красные обветренные кисти рук.
- Небось, пару лет в глухом граю отсиживался, солдатик, коли не знаешь, что с бумажками этими уже с год как никто связываться не хочет…Ты бы мне еще мешок керенок предложил, жучило!
Так что же вам, за вашу недоваренную конину, империал отвалить?
Рассмеялся недоуменно штабс-ротмистр, оглядываясь на Наташу, стоявшую поодаль.
- Зачем империал? Ты мне касатик хотя бы гривенник дай серебряный, или хошь, пару пяточков медных…Мне все едино, но монетками оно вернее будет…
Мне купюры твои за безнадобностью. Ты милок в тайгу возвращайся…Там до сих пор, говорят, тунгусы бумажки с орлами страсть как любят…За них они тебе и белку и писца с радостью отдадут…Вот тогда ты ко мне со шкурками и приходи…Спросишь бабу Зину(я это, понял что ли?), тебе каждый укажет, где меня отыскать…Шкурки я возьму…
Тетка перешла на шепот и, оглянувшись по сторонам, поинтересовалась как бы между прочим
- А может быть ты парнишка, песочком богат, или положим марафетом? Только скажи.…Рассчитаюсь лучше, чем в банке…Блядью буду!
- Нет у нас ни песочка, ни марафету, бабуля.
Укорил тетку Иван. А ругаться вообще стыдно. Рядом с вами девушка, а вы своими словами нас манкируете…
- Подумаешь, какой благородный выискался, манкируют его, понимаешь ли… Фыркнула пренебрежительно торговка пирожками и подхватив корзину поспешила вдоль улицы, зычно рекламируя свой товар.
- …Дяденька…
Дрожащим голоском проговорила Наташа, обращаясь к пьяненькому железнодорожнику с задумчивым видом, стоящему возле круглой афишной тумбы.
- Скажите, а как мне отыскать в вашем городе скупку или ломбард, какой? Подскажите, будьте добреньки…
Железнодорожник расправил вислые, словно у старого моржа усы и, выхаркнув под ноги темный сгусток прокуренной мокроты, выдавил неожиданно писклявым срывающимся голосом.
- Да тебе дочка нужно на Кузнецкую улицу, к бывшему коммерческому собранию. Там ломбард точно есть.…Третьего дня сам там был…Крест дедовский заложил. Серебряный.
Раз объявили, что Бога больше нет, то и крест получается вроде бы и ни к чему…
Он ткнул куда-то прокуренным пальцем и вновь припал к тумбе, где болтался пришпиленный листок какой-то прокламации…
Наташа, а вслед за ней и Иван, повернули туда, куда указывал палец мастерового и в самом деле довольно быстро оказались вблизи одноэтажного, кирпичного домика, над дверью которого покачивалась небольшая зеленая вывеска на жести, оповещающая, что именно здесь находится ломбард, где под самым выгодным в городе процентом принимают от населения золотые, серебряные и прочие украшения.
…После продолжительного стука, дверь в ломбард наконец-то открылась, но хозяин, невысокий, лысоватый мужичонка, заприметив на Иване непонятную то ли казацкую то ли военную экипировку, а в руках у Наташи завязанный в тряпье карабин, долго и торжественно клялся, что еще с семнадцатого года, он лично, Лев Яковлевич Махин, не принял по заклад даже высохшую муху, а уж про золотой самородок и говорить-то нечего.
Подождав, когда поток заверений о полной добропорядочности и преданности лично товарищу Ленину и товарищу Троцкому, у Льва Яковлевича истек, Иван Веревкин положил небольшой самородок на прилавок и с интонацией знающего дело контрабандиста шепнул в заросшее темным волосом ухо.
- Половину цены нас устроит…
Махин шмыгнул носом и тут же исчез из комнаты за конторкой. Каким-то чудом вместе с ним исчез и самородок.
Через минуту из соседней комнаты потянуло кислотой и почти сразу – табачным дымом.
Лев Яковлевич появился перед молодыми людьми минут через пять, и внимательно осмотревшись (словно в его небольшом ломбарде смогли бы спрятаться нежелательные свидетели) спросил просто, по-домашнему.
- И что желает молодая и красивая пара, за этот жалкий кусочек презренного металла? Продукты, вещи, а может быть деньги? Могу предложить керенки, дальневосточные, совзнаки наконец…
Девушка выступила вперед и с видом опытной супруги, отвечающей за снабжение семьи (что, кстати, практически так и было), зашепталась с хозяином ломбарда.
Совсем скоро, молодые люди уже возвратились на привокзальную площадь. В мешке за спиной у Ивана, булькала бутылка еще дореволюционного разлива хлебного вина, с залитым сургучом горлышком. Кусок деревенского сала в крупной соли и пара буханок относительно мягкого хлеба.
Перекусив на скамейке в полутемном, прокуренном зале дрянного Ново - Николаевского вокзала, они отправились на перрон, где, судя по плотной толпе озлобленных пассажиров, ожидалось скорое прибытие состава.
