ее в нос. Мальчик радовался сдержанно – усадил медведя Мишу за стол, рядом с собой, и угостил куском пирога с вишневой начинкой…»
Не знаю, откуда брались отдельные слова и готовые фразы. Зелеными строчками они появлялись у меня в голове, прямо в стороне затылка. Захватывающий сюжет обещал быть неожиданным и бесконечным, детали – яркими и точными. Мой единственный слушатель, поначалу, не реагировал на мой сиплый голос. Семен лежал не шевелясь, как маленький сломанный манекен, с нарисованными глазами, бровями и губами. Прошло полчаса, и еще полчаса прежде, чем я убедилась в заинтересованности Принца в моем повествовании. Взяв паузу, для поиска более точного слова, я замешкалась с подбором, и почувствовала его недовольство. Словно, мальчик хотел перевернуться на другой бок, но что-то ему помешало. Неуловимый намек на несостоявшееся движение…
«…Молодец, Семен! Иди на мой голос, и я вытяну тебя!» -- обрадовалась я, и продолжила рассказ. Вдохновение не оставляло меня и медвежьи приключения становились все удивительнее.
Миша и Маша погасили пожар от цветного телевизора, нашли потерявшийся лотерейный билет, волшебными словами вылечили дедушку с первого этажа, накормили котлетами бездомных котов и собак. В гостях у мальчика, живущего в соседнем доме, мишки познакомились с лисами-терапевтами. Рыжие тайно посещали детские больницы, и незаметно для взрослых, помогали малышам выздоравливать. По вечерам, звери и игрушки, пробирались боксы и палаты, играли с заболевшими детьми в домино, пели им веселые песенки, рассказывали забавные истории, приносили шоколадные конфеты и книжки с красивыми картинками. Плюшевые друзья трудились, не покладая лап.
Медвежья история добралась до событий Снежной войны с троллями-невидимками. Я умолкла, намереваясь перевести дыхание, собраться с мыслями, усесться поудобнее, да и продолжить дозволенные речи. Мои ноги затекли, спина ныла, руки потеряли чувствительность. Осторожно меняя позу, я почувствовала, как тело Маленького принца обмякло и потяжелело. Прислушалась – мальчик дышал ровно и глубоко. Наконец-то сон пришел и заполнил детскую душу. Покой и отдых, сотрудники Олле Лукойе, уже принялись врачевать раны, нанесенные жизнью.
Переложив его головой на подушку, я устроилась рядом, и начала уж терять реальность, как вдруг услышала слабый сонный голос Маленького принца:
-- Тетя Вереск, не уходи, пожалуйста…
-- Не уйду, мой хороший!
-- Тетя Вереск, не умирай, пожалуйста…
-- Не умру, мой хороший!
-- Тетя Вереск, не старей, пожалуйста…
-- Не состарюсь, мой хороший!
-- Когда я вырасту – женюсь на тебе…
-- Мой хороший, это очень неожиданное предложение… я должна подумать…
* * *
Мы заснули одновременно, и проснулись через десять часов. А может быть, через двадцать. За это время, боль выползла из отдельных очагов возгорания и подожгла все тело. Наверно, так чувствует себя человек, по которому проехал грузовик. Попробовав встать, я лишь раздула пожар. Сил хватило только на сдерживание стона. Даже глаз не смогла открыть толком.
-- Тетя Вереск, не бойся, сейчас я уберу все больное из тебя, -- голос Принца звучал совсем рядом, может быть, даже, прямо в моей голове, -- не шевелись, лежи тихо. Не смотри, не надо. Станет легче – тогда и прозреешь.
Никогда в своей жизни, я не испытывала такого безмятежного удовольствия. Госпожа Северный Ветер разобрала меня на самые мелкие детали и собрала заново. Получилось здорово. Однако, тогда, мне едва хватило воли, чтобы дотерпеть до конца мучительную процедуру. Сейчас же, я чувствовала, как невидимые электрические ручейки побежали со всех сторон к голове, ладоням, сердцу, легким. Прохладная энергия растворяла и смывала боль, как вода смывает грязь в автомойке.
