меня видеть…Я директор Челябинского краеведческого музея, Надежда Марковна Бык. Здравствуйте.
- Значит все ж таки евреечка.
Мысленно констатировал Вячеслав Олегович и на пару секунд помаячил перед ее лицом приоткрытой красненькой книжечкой.
- Вячеслав Олегович Речкалов. Начальник отдела ФСБ Москвы. Вы могли бы мне уделить несколько минут вашего драгоценного времени.
- Да-да, конечно…
Растерялась Надежда Марковна.
– Мы можем пройти в мой кабинет…
На ее лице, неожиданно побледневшем, явственно читались недоумение и плохо прикрытый страх.
Кабинет директора располагался в полуподвале, в небольшой комнатке похожей на келью, с окошком, забранном толстенными прутьями старинной решетки. Впрочем, иначе и не могло быть, так как и сам краеведческий музей расположился в старинном церковном здании, с которого надо полагать в годы борьбы с религиозным опиумом, были содраны все купола.
Комнатка чем-то напоминала склад пункта приема забытых вещей. Все свободное пространство в ней, кроме стола, небольшого кресла за ним и старинного венского стула, было занято самым невообразимым старинным, а то и просто поломанным хламом.
Несколько патефонов сваленных один на другой, два желтых, в трещинах и сколах бивня мамонта, чучело императорского пингвина без одной лапы и кроме всего этого по стенам картины, иконы, гравюры. На столе парочка современных фотографий в рамках, где сама Надежда Марковна изображалась то с девочкой лет пяти на руках, то с той же девочкой (наверняка дочь) но уже на коленях.
- А бабенка, судя по всему мать одиночка…- подумал Речкалов, располагаясь на скрипящем венском стуле.
-…Ну и чем моя скромная персона могла заинтересовать московское ФСБ?
Стараясь не показывать страха, поинтересовалась женщина, усаживаясь напротив.
Вячеслав Олегович взял лежащий на столе бронзовый наконечник копья с приклеенной к нему маленькой белой биркой под номером двадцать четыре, и повертев его в руках спросил, пристально глядя в глаза директорше.
– Скажите, милейшая Надежда Марковна, кто за последние двое суток из приезжих мужчин, имел с вами аудиенцию и какие вопросы он вам задавал?
Красавчик Речкалов, придал своему лицу настолько безразличное выражение, что любой на месте этой женщины, понял бы сразу, что все и вся нашим органам известно досконально и вопросы эти не более чем формальность.
- Так что, дорогая вы наша Надежда Марковна? Мне повторить мой вопрос или довольно, вы и так все скажете?
- Слушайте, как вас там, Вячеслав Олегович кажется!?
Вспылила вдруг Бык.
– Как вы со мной разговариваете!? В какой интонации!? Кто вам дал на это права!? Женщина вскочила, но под тяжелым взглядом начальника отдела ФСБ, медленно опустилась в кресло…
- Вы что ж думаете, что сейчас старые времена? Что вашу контору по-прежнему нужно опасаться? Что вы с вашими коллегами всесильны? Нет! Сейчас не тридцать седьмой год.…Все изменилось,…и уходите, я не хочу с вами продолжать разговор в таком ключе.…Уходите.
- Вы правы, госпожа Бык, сейчас не тридцать седьмой год!
Бросил Речкалов жестко, при этом рука его, держащая наконечник копья почти незаметно дернулась, и бронза распорола грудь чучелу пингвина стоящего позади женщины на широком подоконнике.
- Раньше на вас бы завели дело. Долго и больно ломали бы суставы пальцев, не давали бы спать по ночам и поочередно насиловали в кабинете дознавателей.
Голос Речкалова , почти ласковый, пугал своей фальшью…
- И вы, несомненно, рассказали бы все что нужно.…Но к чему подобное членовредительство? В наше-то просвещенное время!? Нет…Это не гуманно.
Пара кубиков темно-коричневой жидкости и все, вы, любезная Надежда Марковна, расскажите нам не только про человека, о котором я вас спрашиваю практически по-дружески, но и о том, когда и с кем вы вступали в аморальную лесбийскую связь…
- Сидите, сидите. Я еще не закончил.
Остановил он жалкую попытку Надежды Марковны, вскочить и сказать хоть слова в протест этому наглому обвинению.
- Но иной раз и этого не требуется.
Зачем тратить дорогостоящие медицинские препараты, приобретаемые нашим государством за границей за большие деньги? За валюту….
Можно просто на время, буквально на несколько дней изъять из вашей семьи, вашу же дочь…Просто и элегантно.…Тогда вы…
- Не нужно!
Прервала его женщина, вскакивая.
- Не нужно…Я все расскажу.
- Вот и ладушки.- Удовлетворенно улыбнулся Вячеслав Олегович и изобразил внимание.