- Ну что, Наташенька, едем!?
Стараясь перекричать гудок паровоза, шум выпускаемых паров и гомон толпы гаркнул Иван и схватив Наташу в охапку, ринулся к двери вагона…
- Едем!- выдохнула счастливая девушка и, незаметно поцеловав Веревкина в заросшую щеку, покрепче обхватила его руками…
- Едем!
***
…Судя по всему, в архиве у писателя что-то не сложилось и уже в начале одиннадцатого, явно расстроенный, Владимир Андреевич Веревкин, изредка поглядывая на клочок бумаги, не торопясь направился к центральной площади города.
- Хорошо устроились наши писатели…
Недовольно брюзжал один из топтунов, следуя за прозаиком по противоположной, солнечной стороне улицы. Ему было отчаянно жарко в черном спортивном костюме и широкой кепке. Судя по нашлепке усов под носом, в этот раз он исполнял роль гостя, одной из кавказских республик
.- Все люди как люди, сидят себе в офисе, работают.…А этот прозаик, так его мамашу, прогуливается постепенно в рабочее время, да еще мороженное жрет, гад.
- Ладно, Валерка, угомонись…
Пожурил его напарник, Сергей и вытер пот с лица ладонью левой руки. В правой он тащил теодолит и наверняка изображал из себя геодезиста. Хотя, что такое геодезист, да и заодно теодолит он представлял себе довольно смутно.
- Ты тоже, между прочим, не руду плавишь… Нечего здесь из себя совестливого стахановца строить.…Сейчас доведем голубчика до гостиницы положим, да и отзвонимся шефу о выполнении.…А там глядишь, и рабочий день закончится… И по пиву…
-…Хорошо бы…- протянул напарник и вдруг вскрикнул.
- Стой Серега! Куда это он? Вот же гад…
А «гад», неожиданно остановился как вкопанный и вдруг резко развернувшись, подошел к большому рекламному транспаранту, установленному возле табачной фабрики.
На ярко-белом фоне тревожно-красными буквами сияла патриотичная надпись, выполненная отчего-то готическим шрифтом:
«Уж если курить, так вдыхайте дымы отечества. Сигареты «Челябинские» - бренд проверенный десятилетиями».
Внизу как водится, гораздо менее броскими буквами сообщалось о явном вреде курения. Сообщение выглядело неубедительным…
Сергей, похоже, старший в этом тендеме, тот час же проявил необычайную активность: расщерив ноги у теодолита, он с важным видом на ленинский манер выбросил вперед руку и, игнорируя поток машин, направился к транспаранту. Водители отчаянно сигналя и несомненно матерясь, тем ни менее приостанавливались, пропуская желтую тужурку Сергея. В России всегда к наглому поведению пролетариата, занятого своим профессиональным делом, относились терпимо можно сказать благожелательно.
Валерий заметался на противоположной стороне улицы, но вскоре успокоился и прислонившись к углу дома «задремал» как был стоя, к тому же на самом солнцепеке.
- Собачья работа!
Думал филлер, сквозь щелки полу зажмуренных глаз поглядывая на объект и своего нахрапистого напарника. А тот в двух шагах от писателя с умным видом установил треногу своего хитромудрого приспособления и, вынув из кармана оранжевой тужурки блокнот и карандаш и с умным видом начал делать какие-то записи, иногда с сомнением поглядывая в окуляр прибора, направленного в неизвестно куда.
А Веревкин в это время, обхаживал какую-то замшелую старуху, громко смеясь и оживленно размахивая руками. Потом неожиданно замолчал и, всунув в карман замызганной старушечьей кофточки несколько смятых купюр, помог приподняться хозяйке этой самой кофточки и даже за локоток поддерживал ее, пока она не добрела до подъезда соседнего с табачной фабрикой дома.
Дом кстати выглядел столь же старинным, как и здание фабрики…Минут через пятнадцать, старуха вышла из подъезда и передала прозаику небольшой кусочек картона - похоже, фотографию.
Бросив взгляд на фотографию, Владимир Андреевич счастливо хохотнул и даже (вот же котяра) поцеловал сморщенную старушечью руку, а после чего неожиданно вынул рулетку и измерил рост женщины.
Потом, резко выбросил руку и сев в подошедшую машину, громко и радостно приказал.
- Гостиница «Южный Урал» пожалуйста.
Машина уехала, а Сергей, забросив геодезический инструмент на плечо, махнул Валерию и неспешно направился к остановке автобуса.
Меньше чем через час, узнав у портье гостиницы «Южный Урал», что московский писатель, Владимир Андреевич Веревкин и в самом деле проживает именно у них, приятели направились к шефу на доклад.
День, похоже, удался и им и неугомонному литератору…
***
Третьи сутки состав двигался вдоль заснеженной тайги.
[font=Cambria,