-- Все, тетя Вереск. Тебе лучше? Я тебя очень прошу – больше не ходи на войну!
-- Мне прекрасно. А на войну я не пойду, мой Принц. И тебя не пущу.
Я подняла веки и была потрясена увиденным. Мальчик сидел на диване рядом со мной, и светился переливающимся зеленым светом. Сквозь низкий корабельный потолок, чудесным образом струился поток ярко-изумрудного оттенка. Семен улыбнулся и протянул мне руку. С его пальцев сорвались сполохи зеленого огня, и перепрыгнули на мои ладони. Кончики пальцев загорелись маленьким полярными свечами. Языки холодного пламени дрожали и потрескивали, разбрасывая колючие искры живой энергии.
-- Доброе утро! Где-нибудь еще болит?
-- Нет… все чудесно! – я потянулась, и услышала, как хрустят кости, – так чувствует себя сжатая на три четверти новенькая пружина!
-- Хорошо… -- мальчик задумался, словно сомневаясь, нужно ли говорить дальше.
Маленький принц поднялся с дивана и подошел к иллюминатору. Изумрудный туман исчез. Мне показалось? Нет, не показалось! Светлые, слегка вьющиеся волосы Маленького принца приобрели тусклый цвет старинного серебра. В своей жизни, я никогда не видела поседевших детей. Мне стало слегка страшно и очень больно.
-- Волосы – это ничего, даже красиво, -- очень, по-взрослому, усмехнулся седой мальчуган, -- пора закончить войну. Поможешь мне?
-- Все, что смогу…
-- Ты можешь стать самой красивой за полчаса?
-- Час. Час и ни минутой меньше.
-- Хорошо, через час мы вылетаем. Встречаемся на технической палубе у вертолетов. Оденься тепло и красиво.
* * *
Два винта коптера лениво описывали круги навстречу друг другу. Двигатель неспешно набирал обороты и пробовал свой рокочущий голос. Вертолетная платформа дрогнула и начала плавный торжественный подъем. Из железной глубины и темноты. Навстречу солнечному свету.
Незнакомый мне пилот переключал тумблеры управления, прибавляя газ, его помощник прошел через салон и распахнул пассажирскую дверцу. Компания желающих совершить воздушную прогулку вид имела хмурый, настрой – угрюмый, а взор – печальный. Заподозрить их в победном триумфе мирового масштаба, мог только самый неопытный наблюдатель.
Седой мальчик Семен Край, штабс-капитан Петр Нестеров, Коммодор Борис Апраксин, доктор Смыслов, колдунья-администратор Валерия, майор пограничной стражи Сергей Серебрянка, инженер-авантюрист Петр Гарин, младший брат всего живого Иннокентий, молодая рысь Митрофания, две овчарки Чук и Гек, ученый кот Злотый, командир котов-крысобоев, четыре ротвейлера и маленький горностай Шустрый, примостившийся в откинутом капюшоне парки Маленького принца. Добавьте к этой компании норвежскую ведьму в кожаной юбке-восьмиклинке и меховой безрукавке – и вы получите полную картину делегации, грузившейся в вертолет.
Пассажиров оказалось слишком много, и пилот решил перевезти всех за два рейса. Не стану тратить слова на описание перелета. Скажу только одно – и люди, и звери пребывали в подавленном настроении, разговоров не заводили, и в глаза друг другу не смотрели. Маленький принц занял место рядом со мной.
-- Тетя Вереск, будь, пожалуйста, рядом со мной. Хорошо?
-- Хорошо.
Я хотела расспросить его поподробнее – куда мы летим, и для чего мы это делаем? Но тут взвыли турбины, коптер пошел на взлет, и беседовать стало невозможно. Полет продлился всего несколько минут, а может быть мне так показалось. Признаться честно, я была не совсем в своей тарелке. Да и не в тарелке вовсе.