- Вчера ко мне приходил московский писатель, Владимир Андреевич Веревкин и интересовался всеми известными нам скульптурными изображениями ангелов, из тех, что были установлены где либо на территории города Челябинска конца девятнадцатого и начала двадцатого веков …
- Ангелов?.. И зачем это ему?
- Да – да.…Именно ангелов…Я не знаю зачем, наверное, для книги.…Ну, я и перечислила…
…- Славно…- Задумчиво проговорил Речкалов, включая диктофон в кармане пиджака.…Быть может, вы вспомните, и расскажите мне все то, что рассказали ему вчера? А Надежда Марковна, расскажите?
- Расскажу…- Проговорила потерянно женщина и обессилено расплакалась.
Вчерашний писатель ей определенно понравился…Ей даже на миг показалось…
- Расскажу. Я все расскажу…
***
Уже четвертые сутки, Наташа и Иван Веревкин, шли по тайге, параллельно транссибирской железной дороги… Наст был настолько прочен, что им практически не приходилось пользоваться снегоступами, почти насильно притороченными заботливым Сохатым к заплечному мешку молодого офицера.
Наташа (вот уж истинно дитя природы) по каким-то своим приметам уверенно шла в сторону Ново- Николаевска, не отдаляясь и не приближаясь к железной дороге больше чем на пять верст, загодя огибая коварные бездонные болота покрытые блестящим сверкающим на солнце снегом или опасные для ног припорошенные каменистые осыпи. Первое время, молодой штабс-ротмистр на правах мужчины и офицера, пытался сам руководить экспедицией. Но когда он неожиданно, по самые плечи, провалился в сыпучую снежную крупчатку, которой был заполнен небольшой буерак, практически незаметный среди стволов пихт и елей и с четверть часа, под звонкий, отдающий издевкой девичий смех безуспешно пытался выбраться на твердую почву, желание это у Веревкина, как ни странно сразу же исчезло.
Вообще что-то странное происходило в душе молодого человека. Толи присутствие рядом прекрасной таежницы, толи от переполнявшего все его существо понимание столь важной миссии возложенной на него адмиралом, толи просто от избытка здоровья и доброго настроения, но все что его окружало, казалось ему необычайно красивым и значимым.
Да и в словах штабс-ротмистра в последнее время постоянно звучали лишь превосходные формы.
- Наташенька!- Кричал Иван Веревкин, забравшись на невысокий утес красного гранита и вытянув вперед руку в светлых голицах.
- Посмотрите вокруг, какая красота! Какая бесконечно мудрая природа вокруг нас! Вы только взгляните, как прекрасен восход светила над этими, припорошенными снегом кедрами!
Вот мне уже двадцать пять лет. Я мужчина и боевой офицер.…А что я перед этой вечной тайгой? Так, букашка какая-то, божья коровка несчастная, не более того…
- Спускайся вниз, божья коровка!
Смеялась Наташа, колдуя возле небольшого костерка, разложенного между двух валунов лежащих у подножья утеса.
- Спускайся. Чай простынет. А что за интерес холодную воду хлебать?
К тому времени, когда вспотевший и раскрасневшийся молодой человек наконец-то спустился вниз, возле костра, на расстеленной прямо по снегу скатерти, девушка уже успела разложить приготовленный завтрак. На вощеной бумаге исходили соком изжаренные на углях перепелки. Тонко нарезанная копченая рыба радужно поблескивала на аккуратных срезах, а в котелке кудрявился паром свежезаваренный чай.
- Вы просто волшебница, Наташа!
Воскликнул Иван, устраиваясь поудобнее на стопку из пихтовых лап, загодя приготовленных девушкой.
- Но когда же вы умудрились раздобыть эту чудную дичь?
Поразился он, сторожко разрывая горячую с огня птицу.
– Я сегодня не слышал выстрелов…
Наташа, порозовевшая от похвалы, улыбнулась слегка кокетничая.
- Спать нужно меньше, господин штабс-ротмистр. Тем более что куропаток я взяла на обычный силок…Глупая птица куропатка.
Девушка осуждающе покачала головкой и присаживаясь напротив закончила.
- Тем более что праздник сегодня, Благовещенье.…Вот мне и захотелось вас угостить получше…
- …И правильно, что захотелось!
Рассмеялся Иван. Наташа фыркнула и рассмеялась за ним следом…
Они уже выпили чай, когда Веревкин вдруг заметил, что девушка, что-то уж слишком часто осматривается по сторонам, да и карабин свой, образца 1909 года, она расположила аккурат рядом со своей правой рукой: треснет вдруг веточка, а он уже у нее и на изготовке…
- Что случилось Наташа?
Офицер все ж таки не утерпел с вопросом…
- Ты чего-то боишься?
- Бойся не бойся, а року не
