом совершенно не оставалось и Джон, как и все остальные, засыпал, едва коснувшись головой подушки. В таком ключе прошли четыре месяца, и это было самое тяжёлое время в жизни Джона. На следующее утро после первого дня он вообще еле встал с кровати. Наверное, не существовало ни одной мышцы в его теле, которая бы не болела. Но со временем Джон втянулся в этот ритм, и когда начал чувствовать, что справляться с нагрузками стало значительно легче, режим подготовки изменился. Марш-бросок сократился до пяти километров, зато добавилась огневая подготовка. Полная и