Вертолет доставил нас на мощную льдину. Из таких полей состоял прибрежный припай. Погода стояла пасмурная, не слишком морозная, но мутная, как северный молочный суп с треской. Туман расползался по всему заливу, скрывая от взгляда мощные торосы, проложенные дороги, и новые дома на берегу. В воздухе устойчиво держался запах гари. Но угольная и дизельная копоть не означала больше смерти и разрушения. Напротив. Корабли разжигали топки, и разводили пары, поднимали давление в магистралях, готовясь к самому желанному переходу – переходу домой, в родную гавань.
Из тумана вынырнула механическая стрекоза, с несуразно громким голосом. Развернулась на месте, взревела винтами, и аккуратно приземлилась, разметав облака снега.
Неожиданно меня посетило ощущение тотальной бессмысленности. Все тайны мироздания открылись мне. Все, кроме ответа на простой насущный вопрос, – зачем я здесь? Какое, черт возьми, отношение имеет недалекая и темная ведьма из Тронсе-Фьорда к ледяному куполу Антарктиды, всемирно-историческому поражению крыс, наследнику планетарной власти, и надвигающейся мировой войне за триллион баррелей нефти? Когнитивный диссонанс терпеливо ждал своего часа. Дождался и ударил. Зачем я стою на краю земли, по колено в снегу, и по горло в тумане?
Необходимо зацепиться сознанием хотя бы за небольшой дело. Мне ужасно хотелось закурить, но мешала торжественная абсурдность происходящего.
-- Тетя Вереск, ты кури, пожалуйста, -- вполголоса сказал Семен, -- легче будет, я точно знаю. И Серебряного принца ты здорово придумала. Красиво!
Туман сгустился и накрыл меня с головой. Голова отказывалась разуметь ход событий. Голова наслаждалась сладким табачным облаком.
-- Нас ждут. Идем! – принц махнул рукой в сторону открытой воды, -- доставай флейту, тетя Вереск! Сыграем крысам грустную песенку. На прощанье!
У самой ледяной кромки, нас, действительно, ожидали трое. Правильнее – три. Три ненормально большие крысы. Ростом с меня, лоснящиеся от сытной еды, в серых шубах с темно-рыжими подпалинами. Из-под верхней губы высовывались острые, как бритва Оккама, резцы и клыки. Вызывающие у людей отвращение, голые хвосты, были заблаговременно спрятаны в складках меховых одежд. Самый матерый крыс, с седой шерстью на загривке, опирался на трость. Двое помоложе держали правую лапу на кобурах с оружием. Взгляд черных глаз-бусинок наполняла неразбавленная ненависть к людям.
-- Итак, кто на сегодня флейтист из города Гаммельн? – кукольным голосом, сделав шаг, спросил предводитель.
Не успела я и глазом моргнуть, как Серебряный принц вышел вперед.
– Слушаю.
-- Мы признаем поражение и готовы к смерти, -- старейшина обозначил церемониальный поклон, – позвольте вопрос?
-- Спрашивай.
-- Где дети, которые уйдут с нами?
-- Детей больше не будет.
-- А вы, лично?
-- И меня не будет, -- принц поднес к губам пластмассовую флейту и кивнул мне, -- ну, поехали… три шестнадцать!
Это было в стране, где струится Клайд,
Травяной прорезая дол.
Он пришел по зеленым и свежим лугам,
Он в старый Гринок пришел.
Три крысы поклонились, на все стороны, и спрыгнули в воду. Без криков и аффектаций. Будто собрались освежиться в жаркую погоду.
Оружейный мастер видел его,
На него викарий набрел.
Они потом говорили друзьям,
Епископу и суду,
Что выглядел он бродягой простым,
Не привыкшим, видно, к труду.
Из белой мглы бесшумно вынырнул авангард бесконечной колонны грызунов. Серые строились рядами, по десять особей в шеренге. Сто рядов составляли тысячу, каждую со своим начальником, семенящим во главе отряда.
У трактирщика много в подполье крыс;
Уютные норки у них,
Древоточец минуты стрекочет им,
И сверчок поет им стих.
Днем они отдыхают от дел,
Лелеют своих крысенят,
И стройные крыски грузных крысов
Острой любовью томят.
Крысы
